Жертва везде там, где смысл перестает быть отвлеченностью и где идея
хочет, наконец, перейти в действительность. Только головные измышления
нежертвенны. Малейшее прикосновение к жизни уже приближает к нам жертвенную
возможность: человек рождается с тем или иным пороком, физическим или
психическим. Что это такое? Это или нечто бессмысленное, или жертва жизни.
Человек происходит от преступных родителей, и мы часто привлекаем его к
ответственности за грехи родителей. Что это такое? Это или бессмыслица, или
жертва. Да, наконец, самый факт рождения, или смерти, невольный для человека
и часто отвергаемый и проклинаемый им, -- что это такое, если это не
сплошная бессмыслица? Это жертва. Я многие годы провел в заточении, гонении,
удушении; и я, быть может, так и умру, никем не признанный и никому не
нужный. Это жертва. Вся жизнь, всякая жизнь, жизнь с начала до конца, от
первого до последнего вздоха, на каждом шагу и в каждое мгновение, жизнь с
ее радостями и горем, с ее счастьем и с ее катастрофами есть жертва, жертва
и жертва. Наша философия должна быть философией Родины и Жертвы, а не
какой-то там отвлеченной, головной и никому не нужной "теорией познания" или
"учением о бытии или материи".
В самом понятии и названии "жертва" слышится нечто возвышенное и
волнующее, нечто облагораживающее и героическое. Это потому, что рождает нас
не просто "бытие", не просто "материя", не просто "действительность" и
"жизнь" -- все это нечеловечно, надчеловечно, безлично и отвлеченно, -- а
рождает нас Родина, та мать и та семья, которые уже сами по себе достойны
быть, достойны существования, которые уже сами по себе есть нечто великое и
светлое, нечто святое и чистое. Веления этой Матери Родины непререкаемы.
Жертвы для этой Матери Родины неотвратимы. Бессмысленна жертва какой-то
безличной и слепой стихии рода. Но это и не есть жертва. Это -- просто
бессмыслица, ненужная и бестолковая суматоха рождений и смертей, скука и
суета вселенской, но в то же время бессмысленной животной утробы. Жертва же
в честь и во славу Матери Родины сладка и духовна. Жертва эта и есть то
самое, что единственно только и осмысливает жизнь. Преступления, жестокость,
насилия, человеконенавистничество, все это ополчается на нас и на нашу
Родину, но все это только и можно, только и нужно одолеть ради благоденствия
Родины. Возмутиться отдельным преступным актом и вступить с ним в борьбу --
мало. Это и всякое животное вступает в борьбу за то, что считает
принадлежащим себе. Нет, побороть противника не ради себя и не ради своей
идеи, и даже не ради только ближнего, а ради самой Родины -- вот где
подлинное осмысление всякой человеческой борьбы против зла.
x x x
То, что рождает человека, и то, что поглощает его после его смерти,
есть единственная опора и смысл его существования. Было время, когда этого
человека не было; и будет время, когда его не станет. Он промелькнул в
жизни, и часто даже слишком незаметно. В чем же смысл его жизни и смерти?
Только в том общем, в чем он был каким-то переходным пунктом. Если
бессмысленно и это общее, бессмысленна и вся жизнь человека. И если
осмысленно оно, это общее, осмысленна и жизнь человека. Но общее не может не
быть для нас осмысленно. Оно -- наша Родина. Значит, жизнь и смерть наша --
не пустая и бессмысленная, жалкая пустота и ничтожество, но -- жертва. В
жертве сразу дано и наше человеческое ничтожество и слабость, и наше
человеческое достоинство и сила. Гибнет моя жизнь, но растет и крепнет общая
жизнь, поднимается и утверждается человеческое спасение; и страдания, слезы
и отчаяние в прошлом залегают как нерушимый фундамент для будущей радости, а
бессмыслица и тьма прожитой жизни отмирают и забываются как тяжелый и уже
миновавший сон. Повторяю: или есть что-нибудь над нами родное, великое,
светлое, общее для всех, интимно-интимно наше, внутреннейше наше, насущно и
неизбывно наше, то есть Родина, или --жизнь наша бессмысленна, страдания
наши неискупаемы, и рыданию человеческому не предстоит никакого конца.
-- Да позвольте! Что вы называете Родиной? -- спрашивал меня один
инженер, с которым я разговорился на эти темы.
--А вот в том-то и дело, что сейчас я не хочу определять это понятие,
-- сказал я совершенно твердо.
-- Но тогда, что же получается, -- недоумевал тот. -- Вы не хотите
сказать нам, что такое Родина, а сами так неестественно ее превозносите!
-- Вот потому-то я и не хочу определять этого понятия, чтобы не сузить
его, не умалить его. Ведь всякое определение по необходимости выделяет в
определяемом предмете только одну или только несколько сторон. А ведь во
всяком предмете -- бесконечное количество сторон. Это не значит, конечно,
что определения не нужны. Но это значит, что всякое определение условно и не
выражает существа предмета целиком.
-- Но вы не указали даже некоторых сторон.
-- Некоторые стороны указать легко. Но нельзя сводить на них весь
предмет. А кроме того, я уже сказал, что не есть Родина. Она не есть только
территория, она не есть только национальность, она не есть только социальная
жизнь...
-- Позвольте, позвольте, -- перебил меня инженер. -- Скажите сначала,
что она есть, и потом будем говорить, что она не есть.
-- Извольте. На первый случай и ради первого приближения для меня
достаточно, что моя Родина есть бесклассовое общество. Достаточно вам этого?
-- Совсем недостаточно. Во-первых, никакого бесклассового общества не
было, когда вы родились. А потом, я думаю, вы и умрете еще до появления
бесклассового общества.
-- А вот это-то и нужно! -- говорил я. -- Блажен, кто видел и уверовал;
но трижды блажен тот, кто не видел и все же уверовал.
--Это для меня слишком заумно.
--А любовь всегда заумна. Вы так говорите потому, что бесклассовое
общество действительно не есть для вас нечто родное. Вы родились в век
жесточайшей эксплуатации человека человеком, в век звериной борьбы за
существование. Вы привыкли к этому с детства. Для вас это нормально и
естественно. И вы не хотите знать, что возможны еще и иные отношения между
людьми. Вы не хотите знать, что человеку гораздо естественнее не убивать, не
мучить, не насильничать, что это-то и есть его самое естественное состояние,
что это-то и есть его первозданная природа, что это-то и есть его
вожделенная Родина, его мать, его, наконец, бессознательное требование при
всяком недобром событии в жизни.
-- Это -- философия!
-- Это -- не философия, а это то, ради чего мы страдаем и за что
боремся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30