Понятно?
И он ушел.
– Ну ладно, – сказал Жоффруа. – Вы запомнили код?
– Меня вот только смущает, – сказал Жоаким, – левый и правый глаз для «б» и «в». Я всегда путаюсь, где левая, а где правая сторона, как мама, когда она ведет папину машину.
– Ну, это ничего, – сказал Жоффруа.
– Как это ничего, – возразил Жоаким. – Если я хочу тебе сказать «болван», а говорю «волбан», это не одно и то же.
– Сам ты болван! Кому это ты хочешь сказать «болван»? – спросил Жоффруа.
Но они не успели подраться, потому что мсье Мушабьер начал звонить на урок. При мсье Мушабьере перемены почему-то становятся все короче и короче.
Мы построились, и Жоффруа сказал:
– На уроке я передам вам сообщение, а на следующей перемене посмотрим, кто из вас его понял. Предупреждаю: кто хочет быть в нашей восьмерке, обязательно должен знать секретный код!
– Ага, прекрасно! – сказал Клотер. – Значит, мсье решил, что если я не знаю его дурацкий код, то я уже не с вами! Ну и ну!
Тогда мсье Мушабьер сказал Клотеру:
– Вы проспрягаете глагол в предложении «Я не должен разговаривать в строю, тем более, когда в течение всей перемены у меня было достаточно времени для глупых разговоров». В изъявительном и сослагательном наклонении.
– Если бы ты использовал секретный код, тебя бы не наказали, – сказал Альцест.
И ему мсье Мушабьер дал проспрягать тот же глагол. С Альцестом не соскучишься.
На уроке учительница велела вынуть тетради и переписать задачи, которые она напишет на доске. Их надо решить дома.
Для меня-то это не особенно трудная работа! Вот для папы – другое дело! Ведь когда он приходит усталый домой, ему не очень хочется делать задание по арифметике. Потом, пока учительница писала на доске, мы все повернулись к Жоффруа и ждали его сообщения. Тогда Жоффруа начал делать жесты руками и, должен сказать, понять его было трудно.
То он спешил, то останавливался, чтобы записать задачи в тетрадь. Потом мы на него смотрели, и он опять начинал размахивать руками. Было очень смешно когда он тыкал пальцами в уши или похлопывал себя по голове.
Его сообщение казалось ужасно длинным, и мы не успевали переписывать задачи. Потому что боялись пропустить буквы и потом ничего не понять. Поэтому нам надо было все время смотреть на Жоффруа, а сидел он почти на последней парте.
Потом Жоффруа показал «и», почесав голову, «т» – высунув язык, широко открыл глаза и остановился. Тогда мы все обернулись и увидели, что учительница больше не пишет на доске, а смотрит на Жоффруа.
– Да, Жоффруа, – сказала учительница. – Я, как и ваши товарищи, смотрю на ваше кривлянье. И давно это началось? Ну что ж, идите в угол. Вы не пойдете на перемену и к завтрашнему дню напишете сто раз: «Я не должен паясничать на уроке, отвлекать товарищей и мешать им работать».
Мы ничего не поняли в сообщении. После уроков мы подождали Жоффруа и, когда он пришел, увидели, что он очень злится.
– Что ты говорил нам на уроке? – спросил я.
– Отстаньте! – крикнул Жоффруа. – С кодом все кончено! И вообще я больше с вами не разговариваю.
Только на следующий день Жоффруа объяснил нам свое сообщение. Там было сказано:
– Не смотрите все так на меня, из-за вас учительница меня накажет.
День рождения Мари-Эдвиж
Сегодня меня пригласили на день рождения к Мари-Эдвиж. Мари-Эдвиж, хотя и девчонка, но девчонка что надо! У нее светлые волосы, голубые глаза, и вся она розовая. Она дочка наших соседей мсье и мадам Куртеплак. Мсье Куртеплак заведует отделом обуви в магазине «Удачная покупка», а мадам Куртеплак играет на пианино и каждый вечер поет одну и ту же песенку, при этом она часто вскрикивает. И у нас ее хорошо слышно.
Мама купила подарок для Мари-Эдвиж: маленькую кухню с кастрюлями и ситами. Не представляю, как можно играть с такими игрушками. Потом мама надела на меня костюм темно-синего цвета с галстуком, причесала и помазала волосы бриллиантином, чтобы они не торчали. Потом она сказала, что я должен хорошо себя вести, как настоящий мужчина. Она проводила меня к Мари-Эдвиж, это совсем рядом. Я радовался, потому что очень люблю дни рождения и мне очень нравится Мари-Эдвиж. Конечно, не у всех на дне рождения встретишь таких ребят, как Альцест, Жоффруа, Эд, Руфус, Клотер, Жоаким и Мексан. Они мои одноклассники. Но повеселиться можно всегда, поесть пирогов, поиграть в ковбоев, в воров и жандармов! И это правда здорово!
Мама Мари-Эдвиж открыла двери и заахала, как будто удивилась, что это я. А ведь она сама звонила маме по телефону, чтобы меня пригласить.
Она была очень приветлива, сказала, что я «лапочка» и позвала Мари-Эдвиж посмотреть, какой прекрасный подарок я принес. Пришла Мари-Эдвиж вся розовая, в белом платье со складочками, и вправду девчонка – что надо!
Я стеснялся отдать ей подарок, потому что был уверен, что он никуда не годится, и согласился с мадам Куртеплак, когда она сказала маме, что не надо было этого делать. Но Мари-Эдвиж так обрадовалась кухне! Чудные все же девчонки! Потом мама ушла, еще раз сказав, чтобы я вел себя хорошо.
Я вошел в комнату и увидел двух девчонок в платьях со складочками. Их звали Мелани и Эдокси, и Мари-Эдвиж сказала, что это ее лучшие подруги. Мы поздоровались за руку, и я сел в кресло, в углу. Мари-Эдвиж показала кухню своим лучшим подругам. Мелани сказала, что у нее есть такая же, даже лучше, а Эдокси заметила, что сервиз, который ей подарили на день рождения, гораздо красивей, чем кухня Мелани, и они заспорили.
Потом несколько раз позвонили в дверь, и вошла целая толпа девчонок, все в платьях со складочками и с дурацкими подарками. А одна или две из ним принесли с собой кукол. Если бы я знал, то взял бы с собой футбольный мяч. Потом мадам Куртеплак сказала:
– Ну что же, я думаю, все собрались. Можем идти к столу.
Когда я увидел, что я единственный мальчишка, мне захотелось вернуться домой, но я не посмел. У меня лицо прямо горело, когда мы вошли в столовую. Мадам Куртеплак усадила меня между Леонтиной и Бертиль. Они тоже, сказала Мари-Эдвиж, ее лучшие подруги.
Мадам Куртеплак надела всем нам на голову бумажные шляпы. А мне достался колпак клоуна, он держался на резинке. Все девчонки засмеялись, глядя на меня. А лицо у меня горело все сильнее, и галстук крепче сжимал шею.
Полдник был вкусный: печенье, шоколад, а потом принесли пирог со свечами. Мари-Эдвиж дунула на них, и все захлопали в ладоши. Странно, но мне не очень хотелось есть. Хотя, если не считать завтрака, обеда и ужина, я больше всего люблю полдник. Почти так же, как бутерброды на перемене!
Девчонки ели с аппетитом, они не переставая болтали все одновременно, смеялись и понарошке кормили пирогом своих кукол.
Потом мадам Куртеплак сказала, чтобы мы шли в гостиную, и я опять сел в кресло в углу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
И он ушел.
– Ну ладно, – сказал Жоффруа. – Вы запомнили код?
– Меня вот только смущает, – сказал Жоаким, – левый и правый глаз для «б» и «в». Я всегда путаюсь, где левая, а где правая сторона, как мама, когда она ведет папину машину.
– Ну, это ничего, – сказал Жоффруа.
– Как это ничего, – возразил Жоаким. – Если я хочу тебе сказать «болван», а говорю «волбан», это не одно и то же.
– Сам ты болван! Кому это ты хочешь сказать «болван»? – спросил Жоффруа.
Но они не успели подраться, потому что мсье Мушабьер начал звонить на урок. При мсье Мушабьере перемены почему-то становятся все короче и короче.
Мы построились, и Жоффруа сказал:
– На уроке я передам вам сообщение, а на следующей перемене посмотрим, кто из вас его понял. Предупреждаю: кто хочет быть в нашей восьмерке, обязательно должен знать секретный код!
– Ага, прекрасно! – сказал Клотер. – Значит, мсье решил, что если я не знаю его дурацкий код, то я уже не с вами! Ну и ну!
Тогда мсье Мушабьер сказал Клотеру:
– Вы проспрягаете глагол в предложении «Я не должен разговаривать в строю, тем более, когда в течение всей перемены у меня было достаточно времени для глупых разговоров». В изъявительном и сослагательном наклонении.
– Если бы ты использовал секретный код, тебя бы не наказали, – сказал Альцест.
И ему мсье Мушабьер дал проспрягать тот же глагол. С Альцестом не соскучишься.
На уроке учительница велела вынуть тетради и переписать задачи, которые она напишет на доске. Их надо решить дома.
Для меня-то это не особенно трудная работа! Вот для папы – другое дело! Ведь когда он приходит усталый домой, ему не очень хочется делать задание по арифметике. Потом, пока учительница писала на доске, мы все повернулись к Жоффруа и ждали его сообщения. Тогда Жоффруа начал делать жесты руками и, должен сказать, понять его было трудно.
То он спешил, то останавливался, чтобы записать задачи в тетрадь. Потом мы на него смотрели, и он опять начинал размахивать руками. Было очень смешно когда он тыкал пальцами в уши или похлопывал себя по голове.
Его сообщение казалось ужасно длинным, и мы не успевали переписывать задачи. Потому что боялись пропустить буквы и потом ничего не понять. Поэтому нам надо было все время смотреть на Жоффруа, а сидел он почти на последней парте.
Потом Жоффруа показал «и», почесав голову, «т» – высунув язык, широко открыл глаза и остановился. Тогда мы все обернулись и увидели, что учительница больше не пишет на доске, а смотрит на Жоффруа.
– Да, Жоффруа, – сказала учительница. – Я, как и ваши товарищи, смотрю на ваше кривлянье. И давно это началось? Ну что ж, идите в угол. Вы не пойдете на перемену и к завтрашнему дню напишете сто раз: «Я не должен паясничать на уроке, отвлекать товарищей и мешать им работать».
Мы ничего не поняли в сообщении. После уроков мы подождали Жоффруа и, когда он пришел, увидели, что он очень злится.
– Что ты говорил нам на уроке? – спросил я.
– Отстаньте! – крикнул Жоффруа. – С кодом все кончено! И вообще я больше с вами не разговариваю.
Только на следующий день Жоффруа объяснил нам свое сообщение. Там было сказано:
– Не смотрите все так на меня, из-за вас учительница меня накажет.
День рождения Мари-Эдвиж
Сегодня меня пригласили на день рождения к Мари-Эдвиж. Мари-Эдвиж, хотя и девчонка, но девчонка что надо! У нее светлые волосы, голубые глаза, и вся она розовая. Она дочка наших соседей мсье и мадам Куртеплак. Мсье Куртеплак заведует отделом обуви в магазине «Удачная покупка», а мадам Куртеплак играет на пианино и каждый вечер поет одну и ту же песенку, при этом она часто вскрикивает. И у нас ее хорошо слышно.
Мама купила подарок для Мари-Эдвиж: маленькую кухню с кастрюлями и ситами. Не представляю, как можно играть с такими игрушками. Потом мама надела на меня костюм темно-синего цвета с галстуком, причесала и помазала волосы бриллиантином, чтобы они не торчали. Потом она сказала, что я должен хорошо себя вести, как настоящий мужчина. Она проводила меня к Мари-Эдвиж, это совсем рядом. Я радовался, потому что очень люблю дни рождения и мне очень нравится Мари-Эдвиж. Конечно, не у всех на дне рождения встретишь таких ребят, как Альцест, Жоффруа, Эд, Руфус, Клотер, Жоаким и Мексан. Они мои одноклассники. Но повеселиться можно всегда, поесть пирогов, поиграть в ковбоев, в воров и жандармов! И это правда здорово!
Мама Мари-Эдвиж открыла двери и заахала, как будто удивилась, что это я. А ведь она сама звонила маме по телефону, чтобы меня пригласить.
Она была очень приветлива, сказала, что я «лапочка» и позвала Мари-Эдвиж посмотреть, какой прекрасный подарок я принес. Пришла Мари-Эдвиж вся розовая, в белом платье со складочками, и вправду девчонка – что надо!
Я стеснялся отдать ей подарок, потому что был уверен, что он никуда не годится, и согласился с мадам Куртеплак, когда она сказала маме, что не надо было этого делать. Но Мари-Эдвиж так обрадовалась кухне! Чудные все же девчонки! Потом мама ушла, еще раз сказав, чтобы я вел себя хорошо.
Я вошел в комнату и увидел двух девчонок в платьях со складочками. Их звали Мелани и Эдокси, и Мари-Эдвиж сказала, что это ее лучшие подруги. Мы поздоровались за руку, и я сел в кресло, в углу. Мари-Эдвиж показала кухню своим лучшим подругам. Мелани сказала, что у нее есть такая же, даже лучше, а Эдокси заметила, что сервиз, который ей подарили на день рождения, гораздо красивей, чем кухня Мелани, и они заспорили.
Потом несколько раз позвонили в дверь, и вошла целая толпа девчонок, все в платьях со складочками и с дурацкими подарками. А одна или две из ним принесли с собой кукол. Если бы я знал, то взял бы с собой футбольный мяч. Потом мадам Куртеплак сказала:
– Ну что же, я думаю, все собрались. Можем идти к столу.
Когда я увидел, что я единственный мальчишка, мне захотелось вернуться домой, но я не посмел. У меня лицо прямо горело, когда мы вошли в столовую. Мадам Куртеплак усадила меня между Леонтиной и Бертиль. Они тоже, сказала Мари-Эдвиж, ее лучшие подруги.
Мадам Куртеплак надела всем нам на голову бумажные шляпы. А мне достался колпак клоуна, он держался на резинке. Все девчонки засмеялись, глядя на меня. А лицо у меня горело все сильнее, и галстук крепче сжимал шею.
Полдник был вкусный: печенье, шоколад, а потом принесли пирог со свечами. Мари-Эдвиж дунула на них, и все захлопали в ладоши. Странно, но мне не очень хотелось есть. Хотя, если не считать завтрака, обеда и ужина, я больше всего люблю полдник. Почти так же, как бутерброды на перемене!
Девчонки ели с аппетитом, они не переставая болтали все одновременно, смеялись и понарошке кормили пирогом своих кукол.
Потом мадам Куртеплак сказала, чтобы мы шли в гостиную, и я опять сел в кресло в углу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78