Вот за это казню себя, - восклицал он, шептал возгласы, - за мелочи, за пылинки вздора! Но стесненные до боязни взглянуть на свет чувства говорили ему, что он брошен в каменный мешок, откуда нет выхода. Он пленник.
***
Утром Сироткин вспомнил вчерашнее решение не морить себя голодом, встал с постели и приготовил завтрак. Под шумок вскипающего чайника он не без лихости забавлялся мыслью, что мог вчера, завидев ошибочного отца, с перепугу выронить свертки с закупленными продуктами и убежать, зажмуривая глаза, без них. Наконец он осадил себя: довольно, тут смеяться не над чем! Затем примирительно добавил: это не цинизм, это ростки здоровой жизни, воля к жизни побеждает изнурительную болезнь! Ему еще нравилось чувствовать себя больным и несчастным, но уже хотелось провидеть успехи будущего полноценного существования. Когда желудок, давно взывавший о помощи, важно уплотнился, Сироткин посмотрел в окно на хитрые лабиринты облаков и вдруг строго постучал по столу вытянувшимся в прямую линию указательным пальцем. Он грозил неким таинственным и злобным магам, насылавшим на него всяческую хмарь.
О, во всех его бедах повинен, конечно же, дух времени. На поле, которое в начале времен вспахали для откровений духа, взошли плевелы массовой культуры. Самозванные шуты всех мастей, с их мнимым эсгибиционизмом, научили целые толпы доверчивых, тупоумных людей раздеваться, плясать нагишом и видеть в этом особый шик. Но Сироткин не настолько глуп и простодушен, чтобы не замечать грозящих ему опасностей и слепо бросаться в омут соблазнов. Он повинен тоже, он вовсе не снимает с себя ответственность, дух времени и на его совести. Он еще раз постучал пальцем, а следовало бы пальцу превратиться в нож да отсечь всякую чертовщинку, за ним тянущуюся. Никакого дьявола нет, и не что иное, как пустое тщеславие, представлять дело таким образом, будто его, Сироткина, кто-то искушает.
Он провел рукой по глазам, прогоняя обман. Есть ли более бесплодное занятие, чем преобразовывать живое, теплое тело человеческих поступков, своих и чужих, в призрачный эфир, в символы, чтобы затем жить среди этих символов как в воздушном замке, а в конце концов и потеряться среди них, сойти с ума? Зачем чертить на песке непонятные знаки, если набежит волна и смоет их? Как могло случиться, что он перестал понимать истинное выражение человеческого лица, углубился в жалкий мирок случайных гримас и их считает правдоподобными? Как вышло, что он теперь верит всяким подменам, видениям, выдумкам и потерял связь с реальностью? Он, способный и дельный человек, делатель, гуманист, хотя и несчастный семьянин, которому грозит скорое возвращение жены, грубой женщины, не постесняющейся оборвать его на полуслове, накричать, даже выгнать его из собственного дома, он как мог увлечься нелепыми фантазиями, вместо того чтобы обратить все помыслы на необходимость спасения, достойного избавления от надвигающихся на него опасностей? Прежде всего необходимо уяснить, что для него жизненно важно, а от чего можно с долей пренебрежения отстраниться. И если взять на вооружение такую ясность отношения к жизни, то абсолютно очевидно, что ему нужна Ксения и квартира, где он будет жить с Ксенией. Все прочее - химеры, недостойные его внимания.
Но только перед ним возникла перспектива жестокой борьбы за Ксению и квартиру, как он распознал, что с Ксенией у него, может быть, уже все в порядке, ибо отступившего в тень Конюхова теперь вряд ли назовешь серьезным соперником, зато в деле с квартирой много неопределенного и сомнительного. Продавец на пошел на откровенность, и кто знает, что стоит за его хмурым молчанием? Не исключено, что тут замешаны и другие претенденты-покупатели, а среди них даже люди с внутренней безжалостной силой, прирожденной жестокостью и равнодушием к страданиям других. Они напугали и омертвили беднягу, заставили его думать, что лучше не связываться с подобной публикой и отдать квартиру хотя бы и почти задаром. Вот какие у Сироткина противники! люди голой наживы, люди-звери! А продавец, этот ничтожный обитатель мещанского болота, перепугался насмерть, дрожит, затаился и притворяется, будто приход рафинированного, гуманного и щедрого покупателя взволновал и обнадежил его не больше, чем влетевшая в форточку муха. Червяк! Он просто язык проглотил от страха! Сироткин захохотал. Но веселье быстро сменилось гневом на трусливого продавца и жаждой вступить в схватку с бездушными конкурентами.
Полчаса спустя Сироткина можно было видеть на улице, он шагал размашисто, и его фигура была преисполнена воинственного стремления к далекому и прекрасному идеалу. Он был как первая строка героической поэмы, по которой уже ясно, что можно не читать последующего, если тебя мало занимают подвиги разных титанов и связанных рыцарскими обетами воителей. Сюжет получался почти опробованный: снова открыл дверь низенький продавец и молча повел в комнаты, не выразив удивления даже тогда, когда Сироткин сухо пробормотал что-то о намерении осмотреть квартиру более внимательно. Внутри было жарко как в печи. Купец, ставший паладином, делал вид, будто пристрастен к стенам, мебели и разным попадавшимся на пути изъянам, а продавец, не обнаруживая никакой склонности к метаморфозам, стоял на пороге и терпеливо дожидался итогов осмотра. Но Сироткин уже знал его тайну, и эта тайна мучила его, может быть, больше, чем самого продавца, ибо Сироткин хотел освободить его от нее, принести ему долгожданное облегчение.
- Квартира в довольно приличном состоянии, - начал он солидно, - и цена меня устраивает, но об этом мы еще успеем поговорить... а сейчас, дорогой, - слегка сбился он, - сейчас потолкуем о печальном для вас предмете... Я ведь обо всем догадался, я понял. И вам не следует утаивать от меня правду, напротив, доверьтесь мне, откройте мне душу. - Сироткин мягко провел в воздухе рукой, как будто собираясь погладить продавца по голове и тем поощрить его к откровенности. - Вы, безусловно, уже смекнули, о чем я, не так ли? Я знаю, ваше сердце изболелось... Вас терзают и запугивают скверные людишки, но я-то не мучаю вас, а хочу вам помочь. Да, я о них, о тех негодяях, которые стоят за вашей спиной и самодовольно потирают ручки в уверенности, что у дело у них сладилось, а мне утерт нос...
Продавец не оглянулся проверить достоверность заявлений покупателя, однако в его глазах промелькнуло, наконец, нечто близкое к удивлению.
- О чем это вы? - спросил он.
- Я о людях, которые мнят себя неограниченными хозяевами жизни и думают, что им все позволено, но забывают при этом, что существует и другой сорт людей: тоже дельных и даже ухватистых, даже зубастых, в общем, оборотистых парней, поймавших жар-птицу, но отнюдь не похоронивших в себе благородство и лучшие традиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130