Необходим лишь удобный случай, чтобы ты по-настоящему проявила себя – и «Фокус нау» даст тебе такую возможность. Я уверен, что ты выдашь массу собственных идей, но для начала почему бы тебе не заняться тем, что ты действительно хорошо знаешь – миром моды?
– Мода! – воскликнула она язвительным тоном, – Богачки, гардеробы которых ломятся от нарядов, а они даже не успевают все их надеть! Мода – это когда глупая, как пробка, баба старается перещеголять остальных, потому что она бесится от скуки и не интересуется ничем, кроме своей внешности.
– Не надо недооценивать моду. Мы оба знаем, что это чрезвычайно мощная индустрия, и многие ее стороны никогда еще не освещались в печати. Остановись на них, Гарриет, представь в романтическом свете и посмотри, что получится. Материала будет более чем достаточно для одного репортажа, уверяю тебя. Возможно, наберется на целую серию. Но начни с Парижа. Как-никак, для большинства людей Париж все еще остается центром всемирной моды, солнцем, вокруг которого вращаются все другие планеты.
– Я абсолютно уверена, что мне совсем не захочется заниматься модой Седьмой авеню, – заявила Гарриет, не скрывая раздражения.
– И не надо… по крайней мере, начни с другого: Как насчет лавок сладостей в Корее или же богатых кувейтских дам, которые покупают изысканные туалеты исключительно для собственного удовольствия, а затем прячут их под своими хламидами, потому что Коран запрещает им показывать свое тело? Конечно, между этим и миром моды, как его обычно описывают, дистанция огромного размера, но материал может получиться отличный. Поезжай и сделай его для меня!
Она согласилась. Конечно же, она сделает материал с показа моделей, покорно щелкая затвором вместе с другими своими коллегами из журналов мод. Но изюминкой ее фоторассказа будут неожиданные кадры, вроде тех, которые она только что отсняла, подловив момент, когда незаметная молоденькая швея в восторге наблюдала, как платье, которое она, может быть, и не придумала, но над которым трудилась в поте лица, под гром аплодисментов появляется на подиуме.
Гарриет взглянула на часы – мужские часы с четким циферблатом, на кожаном ремешке, которые она носила всегда, предпочитая их элегантным часикам от Картье, подаренным отцом, если только какие-нибудь чрезвычайные обстоятельства не вынуждали ее надеть вечернее платье. «Может быть, – подумала она, – лучше вернуться в гостиницу и оттуда позвонить Нику? Потом позвонить в аэропорт, справиться о рейсах и лично отвезти снимки в Лондон?» Ей хотелось бы присутствовать там тогда, когда пленки проявят и вынесут из темной лаборатории. К тому же будет приятно вновь увидеться с Ником. Она подняла руку в надежде поймать такси, но парижские машины проносились мимо с обычной головокружительной скоростью. Затем она заметила телефон-автомат и решила немедленно позвонить Нику, чтобы сообщить, что работа выполнена. Гарриет бросилась к телефону, опасаясь, что кто-нибудь другой опередит ее, и начнется один из тех нескончаемых разговоров, которые, по-видимому, могут вести только французы. Она на ходу рылась в карманах в поисках мелочи и пыталась вспомнить международный код и номер телефона, по которому можно было позвонить непосредственно в кабинет Ника, минуя вечно занятый коммутатор.
«Ты так и не избавилась от детской привычки делать несколько дел одновременно», – однажды сказала ей Салли. Салли, такая невозмутимая, такая сдержанная и деловая, иногда заставляла Гарриет чувствовать себя ребенком, хотя, конечно, она никогда бы не призналась в этом.
Ее соединили со второй попытки, и она услышала звонок на другом конце линии. Затем в трубке раздался голос Ника с характерной для него мягкой, явно шотландской картавостью.
– Алло? Ник Холмс у телефона.
– Ник… это Гарриет. Работа закончена. Получились изумительные снимки. Я сейчас возвращаюсь в гостиницу и, если повезет, успею на ночной рейс. Так что буду у тебя рано утром, а возможно, даже сегодня вечером, если не возражаешь.
Последовала едва заметная неловкая пауза, и Гарриет почувствовала укол самолюбия. Обычно Ник так радовался, что ей приходилось сдерживать его пыл. А теперь, когда она горит желанием поскорее рассказать ему о работе, в его голосе что-то не слышно особого восторга.
– Если, конечно, у тебя не намечено чего-нибудь другого, – добавила она торопливо.
– Нет. И я очень рад, что ты закончила работу. Что означает эта странная нотка в голосе Ника? Совсем на него не похоже.
– Я тоже рада. Ты был прав. Знание моды изнутри очень мне помогло. Во всяком случае…
– Гарриет… ты видела сегодняшние газеты? – прервал он ее.
Она засмеялась.
– Ты, должно быть, шутишь? Да я по уши увязла в манекенщицах и в высокой моде.
– Ну так вот, мне кажется, тебе следовало бы их почитать.
Она нахмурилась, почувствовав всей кожей неловкость, которая звучала в его голосе.
– Что произошло? Кто-нибудь перебежал мне дорогу? Или… нет, только не это! Неужели Пол решил закрыть «Фокус нау», не дав ему даже расправить крылья?
– Нет… совсем другое.
– Тогда что? Ник… у меня монеты кончаются. – Она поискала в кармане мелочь, но не успела сунуть монетку в отверстие – раздался щелчок.
– Ник! – настойчиво звала она, но было уже поздно. Телефон молчал.
Она выругалась, швырнула трубку и некоторое время стояла, уставившись на нее невидящими глазами. Что, черт возьми, он имел в виду? Может, ей следует позвонить ему снова? Или лучше сначала купить газету и попытаться выяснить, о чем это он говорил? Откуда-то сзади на нее наплыло облако сигаретного дыма – стоявший у нее за спиной мужчина притоптывал ногой, не скрывая нетерпения, в ожидании, когда наконец освободится телефон. Это помогло решить мучивший ее вопрос. Она повернулась, проскользнула мимо мужчины и направилась к дрожавшему от холода продавцу газет, сидевшему у ближайшего входа в метро.
Все верхние газеты на стенде были на французском языке, и Гарриет выругала себя за то, что не знает его как следует. Возможностей было предостаточно, а вот желания… Она никогда не прилагала особых усилий, чтобы выучить французский, а теперь вовсе не хотела продираться сквозь дебри иностранных слов в поисках неизвестно чего. Однако под кипами французских на стенде оказались английские и американские газеты. Вчерашние? Нет, слава Богу, сегодняшние… по крайней мере, английские. Она указала на одну из них и расплатилась последней мелочью. Потом, укрывшись от пронизывающего ветра в вестибюле метро, раскрыла газету.
Гарриет сразу же увидела статью. Фотография словно прыгнула на нее со страницы, чтобы нанести удар.
Папа, мама. И… этот мужчина… Неожиданно ее охватила дрожь.
ВОСКРЕШЕНИЕ ИЗ МЕРТВЫХ!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
– Мода! – воскликнула она язвительным тоном, – Богачки, гардеробы которых ломятся от нарядов, а они даже не успевают все их надеть! Мода – это когда глупая, как пробка, баба старается перещеголять остальных, потому что она бесится от скуки и не интересуется ничем, кроме своей внешности.
– Не надо недооценивать моду. Мы оба знаем, что это чрезвычайно мощная индустрия, и многие ее стороны никогда еще не освещались в печати. Остановись на них, Гарриет, представь в романтическом свете и посмотри, что получится. Материала будет более чем достаточно для одного репортажа, уверяю тебя. Возможно, наберется на целую серию. Но начни с Парижа. Как-никак, для большинства людей Париж все еще остается центром всемирной моды, солнцем, вокруг которого вращаются все другие планеты.
– Я абсолютно уверена, что мне совсем не захочется заниматься модой Седьмой авеню, – заявила Гарриет, не скрывая раздражения.
– И не надо… по крайней мере, начни с другого: Как насчет лавок сладостей в Корее или же богатых кувейтских дам, которые покупают изысканные туалеты исключительно для собственного удовольствия, а затем прячут их под своими хламидами, потому что Коран запрещает им показывать свое тело? Конечно, между этим и миром моды, как его обычно описывают, дистанция огромного размера, но материал может получиться отличный. Поезжай и сделай его для меня!
Она согласилась. Конечно же, она сделает материал с показа моделей, покорно щелкая затвором вместе с другими своими коллегами из журналов мод. Но изюминкой ее фоторассказа будут неожиданные кадры, вроде тех, которые она только что отсняла, подловив момент, когда незаметная молоденькая швея в восторге наблюдала, как платье, которое она, может быть, и не придумала, но над которым трудилась в поте лица, под гром аплодисментов появляется на подиуме.
Гарриет взглянула на часы – мужские часы с четким циферблатом, на кожаном ремешке, которые она носила всегда, предпочитая их элегантным часикам от Картье, подаренным отцом, если только какие-нибудь чрезвычайные обстоятельства не вынуждали ее надеть вечернее платье. «Может быть, – подумала она, – лучше вернуться в гостиницу и оттуда позвонить Нику? Потом позвонить в аэропорт, справиться о рейсах и лично отвезти снимки в Лондон?» Ей хотелось бы присутствовать там тогда, когда пленки проявят и вынесут из темной лаборатории. К тому же будет приятно вновь увидеться с Ником. Она подняла руку в надежде поймать такси, но парижские машины проносились мимо с обычной головокружительной скоростью. Затем она заметила телефон-автомат и решила немедленно позвонить Нику, чтобы сообщить, что работа выполнена. Гарриет бросилась к телефону, опасаясь, что кто-нибудь другой опередит ее, и начнется один из тех нескончаемых разговоров, которые, по-видимому, могут вести только французы. Она на ходу рылась в карманах в поисках мелочи и пыталась вспомнить международный код и номер телефона, по которому можно было позвонить непосредственно в кабинет Ника, минуя вечно занятый коммутатор.
«Ты так и не избавилась от детской привычки делать несколько дел одновременно», – однажды сказала ей Салли. Салли, такая невозмутимая, такая сдержанная и деловая, иногда заставляла Гарриет чувствовать себя ребенком, хотя, конечно, она никогда бы не призналась в этом.
Ее соединили со второй попытки, и она услышала звонок на другом конце линии. Затем в трубке раздался голос Ника с характерной для него мягкой, явно шотландской картавостью.
– Алло? Ник Холмс у телефона.
– Ник… это Гарриет. Работа закончена. Получились изумительные снимки. Я сейчас возвращаюсь в гостиницу и, если повезет, успею на ночной рейс. Так что буду у тебя рано утром, а возможно, даже сегодня вечером, если не возражаешь.
Последовала едва заметная неловкая пауза, и Гарриет почувствовала укол самолюбия. Обычно Ник так радовался, что ей приходилось сдерживать его пыл. А теперь, когда она горит желанием поскорее рассказать ему о работе, в его голосе что-то не слышно особого восторга.
– Если, конечно, у тебя не намечено чего-нибудь другого, – добавила она торопливо.
– Нет. И я очень рад, что ты закончила работу. Что означает эта странная нотка в голосе Ника? Совсем на него не похоже.
– Я тоже рада. Ты был прав. Знание моды изнутри очень мне помогло. Во всяком случае…
– Гарриет… ты видела сегодняшние газеты? – прервал он ее.
Она засмеялась.
– Ты, должно быть, шутишь? Да я по уши увязла в манекенщицах и в высокой моде.
– Ну так вот, мне кажется, тебе следовало бы их почитать.
Она нахмурилась, почувствовав всей кожей неловкость, которая звучала в его голосе.
– Что произошло? Кто-нибудь перебежал мне дорогу? Или… нет, только не это! Неужели Пол решил закрыть «Фокус нау», не дав ему даже расправить крылья?
– Нет… совсем другое.
– Тогда что? Ник… у меня монеты кончаются. – Она поискала в кармане мелочь, но не успела сунуть монетку в отверстие – раздался щелчок.
– Ник! – настойчиво звала она, но было уже поздно. Телефон молчал.
Она выругалась, швырнула трубку и некоторое время стояла, уставившись на нее невидящими глазами. Что, черт возьми, он имел в виду? Может, ей следует позвонить ему снова? Или лучше сначала купить газету и попытаться выяснить, о чем это он говорил? Откуда-то сзади на нее наплыло облако сигаретного дыма – стоявший у нее за спиной мужчина притоптывал ногой, не скрывая нетерпения, в ожидании, когда наконец освободится телефон. Это помогло решить мучивший ее вопрос. Она повернулась, проскользнула мимо мужчины и направилась к дрожавшему от холода продавцу газет, сидевшему у ближайшего входа в метро.
Все верхние газеты на стенде были на французском языке, и Гарриет выругала себя за то, что не знает его как следует. Возможностей было предостаточно, а вот желания… Она никогда не прилагала особых усилий, чтобы выучить французский, а теперь вовсе не хотела продираться сквозь дебри иностранных слов в поисках неизвестно чего. Однако под кипами французских на стенде оказались английские и американские газеты. Вчерашние? Нет, слава Богу, сегодняшние… по крайней мере, английские. Она указала на одну из них и расплатилась последней мелочью. Потом, укрывшись от пронизывающего ветра в вестибюле метро, раскрыла газету.
Гарриет сразу же увидела статью. Фотография словно прыгнула на нее со страницы, чтобы нанести удар.
Папа, мама. И… этот мужчина… Неожиданно ее охватила дрожь.
ВОСКРЕШЕНИЕ ИЗ МЕРТВЫХ!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129