Я поняла, что, с его точки зрения, компания станет богаче на четверть миллиона, если им удастся доказать, что их вообще не следовало выплачивать, но, черт его побери, ведь он говорил о моей матери!
– О Гарри, милая Гарри… – он притянул ее к себе, усадил рядом и обнял одной рукой. – А ты что думаешь по этому поводу?
– Что я думаю? Конечно, она погибла. Она бы никогда так не поступила с нами… – Гарриет немного помолчала. – Нет, по правде говоря, это я ему так сказала, а на самом деле я не знаю. Я просто не знаю, что думать. – Она глотнула виски.
– Разве это имеет значение? – спросил он. Она высвободилась из-под его руки.
– Конечно, имеет и еще какое!
– Почему? Как бы то ни было, а последние двадцать лет ты прожила без нее.
– Это неважно.
– Ты действительно хочешь узнать правду? Она может оказаться весьма неприятной.
– Да я уже места себе не нахожу, – призналась она – В любом случае, рано или поздно мне придется посмотреть правде в глаза. Этот О'Нил взялся за дело и не намерен останавливаться на полпути. Он будет копать и копать. Боже, что за работа! Представь, что тебе пришлось бы вот так копаться в дерьме!
– По правде говоря, эта работа немногим отличается от журналистской, – сухо заметил Ник, – Ну, Гарри, у тебя есть две возможности: или ты будешь сидеть сложа руки и предоставишь ему вести раскопки, или ты предпримешь собственное небольшое расследование.
– Не знаю. Я не уверена, что хочу этого.
– А я-то надеялся, что ты заодно сделаешь для меня еще один комплект отличных снимков.
– На какую тему?
– Сама решай. Ты же еще не снимала в Кувейте, не побывала в Гонконге, не так ли? А как же лавки сладостей в Корее? Возможно, поездка на Восток – это именно то, что тебе сейчас необходимо.
– Может быть, – в ее голосе совсем не было уверенности.
Они немного посидели молча, затем он многозначительно посмотрел на бутылку виски.
– Можно я выпью еще? Или мне придется все же вести машину?
У нее вырвался смешок, скорее похожий на рыдание.
– О Ник, что бы я без тебя делала?
– Я впервые слышу, что ты это признаешь, – сказал он печально. – Обычно ты прекрасно справляешься со всем сама.
Она не ответила.
– Ну так как же? – настаивал он. – Выпить мне еще или нет?
Гарриет взяла со стола бутылку и до половины наполнила его стакан.
– Выпей, если уж ты так настаиваешь, Ник. И пожалуйста… я хотела бы, чтобы ты остался.
* * *
Сначала она, вконец измученная, забылась под воздействием виски тяжелым сном. Потом неожиданно проснулась – сна ни в одном глазу, нервы взвинчены, мысли вразброд.
Гарриет высвободилась из объятий Ника, и он даже не пошевелился. Она терпеть не могла спать в его объятиях! Заниматься любовью, даже если она при этом не испытывала бурного восторга, было приятно, это действовало как наркотик, но потом… потом ей хотелось остаться одной.
«Я просто негодяйка, – размышляла она иногда. – Я бессовестно использую Ника и сама себя за это презираю. Но он сам во всем виноват. Он позволяет мне делать это. Если бы я была мужчиной, я бы послала себя подальше… да поживее!»
Однако той ночью ей было не до самокопания. Голова была занята совсем другими мыслями.
Выбравшись из-под пухового одеяла, она достала толстый шерстяной мужской халат и, плотно закутавшись, подошла к окну. Снегопад прекратился. На ясном и черном небе виднелось несколько звезд. Под окном стояли цветочные горшки с белыми шапками снега, летом она высаживала в них герань и петуньи, чтобы создать цветовое пятно, нарушающее серое однообразие, а за ними виднелась окружавшая дворик стена, тоже запорошенная снегом. Знакомая картина, но и она изменилась со вчерашнего дня, как изменилось все остальное после появления этой газетной заметки, как изменилась и вся ее жизнь. Теперь она чувствовала, что все в ее жизни на самом деле было не совсем таким, каким казалось прежде.
С одной стороны, Ник, конечно, совершенно прав, когда говорит, что, какова бы ни была правда, это теперь не имеет значения. Пути назад уже нет, нельзя переписать заново прожитые годы. К тому же это было совсем неплохое время. С присущей детям способностью адаптироваться она быстро свыклась с утратой матери, которая всегда была не более чем волшебным видением, существующим где-то на краю ее мира, и опустевшее место с успехом заняла Салли.
Теперь, оглядываясь назад с мудростью взрослого человека, Гарриет смогла оценить то, что принимала тогда как само собой разумеющееся. Когда ей сообщили печальную новость, с ней была Салли. Она утешала ее, смягчая боль, прижимала к себе, когда Гарриет плакала. В Салли было столько тепла, что за это ей можно было простить смешные маленькие слабости и колкие замечания, которые она имела обыкновение отпускать – ведь все это было лишь средством самозащиты. У Салли был огромный запас любви и здравого смысла, который, как предполагала Гарриет, был заложен в ней с детства, но несколько поубавился, пройдя испытание огнем, когда она родила и вырастила незаконнорожденного сына – в те дни, когда произвести на свет внебрачное дитя считалось позором. Салли заменила Гарриет мать, а, выйдя замуж за Хьюго, еще более укрепила свое положение, и Гарриет, чувствуя себя защищенной и любимой, никогда не сомневалась в искренней привязанности тех людей, которые имели значение для нее. Хотя вокруг Гарриет широко раскинулся волшебный мир моды и богатства, ее семейный круг был весьма узок – отец, Салли, а также внебрачный сын Салли – Марк Бристоу.
Марк получил образование в Англии, а впоследствии решил там поселиться, и именно из-за него Гарриет поехала в Лондон, хотя в последнее время редко виделась с ним. Марк занимался рекламой. У него с его партнером Тоби Роджером было собственное агентство, но, как ни парадоксально, большую часть прошлого года Марк провел в Штатах. Он и сейчас находился там по каким-то важным делам. Если бы он был здесь, Гарриет, отчаянно нуждаясь в ком-нибудь рядом с собой, возможно, позвонила бы ему, а не Нику. А может быть, и нет. В некотором смысле Марк был слишком близок к семье, являясь почти неотъемлемой частью того мира, основы которого вдруг зашатались, но в то же время он был как бы аутсайдером. Какая бы правда ни открылась, она не отразилась бы на Марке. Фундамент, на котором зиждился его мир, остался бы в целости. Какие бы ветры перемен ни дули вокруг него, основополагающим принципам его существования они не угрожали.
Ник шевельнулся под одеялом, протянув руки к пустому месту, где должна была находиться Гарриет. Она застыла на месте в надежде, что, не заметив ее отсутствия, он снова заснет. Но через мгновение Ник снова повернулся, пробормотав хриплым спросонья голосом:
– Гарри! Ты где?
– Здесь, – прошептала она. – Спи.
– Почему ты встала?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129