* * *
Серые ноябрьские дни пролетели с головокружительной быстротой. На Оксфорд-стрит зажглись рождественские огоньки, но в Доме моды Оливера все были слишком заняты и не замечали этого. Гарри работал круглые сутки и требовал того же от своих сотрудников. Но они хоть уходили по вечерам домой, чтобы выспаться в своих постелях – пусть даже это был поздний вечер, и они были вконец измотаны. А вот у Гарри этого не получалось. Он приспособился спать на диванчике в маленьком офисе, расположенном в глубине демонстрационного зала. Это объяснялось отчасти тем, что он мог работать до изнеможения, отчасти – соображениями безопасности.
– Если кто-нибудь украдет мою коллекцию, я покончу с собой, – сказал он Поле, и она ему верила. Нервы у него были напряжены, как сжатая пружина, и бурная радость сменялась паникой и депрессией, когда он вновь и вновь переживал ночные кошмары: ему часто снилось, что его модели встретят не бурными овациями, а молчанием или, может быть, лишь сдержанными вежливыми аплодисментами. Он и так был тщедушен, а тут умудрился потерять в весе еще около семи фунтов, и стоило кому-нибудь сказать хоть слово невпопад, как с ним случалась истерика: он начинал негодующе кричать или мог даже расплакаться.
Когда это случилось впервые, Салли пришла в замешательство, во второй раз это вызвало у нее раздражение, но в третий раз она серьезно забеспокоилась. Что, черт возьми, они будут делать, если Гарри сойдет с ума? Но так или иначе, после чашечки черного кофе, утешительного объятия Полы и шоколадного печенья, банку которого они держали в офисе, он всегда приходил в себя, и настроение его сменялось энтузиазмом, граничащим с отчаянием.
Когда настал великий день, они должны были прибыть в Ковент-Гарден на репетицию к шести утра. Последние приготовления проходили в лихорадочном возбуждении. Помрежи носились вокруг, делая какие-то пометки, озеленители в последний раз оглядывали огромные цветочные композиции, время от времени раздавались громкие всхлипы и взрывы музыки – это техники опробовали и налаживали звук.
В театре репетировал Королевский балет, но, к огорчению Полы, девушкам запретили смотреть репетицию.
– Как ты думаешь, не могли бы мы пробраться туда в обеденный перерыв? – спросила Пола у Салли.
Салли с сомнением покачала головой.
– Нас просто убьют, если поймают.
– Игра стоит свеч. Давай попробуем?
Отчасти потому, что Салли привыкла во всем слушаться Полу, а отчасти из-за того, что она, как ни странно, чувствовала ответственность за нее и думала, что сможет оградить от неприятностей свою упрямую сестру, она уступила се просьбе. Девушки проскользнули по лестнице, ведущей в одну из лож, и чуть приоткрыли дверь, боясь, что кто-нибудь может заметить полоску света наверху, а потом на четвереньках проползли в ложу. Дверь была опять надежно закрыта, они осторожно поднялись и, перегнувшись через барьер, посмотрели на магическую сцену.
* * *
Когда репетиция ревю возобновилась, из хаоса наконец возникло некое подобие порядка.
– Интересно, знает ли королева-мать, через какой ад надо пройти, чтобы показать ей это шоу? – простонала одна из манекенщиц, массируя свои ноющие ступни после очередного дефиле по великолепной широкой лестнице.
– Я думаю, что ей тоже приходится терпеть что-нибудь подобное, – ответила Пола, всегда считавшая, что улыбаться, приветствовать и пожимать нескончаемые ряды рук, должно быть, еще утомительнее, чем демонстрировать платья. – Во всяком случае завтра к этому времени все уже будет позади. Постарайся извлечь из всего этого максимум удовольствия.
* * *
Среди гостей, направляющихся в тот вечер в «Крэш-бар», находился молодой американец, модели одежды которого произвели сенсацию в Нью-Йорке.
Хьюго Варна – с этим именем уже приходилось считаться. У него был салон на Седьмой авеню, снимки его платьев регулярно появлялись в самых престижных журналах мод, о нем говорили как об одном из наиболее одаренных модельеров последних лет. В свои тридцать три года Хьюго купался в успехе, который заставлял встречавшихся с ним людей забывать о том, что он совсем не красавец. Не будь успеха, его отнюдь не внушительный рост (пять футов и шесть дюймов без обуви и пять футов восемь дюймов в ковбойских сапожках на высоком каблуке, которые он предпочитал), преждевременно редеющие волосы и несколько одутловатое лицо, унаследованное от отца, возможно, заставили бы назвать его неприметным. Но это была яркая личность, обладавшая мощным зарядом энергии, а поэтому никому, даже его недругам, которых, конечно, у него было немало, не приходило в голову считать Хьюго заурядным.
Хотя Хьюго жил в окружении красивых женщин, он еще не был женат, и поэтому время от времени распространялся слух, что он, подобно многим другим модельерам, был «голубым». Но правда заключалась в том, что ему никогда не хватало времени, чтобы завязать прочные отношения. Работа для Хьюго была самым важным в жизни: он ел, пил, спал и жил в мире моды. Не считая затрат времени на общественные мероприятия, необходимые для привлечения клиентуры, он каждую минуту, кроме перерыва на сон, проводил в студии, которую нашел с помощью Грега Мартина, друга и консультанта по финансовым вопросам, и после званых ужинов и балов, которые он посещал, скорее, в рекламных целях, нежели для собственного удовольствия, он возвращался в свою квартиру и ложился в постель в одиночестве.
Дважды в год Хьюго ездил в Париж, чтобы увидеть лучшие модели нового сезона, в остальное же время почти никогда не покидал пределов Соединенных Штатов, а когда в редких случаях нуждался в отдыхе, предпочитал солнечную Флориду или наслаждался миром и покоем в собственном доме в Новой Англии, который купил, чтобы уединяться там от всего мира. Однако когда в утренней почте он обнаружил приглашение на Королевский показ моделей, желание поехать туда победило.
Подобно всем американцам, Хьюго преклонялся перед британскими традициями, его романтическую натуру привлекала перспектива провести вечер в компании коронованных особ, даже если бы ему и удалось увидеть их всего лишь издали. Возможно, ему стоит принять приглашение и поближе познакомиться с лондонскими модельерами, думал он, пытаясь оправдать поразившую его «звездную» болезнь. Тем более что среди участников ревю был Дом моды Оливера. Хьюго познакомился с Гарри Оливером, когда тот приезжал в Нью-Йорк, еще будучи студентом Королевского колледжа, и они подружились. Интересно, что из него получилось?
Хьюго принял приглашение, и утром 1 декабря уже был в аэропорту Хитроу. Самолет, приземляясь, прорвался сквозь серые низкие облака, и когда Хьюго вышел из здания аэропорта, порыв пронизывающего до костей холодного ветра швырнул ему в лицо горсть пыли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129