Высокий, стройный, даже без намека на лысину, он вполне еще мог сопровождать на ужин хорошеньких женщин, вполне способен еще наслаждаться жизнью и, если Господь пожелает, продолжит так до конца. Если Богу будет угодно…
Выйдя на террасу, он сел почитать «Геральд Трибюн» и «Мессаджеро». Итальянский язык давался ему без особого труда. Приятно было заставлять, как в молодости, мозг усиленно работать, изучая что-то новое; итальянская грамматика не из самых легких. Он также начал брать уроки игры на виолончели. Когда-то он играл на ней, хотя и не особенно хорошо, но ему нравился ее протяжный заунывный звук. Был полон решимости совершенствоваться в игре на этом инструменте, как был полон решимости стать настоящим итальянцем, пока жил здесь. В противном случае не было никакого смысла сюда приезжать: дома полно прекрасных теплых мест, где он с таким же успехом мог сидеть на террасе и смотреть на воду.
Сегодня он приглашен на свадьбу. Племянница его римских друзей должна обвенчаться в деревенской церкви, после чего состоится прием в старинном величественном отеле, под резными потолками и хрустальными люстрами. Снаружи, на садовых дорожках, тщательно разровняют гравий, и расставленные вокруг пастельного цвета зонты затенят маленькие железные столики и изящные стулья. По дорожкам с веселыми криками будут бегать мальчики и девочки в ярких костюмчиках и платьицах. Здесь подобные события были семейным торжеством, открытым для гостей всех возрастов. Будет играть музыка, и он пойдет танцевать полный благодарности за то, что его пригласили.
На склоне, прямо под каменной балюстрадой, младшая дочь садовника срезала розы. В следующее мгновение она поднялась по ступеням, прижимая к видневшимся в вырезе блузки белым грудям, меж которых на тонкой золотой цепочке висел золотой крестик, целую охапку цветов. Через год она совсем расцветет, и вокруг нее, как пчелы вокруг улья, будут роем виться молодые люди. И если ее не соблазнит городская жизнь, она быстро выскочит за одного из них, нарожает ему кучу детей, и скоро станет такой же толстой, как мать.
Случайность! Все в твоей жизни… хотя, пожалуй, не все… но большая часть, по крайней мере то, где ты родился и от кого, было делом случая. Если твои предки были сильнее и умнее, или просто удачливее, твое положение будет отличным от положения тех, чьи предки таковыми не являлись. Как при игре в кости, думал он. Мне крупно повезло, что я сижу сейчас здесь, наслаждаясь и этим бризом, и видом этой девушки с охапкой роз, и озером внизу, таким же темно-синим, как и небо у меня над головой.
Из-за угла дома выскочил его коричнево-белый спаниель, и, подбежав, лизнул в руку. Никогда, с самого раннего детства, у Пола не было собаки, так как он – но, главным образом, Мариан – считали, что в городской квартире собаке не место. Но это было полнейшей глупостью. Прямо напротив их дома находился парк, где собака могла бы прекрасно резвиться, так что этого он возьмет с собой, когда будет возвращаться. Только вот когда это будет? Вероятно тогда, когда ему здесь надоест. Однако Пол не ограничивал себя какими бы то ни было сроками. Я заслужил этот отдых, сказал он себе, словно оправдываясь, и тут же мысленно подивился этому невесть откуда возникшему в нем чувству, которое заставило думать, что ему надо в чем-то оправдываться.
Так чудесно было сидеть на солнышке, посреди всего этого покоя и тишины, где ты, если не желал волновать себя, мог притвориться, что нет ни кубинского, ни ливийского терроризма, ни Израиля, все еще, даже после победы в войне 1967 года, не чувствующего себя в безопасности, как нет и никакого Вьетнама, и твоя собственная страна не раскололась из-за этого на два лагеря…
Собака ринулась вперед в направлении озера, но тут же вернулась и, встав передними лапами ему на колени, коротко тявкнула, виляя хвостом.
– Ну, хорошо, хорошо, – проговорил Пол. – Я понимаю. Тебе хочется прогуляться, и ты желаешь, чтобы я пошел с тобой.
Он поднялся и медленно начал спускаться по склону туда, где раскинулось подернутое легкой рябью озеро.
15
Желая добраться сюда, ты начинал с того, что утром пересекал пролив по мосту Золотые Ворота, оставив слева от себя подернутый рябью серебристый океан. Затем добирался до Саусалито и, миновав его, ехал дальше, туда, где на западе зеленой глыбой возвышалась гора Тамалпаис. Оттуда дорога, постепенно поднимаясь, шла лесом, где росли деревья, которые были здесь, когда еще не существовало Соединенных Штатов; они были старыми, еще когда Вильгельм Завоеватель пересекал Ла-Манш и сарацины боролись с крестоносцами. В округе Марин среди скал возводились современные роскошные дома, напоминающие собой стеклянные кубики на полках. Дальше, в Сономе, стране виноградарства и виноделия, где кругом простирались виноградные плантации, земля напоминала собой светло-коричневый лист с прочерченными по нему темными линиями.
Вскоре после полудня, когда солнце уже начинало слепить глаза, и ты по идущей в гору дороге ехал среди невысоких холмов и расположенных на склонах полей, местность становилась все более зеленой, переходя постепенно в пастбища и поляны, окруженные лесом. Ты съезжал с асфальта на грязную дорогу и, подскакивая на ухабах и объезжая выраставшие то и дело на твоем пути валуны, проезжал около трех миль вдоль высохшего оврага до развилки, где сворачивал на тропу, по которой едва могла пройти машина, и вскоре останавливался перед огромным викторианским особняком, стоявшим на краю «Пис Фарм», фермы Мира.
Эта картина и открылась взору Стива, когда он в первый раз поднялся по тропе с вещевым мешком на плече, в котором было сложено все его нехитрое имущество. Но сейчас с того места на вершине холма, где он стоял, он видел ферму Мира словно бы с высоты птичьего полета, целиком, с ее яблоневыми садами, крепкими черно-белыми голландскими молочными коровами и людьми – маленькими темными точками, движущимися между домами и хозяйственными постройками. За всем этим виднелось смутное размытое пятно, которое могло быть облаками или даже морем.
Было уже за полдень, и солнце начинало припекать. Все утро он строил из жердей изгородь, которая должна была уберечь овец от падения в овраг. Он чувствовал, что устал, но это была приятная усталость, как после хорошей разминки. Выше пояса он был коричневым от загара; волосы его выгорели на солнце, и в душе царил покой.
– Тебе нужна перемена обстановки и отдых, – вспомнил он слова Тима Пауэрса.
Они разговаривали у него в кабинете спустя несколько дней после того, как в университете взрывом бомбы оторвало человеку обе ноги.
– Я видел его, я шел в библиотеку, когда увидел толпу. Они несли его к машине «скорой помощи»… Тим, я после этого две ночи подряд не мог уснуть, все видел окровавленные обрубки и слышал крики… Господи, Тим, эти крики все еще звенят у меня в ушах…
Тим вышел из-за стола и, подойдя к Стиву, положил ему руки на плечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Выйдя на террасу, он сел почитать «Геральд Трибюн» и «Мессаджеро». Итальянский язык давался ему без особого труда. Приятно было заставлять, как в молодости, мозг усиленно работать, изучая что-то новое; итальянская грамматика не из самых легких. Он также начал брать уроки игры на виолончели. Когда-то он играл на ней, хотя и не особенно хорошо, но ему нравился ее протяжный заунывный звук. Был полон решимости совершенствоваться в игре на этом инструменте, как был полон решимости стать настоящим итальянцем, пока жил здесь. В противном случае не было никакого смысла сюда приезжать: дома полно прекрасных теплых мест, где он с таким же успехом мог сидеть на террасе и смотреть на воду.
Сегодня он приглашен на свадьбу. Племянница его римских друзей должна обвенчаться в деревенской церкви, после чего состоится прием в старинном величественном отеле, под резными потолками и хрустальными люстрами. Снаружи, на садовых дорожках, тщательно разровняют гравий, и расставленные вокруг пастельного цвета зонты затенят маленькие железные столики и изящные стулья. По дорожкам с веселыми криками будут бегать мальчики и девочки в ярких костюмчиках и платьицах. Здесь подобные события были семейным торжеством, открытым для гостей всех возрастов. Будет играть музыка, и он пойдет танцевать полный благодарности за то, что его пригласили.
На склоне, прямо под каменной балюстрадой, младшая дочь садовника срезала розы. В следующее мгновение она поднялась по ступеням, прижимая к видневшимся в вырезе блузки белым грудям, меж которых на тонкой золотой цепочке висел золотой крестик, целую охапку цветов. Через год она совсем расцветет, и вокруг нее, как пчелы вокруг улья, будут роем виться молодые люди. И если ее не соблазнит городская жизнь, она быстро выскочит за одного из них, нарожает ему кучу детей, и скоро станет такой же толстой, как мать.
Случайность! Все в твоей жизни… хотя, пожалуй, не все… но большая часть, по крайней мере то, где ты родился и от кого, было делом случая. Если твои предки были сильнее и умнее, или просто удачливее, твое положение будет отличным от положения тех, чьи предки таковыми не являлись. Как при игре в кости, думал он. Мне крупно повезло, что я сижу сейчас здесь, наслаждаясь и этим бризом, и видом этой девушки с охапкой роз, и озером внизу, таким же темно-синим, как и небо у меня над головой.
Из-за угла дома выскочил его коричнево-белый спаниель, и, подбежав, лизнул в руку. Никогда, с самого раннего детства, у Пола не было собаки, так как он – но, главным образом, Мариан – считали, что в городской квартире собаке не место. Но это было полнейшей глупостью. Прямо напротив их дома находился парк, где собака могла бы прекрасно резвиться, так что этого он возьмет с собой, когда будет возвращаться. Только вот когда это будет? Вероятно тогда, когда ему здесь надоест. Однако Пол не ограничивал себя какими бы то ни было сроками. Я заслужил этот отдых, сказал он себе, словно оправдываясь, и тут же мысленно подивился этому невесть откуда возникшему в нем чувству, которое заставило думать, что ему надо в чем-то оправдываться.
Так чудесно было сидеть на солнышке, посреди всего этого покоя и тишины, где ты, если не желал волновать себя, мог притвориться, что нет ни кубинского, ни ливийского терроризма, ни Израиля, все еще, даже после победы в войне 1967 года, не чувствующего себя в безопасности, как нет и никакого Вьетнама, и твоя собственная страна не раскололась из-за этого на два лагеря…
Собака ринулась вперед в направлении озера, но тут же вернулась и, встав передними лапами ему на колени, коротко тявкнула, виляя хвостом.
– Ну, хорошо, хорошо, – проговорил Пол. – Я понимаю. Тебе хочется прогуляться, и ты желаешь, чтобы я пошел с тобой.
Он поднялся и медленно начал спускаться по склону туда, где раскинулось подернутое легкой рябью озеро.
15
Желая добраться сюда, ты начинал с того, что утром пересекал пролив по мосту Золотые Ворота, оставив слева от себя подернутый рябью серебристый океан. Затем добирался до Саусалито и, миновав его, ехал дальше, туда, где на западе зеленой глыбой возвышалась гора Тамалпаис. Оттуда дорога, постепенно поднимаясь, шла лесом, где росли деревья, которые были здесь, когда еще не существовало Соединенных Штатов; они были старыми, еще когда Вильгельм Завоеватель пересекал Ла-Манш и сарацины боролись с крестоносцами. В округе Марин среди скал возводились современные роскошные дома, напоминающие собой стеклянные кубики на полках. Дальше, в Сономе, стране виноградарства и виноделия, где кругом простирались виноградные плантации, земля напоминала собой светло-коричневый лист с прочерченными по нему темными линиями.
Вскоре после полудня, когда солнце уже начинало слепить глаза, и ты по идущей в гору дороге ехал среди невысоких холмов и расположенных на склонах полей, местность становилась все более зеленой, переходя постепенно в пастбища и поляны, окруженные лесом. Ты съезжал с асфальта на грязную дорогу и, подскакивая на ухабах и объезжая выраставшие то и дело на твоем пути валуны, проезжал около трех миль вдоль высохшего оврага до развилки, где сворачивал на тропу, по которой едва могла пройти машина, и вскоре останавливался перед огромным викторианским особняком, стоявшим на краю «Пис Фарм», фермы Мира.
Эта картина и открылась взору Стива, когда он в первый раз поднялся по тропе с вещевым мешком на плече, в котором было сложено все его нехитрое имущество. Но сейчас с того места на вершине холма, где он стоял, он видел ферму Мира словно бы с высоты птичьего полета, целиком, с ее яблоневыми садами, крепкими черно-белыми голландскими молочными коровами и людьми – маленькими темными точками, движущимися между домами и хозяйственными постройками. За всем этим виднелось смутное размытое пятно, которое могло быть облаками или даже морем.
Было уже за полдень, и солнце начинало припекать. Все утро он строил из жердей изгородь, которая должна была уберечь овец от падения в овраг. Он чувствовал, что устал, но это была приятная усталость, как после хорошей разминки. Выше пояса он был коричневым от загара; волосы его выгорели на солнце, и в душе царил покой.
– Тебе нужна перемена обстановки и отдых, – вспомнил он слова Тима Пауэрса.
Они разговаривали у него в кабинете спустя несколько дней после того, как в университете взрывом бомбы оторвало человеку обе ноги.
– Я видел его, я шел в библиотеку, когда увидел толпу. Они несли его к машине «скорой помощи»… Тим, я после этого две ночи подряд не мог уснуть, все видел окровавленные обрубки и слышал крики… Господи, Тим, эти крики все еще звенят у меня в ушах…
Тим вышел из-за стола и, подойдя к Стиву, положил ему руки на плечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113