– Ты не… не сказал? Ты ничего не сказал Тео?
– Нет-нет! – Он снова словно балансировал на канате над пропастью. – Конечно, я ничего ему не сказал. Это была просто сделка. Благодарный пациент и все такое прочее. Немного необычно, но вполне правдоподобно. – Пол улыбнулся, словно приглашая ее порадоваться вместе с ним тому, как все удачно у него вышло. – Мне пришлось здорово потрудиться, прежде чем я его убедил, поверь мне. Несмотря на все свое уныние, он страшно горд и упрям.
– Он всегда был таким, – проговорила Анна и тут же поспешно добавила: – Но я все равно его очень люблю. Он мне как сын.
Ах, да, вспомнил Пол. Мори ведь умер в двадцать три года!
– И он хороший муж и отец. Да, но Айрис? Где она?
– Дома. Штерн сказал, что она сидит все время в своей комнате. По его словам, они не знают, о чем им говорить друг с другом.
– Так странно, что он рассказал тебе все это.
– Ну, я бы этого не сказал. Я достаточно стар, чтобы быть его отцом. И потом, я – чужой человек, а ему просто необходимо было в тот момент кому-нибудь излить душу. С незнакомыми всегда легче говорить о подобных вещах.
– Это верно.
Анна устремила невидящий взгляд на лужайку. Внезапно легкий порыв ветра всколыхнул листву у нее над головой, и солнечный луч, пробившийся на мгновение сквозь густую крону, ударил ей прямо в лицо, заставив ярко вспыхнуть ее мокрые от слез ресницы. Несколько секунд Пол не мог оторвать от них глаз; он совсем забыл, что ее ресницы были цвета золота.
Она достала платок и вытерла глаза.
– Мне нужно к ним вернуться. – Голос ее был едва слышен.
– Поэтому-то я и приехал сюда, надеясь, что ты так и поступишь.
– Неужели между ними все так плохо?
– У меня сложилось такое впечатление из разговора с Тео.
Оба замолчали. Анна вновь обратила взгляд на лужайку, и он воспользовался этим, чтобы как следует ее рассмотреть. На ней было легкое хлопчатобумажное платье чистого желтого цвета крокусов. Красивые тонкие руки изящно лежали на коленях. Этим летом 1968 года, года лохматых шевелюр и немытых, обутых в сандалии ног, она казалась пришелицей из другого века.
Но речь ее была вполне современной. К удивлению Пола, она вдруг задумчиво произнесла:
– В Айрис есть что-то детское. Какая-то невинность, – И, к еще большему его удивлению, добавила: – Я, конечно, не психолог, но ты знаешь, мне всегда казалось, что в том, какой она стала, виноват Джозеф. До того как выйти замуж, она хотела учить детей, живущих в трущобах. Она всегда очень жалела людей, оказавшихся в нищете. И у нее, несомненно, был талант педагога. Но Джозеф ей не позволил, сказав, что он сам вышел из такого места и нечего ей туда возвращаться.
– В разговоре со мной ее муж упомянул, что ей всегда хотелось возвратиться к преподавательской деятельности. Полагаю, он также этого не одобрял.
– Я знаю. – Анна нахмурилась.
Она, похоже, о чем-то задумалась, и Пол не стал прерывать ее мыслей, ожидая, когда она вновь заговорит сама.
– Все это очень странно, – произнесла она наконец. – У него что, вообще нет страхового полиса на случай потери трудоспособности?
– Я спросил его то же самое. Есть, но совсем не то, что нужно. В его полисе никак не оговаривается утрата им способности работать по специальности. Пока он может зарабатывать себе на жизнь, чем бы он при этом ни занимался, он не получит ни цента. Это все вина страхового агента, недосмотр, глупейшая ошибка.
– Как и вина самого Тео, – печально проговорила Анна. – Он никогда не был деловым человеком. Жаль, что он не позволил Айрис заниматься его финансовыми делами. У нее есть способности к такого рода вещам.
К ним подошел с блокнотом и карандашом в руках официант.
– Ты не хотел бы выпить со мной чаю, Пол? – спросила Анна.
– Да, конечно, с удовольствием, – ответил он, желая в этот момент лишь того, чтобы их встреча продолжалась как можно дольше.
Когда принесли чай, она налила ему в чашку немного молока. Она до сих пор помнила, что он пил чай, как англичане. Однако он воздержался от каких-либо замечаний по поводу ее удивительной памяти, боясь, что это прозвучит слишком уж интимно. Медленно помешивая ложечкой свой чай с молоком, он наблюдал, как легко, грациозно ее рука касается чашки, чайника, тарелочки с пирожными. На пальце Анны сверкало великолепное кольцо. Вероятно, подарок мужа. Интересно, мелькнула вдруг у Пола мысль, что он почувствовал бы, коснись его сейчас с любовью эта рука? Ее кожа была по-прежнему гладкой; он видел это по ее оголенной шее, где прямо над грудью лежала нить жемчуга. И тело выглядело таким же крепким, как в молодости… С усилием он прервал поток этих мыслей, которые, как оказалось, все еще в нем жили. Внезапно он почувствовал, как в душе его поднимается гнев. Если бы тогда на месте Анны была Ильза, она, несомненно, действовала бы безо всяких колебаний! Она бы все бросила и пришла к нему с ребенком. Да, она предпочла ему Израиль, это так. Но ребенок ведь, в конце концов, не страна. Да, Ильза пришла бы к нему, и, однако, он, возможно, был несправедлив к Анне… Как мог он знать, что она действительно чувствовала к мужчине, который был ее мужем? Все это так сложно. Он не должен позволять себе даже думать об этом.
– У них так все хорошо началось, – проговорила Анна. – И вот теперь из-за какой-то дикой случайности их семья рушится. Я прекрасно помню тот день, когда они поженились…
Да, подумал Пол, я тоже его помню. Мы тогда с Ильзой были там, глядя издалека, как они отъезжают. В тот день я и вырвал тебя из своего сердца, Анна.
Выпрямившись, он мягко произнес:
– Может, все не так уж плохо? Может, тебе удастся их убедить?
– Они оба такие упрямые. Тео даже больше… – Она, казалось, собиралась что-то добавить, но, очевидно, в последнюю минуту передумала.
Из-за забора доносились веселые крики и стук теннисного мяча. Пол вдруг подумал: как странно, что они вот так сидят сейчас здесь вместе и пьют чай.
– Видишь ли, – сказала она после минутного молчания, – в какой-то степени Тео все еще продолжает жить в предвоенной Вене. Он родился в очень богатой семье. У них был дом в горах, в Арлберге, и его мать брала детей с собой в Париж, когда ездила туда два раза в год обновлять свой гардероб. Он любит красоту и порядок, совершенство во всем, тогда как Айрис… – Анна невесело усмехнулась.
Пол молчал, ожидая, когда она заговорит снова.
– К тому же он и дома хочет командовать так же, как в своей операционной. К счастью для него, дети, кроме одного, не возражают.
– Да, я знаю, он говорил мне об этом.
– Стив с самого рождения был необычным мальчиком. Сказать по правде, он необыкновенно талантлив. Ему всегда все давалось легко, от задач по химии до игры в теннис. А благодаря чтению газет у него появилось обо всем собственное мнение, которое… – Анна опять невесело усмехнулась, – которое часто не совпадало с мнением его отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113