В конце концов в мертвой тишине послышался голос Далли:
— Да, Френси, это действительно история. А не хочешь ли со мной потанцевать?
Не успела она запротестовать, как он не слишком деликатно ухватил ее своей ручищей и потянул к небольшому квадрату линолеума, выложенному перед музыкальным автоматом. Задвигавшись в такт музыке, Далли мягко сказал:
— Запомни, Френси, общее правило жизни среди простых людей состоит в том, чтобы не кончать предложений словом «Гуччи».
Франческа почувствовала страшную тяжесть в груди. Она так хотела понравиться этим людям, а вместо этого выставила себя полной дурой! Она рассказала историю, которую они не сочли забавной, историю, которую внезапно увидела их глазами, а увидев, поняла, что никогда впредь ей не следует привлекать общее внимание, рассказывая истории.
Ее самообладание и до того держалось всего лишь на тонкой ниточке. А сейчас она и вовсе оборвалась.
— Извини меня, — произнесла она голосом, который звучал хрипло даже в ее ушах, и, преодолев лабиринт столиков, выскочила через дверь-перегородку на улицу. Свежий влажный ночной аромат смешивался с запахом дизельного топлива, креозота и пищи из кухни позади бара. Она споткнулась, чувствуя головокружение от выпитого вина, и выпрямилась, опершись о бок грузовичка с забрызганными грязью протекторами и держателем ружей на заднем борту. Из музыкального автомата доносились звуки мелодии из «За закрытой дверью».
Что с ней происходит? Франческа вспомнила, как хохотал Ники, слушая историю про бородавочника, как Сисси Кавендиш утирала слезы платочком от Найджела Макалистера. Ее охватила тоска по дому. Сегодня она вновь попыталась дозвониться до Ники, но никто не ответил, даже слуга. Она попробовала представить Ники сидящим в гриль-баре «Каджун», но безуспешно. Затем попыталась вообразить себя за хепплуайтовским столом в гостиной Ники, увешанной фамильными изумрудами Гвинвиков, и это на удивление легко удалось. Но когда Франческа попробовала разглядеть другой конец стола, где должен был сидеть Ники, вместо него она увидела Далли Бодина. Далли с лицом кинозвезды сидел в своих полинялых синих джинсах, слишком тесной спортивной майке и чувствовал себя за принадлежавшим Ники Гвинвику столом восемнадцатого века, как заправский лорд.
Дверь распахнулась, и в проеме показался Далли. Подойдя к Франческе, он протянул ей сумочку.
— Привет, Френси, — тихо сказал он.
— Привет, Далли. — Взяв у него сумочку, она посмотрела в ночное небо, в котором сияли звезды.
— Ты действительно здорово там выступила.
Франческа мягко и горько рассмеялась. Он сунул зубочистку в уголок рта.
— Да нет же, я не шучу. Когда ты поняла, что сваляла дурака, то ради разнообразия стала вести себя более или менее достойно.
Никаких сцен на танцплощадке, просто тихо ушла. На всех это произвело впечатление. Они хотят, чтобы ты вернулась.
Франческа подколола его:
— Хотят, но не слишком.
Он довольно хмыкнул, но тут дверь отворилась, и на пороге появились двое мужчин.
— Эй, Далли, — позвали они.
— Эй, я здесь.
Мужчины влезли в помятый джип «Чероки», и Далли вновь повернулся к Франческе:
— Думаю, Френси, ты не нравишься мне уже не так сильно, как обычно. Я имею в виду, что ты по-прежнему большую часть времени изрядно достаешь меня, да и вообще, строго говоря, ты не мой тип женщины, но, надо признать, временами бываешь очень даже ничего. Ты действительно здорово выступила с этой историей про бородавочника и полностью выложилась, рассказывая ее, даже когда поняла, что роешь себе глубокую могилу.
Из зала донесся звон тарелок, когда музыкальный аппарат перешел к финальному хору из «За закрытой дверью». Франческа поковыряла каблуком утрамбованный гравий.
— Я хочу домой, — резко сказала она. — Мне не нравится здесь. Я хочу назад, в Англию, где мне все понятно. Я хочу мою одежду, и мой дом, и моего «астон-мартина». Я хочу, чтобы у меня опять были деньги и друзья, которые меня любят. — Ей хотелось, чтобы была жива мать, но она не произнесла этого вслух.
— Ты что, так сильно жалеешь себя?
— А ты бы не жалел, случись тебе оказаться на моем месте?
— Трудно сказать. Не могу представить, что был бы по-настоящему счастлив, будь у меня такая сибаритская жизнь.
Она не знала точного значения слова «сибаритская», но общий смысл уловила, и ее разозлило, что кто-то, чью разговорную грамматику даже из жалости нельзя было признать отвечающей принятым нормам, пользуется словами, ей не вполне понятными.
Далли облокотился на корпус пикапа.
— Франческа, ты должна мне кое-что сказать. Есть ли у тебя в голове что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее жизненный план?
— Естественно, я намереваюсь выйти замуж за Ники. Я уже тебе говорила. — Почему эта перспектива так угнетала ее?
Вытащив изо рта зубочистку, он отшвырнул ее.
— Ох, Френси, кончай с этим. Сейчас тебе хочется выйти замуж за Ники не больше, чем иметь на голове растрепанные волосы.
Она стала возражать:
— По существу, у меня не такой уж большой выбор, ведь мне и двух шиллингов не наскрести! Я должна выйти за него. — Увидев, что он открывает рот, готовясь исторгнуть очередную дешевую банальность, Франческа его прервала:
— Не говори ничего, Далли! Некоторые люди приходят в этот мир, чтобы зарабатывать деньги, другие же рождаются, чтобы их тратить, и я отношусь к классу последних. Если уж говорить начистоту, у меня нет ни малейшей идеи, как содержать себя. Ты уже слышал, что получилось, когда я попробовала стать актрисой, а для манекенщицы у меня слишком маленький рост. И если доведется выбирать между работой на какой-нибудь фабрике и замужеством за Ники Гвинвиком, то можешь вполне догадаться, какой из вариантов я предпочту.
Некоторое время поразмышляв над услышанным, он сказал:
— Если завтра в финальном круге мне удастся сделать две или три птички, то, похоже, у меня появится небольшой шанс предложить тебе кое-что. Хочешь, я куплю тебе билет на самолет?
Франческа посмотрела на него: он стоял так близко, со скрещенными на груди руками, под тенью от козырька кепки был виден только его невероятно красивый рот.
— Ты бы сделал это для меня?
— Я ведь сказал, Френси. Пока мне хватает на бензин и на оплату счетов в барах, деньги для меня ничего не значат. Сказать по правде, хотя я и считаю себя истинным американским патриотом, во мне есть много чего от марксиста.
Услышав такое заявление, Франческа рассмеялась, и такая реакция ясно, как ничто другое, показала ей, что она провела в его обществе слишком много времени.
— Далли, я благодарна тебе за это предложение, но, как бы ни хотелось поймать тебя на слове, мне придется задержаться здесь еще на некоторое время. Я не могу вот так вернуться в Лондон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145