Я категорически против того, чтобы ты заводила с ним какие-либо отношения!
Франческа вздохнула и потянулась.
— Извини, мамочка, это — дело решенное. Ты меня поражаешь.
— Будь умницей, дорогая. Он же годится тебе в отцы!
— Он был твоим любовником?
— Нет, конечно. Ты знаешь, что мы с ним никогда не ладили.
— Тогда мне непонятны твои возражения.
Клоун умоляла и убеждала, но Франческа не обращала на это внимания. Она выросла, и ей надоело, что с ней обращаются, как с ребенком. Франческа была готова ко взрослому приключению — сексуальному приключению.
За несколько месяцев до того она наделала много шума, требуя, чтобы мать сводила ее к доктору и ей прописали таблетки, предотвращающие беременность. Вначале Клоуи протестовала, но вскоре передумала, наткнувшись на Франческу, обнимавшуюся с молодым человеком, рука которого была у нее под юбкой.
С тех пор такая таблетка каждое утро появлялась на подносе Франчески за завтраком и проглатывалась с должным пиететом.
Франческа никому не говорила, что пока в этих таблетках не было нужды; она не показывала виду, как огорчает ее затянувшаяся девственность. Все ее подруги бойко рассказывали о своих сексуальных приключениях, и Франческа была в ужасе, что может обнаружиться ее ложь о мнимых похождениях. Если кто-либо обнаружит, какой она абсолютный ребенок, то, без сомнения, она потеряет свое положение ярчайшего представителя юных лондонских законодателей мод!
С упрямой решительностью Франческа ограничивала свою юношескую сексуальность, связывая это с социальным положением. Так было проще для нее. Социальное положение — это было что-то понятное, а одиночество, вызванное ненормальным детством, болезненная потребность в глубокой связи с жизнью другого человека озадачивали ее.
Однако, решившись потерять девственность, она столкнулась с неожиданным препятствием. Большая часть ее жизни прошла среди взрослых, и она не чувствовала себя полностью в своей тарелке со своими ровесниками, особенно с мальчиками-обожателями, которые толпой ходили за ней, как хорошо дрессированные собачки. Франческа понимала, что для секса необходима какая-то вера в своего партнера, и не могла представить, что верит в кого-либо из этих зеленых юнцов. Решение проблемы пришло, когда в гостях у Аннабель она положила глаз на Эвана Вариана. Кто сделает ее женщиной лучше этого опытного мужчины с мировой известностью? Она не видела никакой связи между тем, что Эван будет ее первым любовником, и тем, что годами раньше выбирала его отцом.
Итак не обращая внимания на протесты Клоуи, Франческа приняла предложение Эвана пообедать «У Мирабель». Они сидели за столиком рядом с небольшой оранжереей, где выращивались цветы для ресторана, и ели седло барашка с телятиной и трюфелями. Он прикасался к ее пальцам, с вниманием наклонял голову, прислушиваясь к ее словам, и наконец сказал, что Франческа — самая красивая женщина в зале. Франческа в глубине души начинала сомневаться в заранее принятом решении, но комплимент польстил ей, особенно когда на другом конце зала, у стены с гобеленом, она заметила экзотическую Бианку Джаггер, закатывающую скандал по поводу суфле из омаров. После обеда они отправились к Лейту отведать лимонный мусс и охлажденную клубнику, а потом поехали к Вариану домой, в Кенсингтон, где он играл для нее мазурку Шопена на большом пианино в гостиной и подарил ей незабываемый поцелуй. Однако когда Эван попытался отвести ее наверх в спальню, Франческа заартачилась.
— Может быть, в другой раз, — холодно сказала она. — Я не в настроении!
Франческе не пришло в голову сказать, что ей бы больше понравилось, если бы он просто обнял ее или погладил по голове и позволил прижаться к нему. Вариана огорчил ее отказ, но она восстановила его хорошее настроение кокетливой улыбкой, обещавшей будущие удовольствия.
Через две недели она заставила себя пройти долгий путь по винтовой лестнице в стиле Адама, мимо пейзажа Констебля и скамьи-рекамье, через арочный вход в его роскошную спальню в стиле Людовика XIV.
— Ты сочная и сладкая, — сказал Эван, выходя из гардеробной в шелковом халате бордовых и темно-синих оттенков, с монограммой J.B., вышитой в изысканной манере на кармане.
Наверное, он позаимствовал этот костюм из последнего своего фильма. Эван подошел к ней, и его рука потянулась к ее груди, к полотенцу, в которое она завернулась, раздевшись в ванной.
— Красива, как грудь голубя, мягка как пух и сладка, как материнское молоко, — процитировал он.
— Это из Шекспира? — нервно спросила Франческа. Ее раздражал одуряющий запах его одеколона.
Эван покачал головой.
— Это из «Слез мертвеца», сразу после этого я вонзаю кинжал в сердце русского шпиона. — Его пальцы прошлись по ее шее. — Я думаю, тебе пора в постель.
У Франчески не было желания заниматься чем-либо подобным — она даже не знала наверняка, нравится ли ей Эван Вариан или нет, — но дело зашло слишком далеко, чтобы отступить без унижения, поэтому она сделала, что он просил. Матрац заскрипел, когда она легла. Почему у него такой скрипучий матрац? Почему так холодно в комнате? Эван без предупреждения навалился на нее. Испуганная Франческа пыталась сбросить его, но Эван бормотал что-то ей на ухо, сражаясь с ее полотенцем.
— О!.. Перестань! Эван…
— Пожалуйста, дорогая, — сказал он, — делай, что я…
— Слезь с меня!
Франческу охватила паника. Эван справился с полотенцем, и она стала колотить его по плечам.
Он снова буркнул ей что-то в ухо, но в отчаянии она разобрала лишь конец фразы.
— ..возбуждаешь меня, — прошептал он, стягивая халат.
— Скотина! Убирайся прочь! Слезь с меня! — кричала она, сжав кулаки и лупя его по спине.
Эван коленями раздвинул ее ноги.
— ..только один раз, и потом я кончу. Только раз назови меня по имени.
— Эван!
— Нет! — Что-то ужасно твердое уперлось в нее. — Назови меня Буллит !
— Буллит?
Слово слетело с ее губ, и он вломился в нее. Она пронзительно вскрикнула, почувствовав удар горячей боли, а потом, прежде чем она смогла вскрикнуть еще раз, Эван начал содрогаться.
— Свинья! — истерически рыдала она, колотя его по спине. — Ты страшная, грязная скотина!
С силой, неожиданной для нее самой, она наконец сбросила его с себя и выпрыгнула из постели, захватив с собой покрывало и укрыв им свое обнаженное поруганное тело.
— Я добьюсь, что тебя арестуют! — кричала Франческа, и слезы градом катились по ее щекам. — Ты еще пожалеешь об этом, чертов извращенец!
— Извращенец? — Эван натянул свой халат и поднялся с постели, все еще неровно дыша. — Я не стал бы все делать так быстро, Франческа, — холодно сказал он, — и, если бы ты не была столь неумелой любовницей, ничего бы этого не случилось!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
Франческа вздохнула и потянулась.
— Извини, мамочка, это — дело решенное. Ты меня поражаешь.
— Будь умницей, дорогая. Он же годится тебе в отцы!
— Он был твоим любовником?
— Нет, конечно. Ты знаешь, что мы с ним никогда не ладили.
— Тогда мне непонятны твои возражения.
Клоун умоляла и убеждала, но Франческа не обращала на это внимания. Она выросла, и ей надоело, что с ней обращаются, как с ребенком. Франческа была готова ко взрослому приключению — сексуальному приключению.
За несколько месяцев до того она наделала много шума, требуя, чтобы мать сводила ее к доктору и ей прописали таблетки, предотвращающие беременность. Вначале Клоуи протестовала, но вскоре передумала, наткнувшись на Франческу, обнимавшуюся с молодым человеком, рука которого была у нее под юбкой.
С тех пор такая таблетка каждое утро появлялась на подносе Франчески за завтраком и проглатывалась с должным пиететом.
Франческа никому не говорила, что пока в этих таблетках не было нужды; она не показывала виду, как огорчает ее затянувшаяся девственность. Все ее подруги бойко рассказывали о своих сексуальных приключениях, и Франческа была в ужасе, что может обнаружиться ее ложь о мнимых похождениях. Если кто-либо обнаружит, какой она абсолютный ребенок, то, без сомнения, она потеряет свое положение ярчайшего представителя юных лондонских законодателей мод!
С упрямой решительностью Франческа ограничивала свою юношескую сексуальность, связывая это с социальным положением. Так было проще для нее. Социальное положение — это было что-то понятное, а одиночество, вызванное ненормальным детством, болезненная потребность в глубокой связи с жизнью другого человека озадачивали ее.
Однако, решившись потерять девственность, она столкнулась с неожиданным препятствием. Большая часть ее жизни прошла среди взрослых, и она не чувствовала себя полностью в своей тарелке со своими ровесниками, особенно с мальчиками-обожателями, которые толпой ходили за ней, как хорошо дрессированные собачки. Франческа понимала, что для секса необходима какая-то вера в своего партнера, и не могла представить, что верит в кого-либо из этих зеленых юнцов. Решение проблемы пришло, когда в гостях у Аннабель она положила глаз на Эвана Вариана. Кто сделает ее женщиной лучше этого опытного мужчины с мировой известностью? Она не видела никакой связи между тем, что Эван будет ее первым любовником, и тем, что годами раньше выбирала его отцом.
Итак не обращая внимания на протесты Клоуи, Франческа приняла предложение Эвана пообедать «У Мирабель». Они сидели за столиком рядом с небольшой оранжереей, где выращивались цветы для ресторана, и ели седло барашка с телятиной и трюфелями. Он прикасался к ее пальцам, с вниманием наклонял голову, прислушиваясь к ее словам, и наконец сказал, что Франческа — самая красивая женщина в зале. Франческа в глубине души начинала сомневаться в заранее принятом решении, но комплимент польстил ей, особенно когда на другом конце зала, у стены с гобеленом, она заметила экзотическую Бианку Джаггер, закатывающую скандал по поводу суфле из омаров. После обеда они отправились к Лейту отведать лимонный мусс и охлажденную клубнику, а потом поехали к Вариану домой, в Кенсингтон, где он играл для нее мазурку Шопена на большом пианино в гостиной и подарил ей незабываемый поцелуй. Однако когда Эван попытался отвести ее наверх в спальню, Франческа заартачилась.
— Может быть, в другой раз, — холодно сказала она. — Я не в настроении!
Франческе не пришло в голову сказать, что ей бы больше понравилось, если бы он просто обнял ее или погладил по голове и позволил прижаться к нему. Вариана огорчил ее отказ, но она восстановила его хорошее настроение кокетливой улыбкой, обещавшей будущие удовольствия.
Через две недели она заставила себя пройти долгий путь по винтовой лестнице в стиле Адама, мимо пейзажа Констебля и скамьи-рекамье, через арочный вход в его роскошную спальню в стиле Людовика XIV.
— Ты сочная и сладкая, — сказал Эван, выходя из гардеробной в шелковом халате бордовых и темно-синих оттенков, с монограммой J.B., вышитой в изысканной манере на кармане.
Наверное, он позаимствовал этот костюм из последнего своего фильма. Эван подошел к ней, и его рука потянулась к ее груди, к полотенцу, в которое она завернулась, раздевшись в ванной.
— Красива, как грудь голубя, мягка как пух и сладка, как материнское молоко, — процитировал он.
— Это из Шекспира? — нервно спросила Франческа. Ее раздражал одуряющий запах его одеколона.
Эван покачал головой.
— Это из «Слез мертвеца», сразу после этого я вонзаю кинжал в сердце русского шпиона. — Его пальцы прошлись по ее шее. — Я думаю, тебе пора в постель.
У Франчески не было желания заниматься чем-либо подобным — она даже не знала наверняка, нравится ли ей Эван Вариан или нет, — но дело зашло слишком далеко, чтобы отступить без унижения, поэтому она сделала, что он просил. Матрац заскрипел, когда она легла. Почему у него такой скрипучий матрац? Почему так холодно в комнате? Эван без предупреждения навалился на нее. Испуганная Франческа пыталась сбросить его, но Эван бормотал что-то ей на ухо, сражаясь с ее полотенцем.
— О!.. Перестань! Эван…
— Пожалуйста, дорогая, — сказал он, — делай, что я…
— Слезь с меня!
Франческу охватила паника. Эван справился с полотенцем, и она стала колотить его по плечам.
Он снова буркнул ей что-то в ухо, но в отчаянии она разобрала лишь конец фразы.
— ..возбуждаешь меня, — прошептал он, стягивая халат.
— Скотина! Убирайся прочь! Слезь с меня! — кричала она, сжав кулаки и лупя его по спине.
Эван коленями раздвинул ее ноги.
— ..только один раз, и потом я кончу. Только раз назови меня по имени.
— Эван!
— Нет! — Что-то ужасно твердое уперлось в нее. — Назови меня Буллит !
— Буллит?
Слово слетело с ее губ, и он вломился в нее. Она пронзительно вскрикнула, почувствовав удар горячей боли, а потом, прежде чем она смогла вскрикнуть еще раз, Эван начал содрогаться.
— Свинья! — истерически рыдала она, колотя его по спине. — Ты страшная, грязная скотина!
С силой, неожиданной для нее самой, она наконец сбросила его с себя и выпрыгнула из постели, захватив с собой покрывало и укрыв им свое обнаженное поруганное тело.
— Я добьюсь, что тебя арестуют! — кричала Франческа, и слезы градом катились по ее щекам. — Ты еще пожалеешь об этом, чертов извращенец!
— Извращенец? — Эван натянул свой халат и поднялся с постели, все еще неровно дыша. — Я не стал бы все делать так быстро, Франческа, — холодно сказал он, — и, если бы ты не была столь неумелой любовницей, ничего бы этого не случилось!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145