Требует от них повиновения, но ведь ничего им не объяснил. Значит, надо сделать привал в Пикиньи и там поговорить с ними.
Через час прибыли в Пикиньи. Дьёдонне ожидал увидеть город, а оказалось, это просто большая деревня в триста дворов с населением в тысячу двести душ. Приём здесь оказали восторженный, вывесили трехцветные флаги, которые прятали при Бурбонах; жители Пикиньи, в целом народ бедный-добытчики торфа да ткачи, работавшие для амьенских и абвильских мануфактур, — пожелали угостить вином императорских кавалеристов.
Выяснилось, что о королевской гвардии они ничего не знают, никого не видели. Лавочник решительно отказался брать деньги за табак, купленный у него поручиком. Пришли люди из ШоссеТиранкура, с правого берега Соммы. Они сказали, что видели, как проходил отряд императорских егерей, который шёл из Амьена, направляясь к Фликсекуру. Итак, встреча была превосходной, все очень приятно, но разговоры разговаривать некогда. Дьёдонне собрал свой отряд и повёл его на гору, где виднелся полуразрушенный замок в духе тех руин, которые так милы Шатобриану и английским поэтам. Но поручику конно-егерского полка Роберу Дьёдонне развалины были не по душе-ни в каком виде. Зато с горы далеко видна была долина, перерезанная озёрами, и вздымавшиеся на ней голландские тополя, тёмные пятна сушилен и чёрные ямы торфяных выработок, словно могилы, вырытые для жертв предстоящей резни; и повсюду-в полях, на пастбищахдымились, несмотря на дождь, кучки торфа. Но Робера интересовала не долина, а то, что было за развалинами башен и древних стен, — пустынное пространство, испещрённое белыми и лиловыми пятнами, необозримое голое плато, на котором земля почти нигде ещё не была вспахана. Скверная просёлочная дорога, шедшая из Эрена, наискось пересекала это плато и спускалась в глубокую ложбину, тянувшуюся за Пикиньи. Вдали на дороге Робер заметил повозку, ехавшую навстречу отряду. Подождали её. В ней везли из Эрена конопляное масло и мешки для зёрна; возчик, оказалось, видел королевские войска: он утверждал, что какие-то конные солдаты в красных мундирах движутся к Абвилю по той дороге, что идёт на Кале. И больше ничего нельзя было вытянуть из этого молчаливого небритого пикардийца, закинувшего за плечо длинный кнут.
— Но уж что касаемо беспорядка, то уж действительно беспорядок у них… хуже некуда… Шайка бездельников!.. Все верхами, а челядь ихняя везёт господский скарб, да только коляски-то увязают в грязи…
На плато, у замка Пикиньи, поручик Дьёдонне велел своим конникам стать вокруг и обратился к ним с речью… Он, разумеется, не сказал своим егерям того, что ему доверительно сообщил Симоно, — это их не касалось. Важно было только, чтобы они не стали слепыми исполнителями непонятного им приказа. Особо обратился он к отборной десятке, вооружённой пиками, — уланы совсем ещё не знали его, и он хотел вызвать в них чувство ответственности и солидарности.
— Хорошо поняли? Приказ таков: войти в соприкосновение, показаться… Пусть думают, что вся императорская кавалерия уже догнала их войско и вот-вот вступит в бой. Но нам с вами атаковать запрещено, сказано, и боя не принимать. Показатьсяи повернуть обратно. Но, отойдя, мы должны будем неотступно следовать за ними на недалёком расстоянии, как будто хотим понаблюдать за продвижением королевских войск и за бегством их в случае окружения… Словом, возбудить у этих беглецов чувство грозящей им опасности… но не позволять себе несвоевременных действий, ждать приказов… Понятно, а? Не стрелять! Ни в коем случае!
И тут Робер Дьёдонне покраснел, заметив, что он заговорил совсем как полковник Симоно и совершенно так же, как тот, произнёс: «Понятно, а?»
Потом опять двинулись в путь по большой Амьенской дороге, до того выбитой, ухабистой, что она и не заслуживала названия дороги. Дождь полил сильнее, земля совсем размякла, лошади вязли в грязи. За Пикиньи пейзаж не изменился, и все так же слева был косогор, поросший деревьями, с шарами остролиста меж ветвей и с перепутанными старыми побегами плюща; но теперь река текла близко от дороги, с правой её стороны, между вереницами тополей, а болота шли по другому берегу рекитолько в этом и оказалась разница; немного дальше, где Сомма несколько отдалялась от дороги, пришлось ехать мимо изумительного, красивого места, поразившего даже поручика Дьёдонне, не любившего руин: здесь над высокими стройными деревьями громоздились остатки больших зданий, похожих не то на дворцы, не то на крестьянские фермы, нечто вроде маленького городка, обращённого в груды развалин. Крестьянин, гнавший овец с длинной грязной шерстью, падавшей им на глаза, — целую отару овец, вокруг которой бегали два косматых пса, — сообщил подпоручику егерей в ответ на его расспросы, что перед ними Легар, нисколько не удовлетворив таким объяснением любопытство своего собеседника. Давно уже стоят эти развалины. Говорят, тут жили монахи-да, какие-то монахи. Аббатство, кажется. Робера Дьёдонне отнюдь не интересовали монахи, его занимал только строй его колонны. По трое в ряд. Во всю ширину дороги. Так кто же тут жил? Бернардинцы? Ну что ж, крепкие стены были у этих бернардинцев, а теперь остались от них одни призраки.
— Как бернардинцы одевались? — спросил у Дьёдонне подпоручик.
— Нашёл у кого спросить. Да откуда ж мне знать?
— А вы верите в призраки, господин поручик?
Робер от души рассмеялся. Ах, дождь проклятый, черт бы его драл-передрал! Так и хлещет, так и хлещет.
В Круа проехали мимо бывшего замка тех самых герцогов, которые проживали теперь в окрестностях Лилля в прекрасном дворце и были одними из основателей Анзенской рудничной компании, старое же их обиталище находилось даже в более плачевном состоянии, чем аббатство бернардинцев. От него, можно сказать, осталось лишь воспоминание. Революция довершила работу веков во всех этих деревнях, где со времён Жакерии крестьяне время от времени жгли замки своих сеньоров. В Анже, в Конде-Фоли и следа не осталось от господских замков тех времён, когда этот край был чужой землёю-владением Священной Римской империи, принадлежавшим королю Венгрии. Холмы здесь постепенно отступали влево, шире становилась долина с её озёрами и болотами, реже росли деревья, терялась из виду река, протекавшая тут в полулье от дороги.
Было уже половина третьего, когда отряд достиг Лонпре.
Оттуда тоже шёл просёлок на Эрен. И таким образом дорога на Кале, по которой двигалась королевская гвардия, была от Лонпре меньше чем в двух лье. «Странно! — подумал Робер Дьёдонне. — Полковник говорил о развилке дорог в Пикиньи, а об этой и не упомянул». Осторожности ради он решил оставить здесь двух солдат, приказав им немедленно известить его, если на Эренской дороге покажутся воинские части.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199
Через час прибыли в Пикиньи. Дьёдонне ожидал увидеть город, а оказалось, это просто большая деревня в триста дворов с населением в тысячу двести душ. Приём здесь оказали восторженный, вывесили трехцветные флаги, которые прятали при Бурбонах; жители Пикиньи, в целом народ бедный-добытчики торфа да ткачи, работавшие для амьенских и абвильских мануфактур, — пожелали угостить вином императорских кавалеристов.
Выяснилось, что о королевской гвардии они ничего не знают, никого не видели. Лавочник решительно отказался брать деньги за табак, купленный у него поручиком. Пришли люди из ШоссеТиранкура, с правого берега Соммы. Они сказали, что видели, как проходил отряд императорских егерей, который шёл из Амьена, направляясь к Фликсекуру. Итак, встреча была превосходной, все очень приятно, но разговоры разговаривать некогда. Дьёдонне собрал свой отряд и повёл его на гору, где виднелся полуразрушенный замок в духе тех руин, которые так милы Шатобриану и английским поэтам. Но поручику конно-егерского полка Роберу Дьёдонне развалины были не по душе-ни в каком виде. Зато с горы далеко видна была долина, перерезанная озёрами, и вздымавшиеся на ней голландские тополя, тёмные пятна сушилен и чёрные ямы торфяных выработок, словно могилы, вырытые для жертв предстоящей резни; и повсюду-в полях, на пастбищахдымились, несмотря на дождь, кучки торфа. Но Робера интересовала не долина, а то, что было за развалинами башен и древних стен, — пустынное пространство, испещрённое белыми и лиловыми пятнами, необозримое голое плато, на котором земля почти нигде ещё не была вспахана. Скверная просёлочная дорога, шедшая из Эрена, наискось пересекала это плато и спускалась в глубокую ложбину, тянувшуюся за Пикиньи. Вдали на дороге Робер заметил повозку, ехавшую навстречу отряду. Подождали её. В ней везли из Эрена конопляное масло и мешки для зёрна; возчик, оказалось, видел королевские войска: он утверждал, что какие-то конные солдаты в красных мундирах движутся к Абвилю по той дороге, что идёт на Кале. И больше ничего нельзя было вытянуть из этого молчаливого небритого пикардийца, закинувшего за плечо длинный кнут.
— Но уж что касаемо беспорядка, то уж действительно беспорядок у них… хуже некуда… Шайка бездельников!.. Все верхами, а челядь ихняя везёт господский скарб, да только коляски-то увязают в грязи…
На плато, у замка Пикиньи, поручик Дьёдонне велел своим конникам стать вокруг и обратился к ним с речью… Он, разумеется, не сказал своим егерям того, что ему доверительно сообщил Симоно, — это их не касалось. Важно было только, чтобы они не стали слепыми исполнителями непонятного им приказа. Особо обратился он к отборной десятке, вооружённой пиками, — уланы совсем ещё не знали его, и он хотел вызвать в них чувство ответственности и солидарности.
— Хорошо поняли? Приказ таков: войти в соприкосновение, показаться… Пусть думают, что вся императорская кавалерия уже догнала их войско и вот-вот вступит в бой. Но нам с вами атаковать запрещено, сказано, и боя не принимать. Показатьсяи повернуть обратно. Но, отойдя, мы должны будем неотступно следовать за ними на недалёком расстоянии, как будто хотим понаблюдать за продвижением королевских войск и за бегством их в случае окружения… Словом, возбудить у этих беглецов чувство грозящей им опасности… но не позволять себе несвоевременных действий, ждать приказов… Понятно, а? Не стрелять! Ни в коем случае!
И тут Робер Дьёдонне покраснел, заметив, что он заговорил совсем как полковник Симоно и совершенно так же, как тот, произнёс: «Понятно, а?»
Потом опять двинулись в путь по большой Амьенской дороге, до того выбитой, ухабистой, что она и не заслуживала названия дороги. Дождь полил сильнее, земля совсем размякла, лошади вязли в грязи. За Пикиньи пейзаж не изменился, и все так же слева был косогор, поросший деревьями, с шарами остролиста меж ветвей и с перепутанными старыми побегами плюща; но теперь река текла близко от дороги, с правой её стороны, между вереницами тополей, а болота шли по другому берегу рекитолько в этом и оказалась разница; немного дальше, где Сомма несколько отдалялась от дороги, пришлось ехать мимо изумительного, красивого места, поразившего даже поручика Дьёдонне, не любившего руин: здесь над высокими стройными деревьями громоздились остатки больших зданий, похожих не то на дворцы, не то на крестьянские фермы, нечто вроде маленького городка, обращённого в груды развалин. Крестьянин, гнавший овец с длинной грязной шерстью, падавшей им на глаза, — целую отару овец, вокруг которой бегали два косматых пса, — сообщил подпоручику егерей в ответ на его расспросы, что перед ними Легар, нисколько не удовлетворив таким объяснением любопытство своего собеседника. Давно уже стоят эти развалины. Говорят, тут жили монахи-да, какие-то монахи. Аббатство, кажется. Робера Дьёдонне отнюдь не интересовали монахи, его занимал только строй его колонны. По трое в ряд. Во всю ширину дороги. Так кто же тут жил? Бернардинцы? Ну что ж, крепкие стены были у этих бернардинцев, а теперь остались от них одни призраки.
— Как бернардинцы одевались? — спросил у Дьёдонне подпоручик.
— Нашёл у кого спросить. Да откуда ж мне знать?
— А вы верите в призраки, господин поручик?
Робер от души рассмеялся. Ах, дождь проклятый, черт бы его драл-передрал! Так и хлещет, так и хлещет.
В Круа проехали мимо бывшего замка тех самых герцогов, которые проживали теперь в окрестностях Лилля в прекрасном дворце и были одними из основателей Анзенской рудничной компании, старое же их обиталище находилось даже в более плачевном состоянии, чем аббатство бернардинцев. От него, можно сказать, осталось лишь воспоминание. Революция довершила работу веков во всех этих деревнях, где со времён Жакерии крестьяне время от времени жгли замки своих сеньоров. В Анже, в Конде-Фоли и следа не осталось от господских замков тех времён, когда этот край был чужой землёю-владением Священной Римской империи, принадлежавшим королю Венгрии. Холмы здесь постепенно отступали влево, шире становилась долина с её озёрами и болотами, реже росли деревья, терялась из виду река, протекавшая тут в полулье от дороги.
Было уже половина третьего, когда отряд достиг Лонпре.
Оттуда тоже шёл просёлок на Эрен. И таким образом дорога на Кале, по которой двигалась королевская гвардия, была от Лонпре меньше чем в двух лье. «Странно! — подумал Робер Дьёдонне. — Полковник говорил о развилке дорог в Пикиньи, а об этой и не упомянул». Осторожности ради он решил оставить здесь двух солдат, приказав им немедленно известить его, если на Эренской дороге покажутся воинские части.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199