— Лучше тебе уйти. Шум в городе усиливается, и я не удивлюсь, если к тюрьме скоро заявится толпа возмущенных горожан с пеньковым галстуком для твоего дружка.
— Бьюсь об заклад, ты здорово рискуешь, если намерен защищать его, — криво усмехнулась Глория.
Билл рассмеялся, снял шляпу и ладонями разгладил черные волосы.
— А я и не думаю проливать свою драгоценную кровь ради какого-то паленого грабителя дилижансов, — сказал он. — Однако твоя мордашка мне нравится. Вот только никак не пойму: зачем тебе попусту тратить время с этим висельником, когда рядом стоит настоящий джентльмен? Ты посмотри на это чудо с репой заместо головы! И нет ни малейшей надежды, что на этой репе когда-нибудь вырастут волосы — до той поры его просто вздернут. И почему бы тебе не остановить свой выбор на достойном, красивом парне, у которого, как и положено, имеется отличная черная шевелюра? Вот как у меня, например.
— Элкинс опалил волосы, спасая из огня человека — запальчиво ответила Глория, — Он сделал то, чего никто и никогда не скажет о тебе, волосатая ты обезьяна!
— Ха-ха-ха! — оскалил зубы Билл. — А девчонка-то с характером! Но ничего, мне такие даже больше нравятся.
— Может быть, я понравлюсь тебе еще больше, если скажу, что нашла гнедого, на котором ты разъезжал прошлой ночью?
Он вздрогнул, как подстреленный, и выпалил:
— Врешь! Там место надежное, никто и не… — но вдруг осекся. Глория аж взвизгнула от восторга.
— Ага! Попался! — И не успел Дикий Билл опомниться, как Глория, вцепилась в его смоляные лохмы, дернула, и в ее цепких пальчиках остался Биллов скальп! Во как! В лунном свете засияла лысая макушка — в точности как моя!
— Так и знала — парик! Значит, это ты ограбил дилижанс! Ты нарочно обрил голову, чтобы походить на Брекенриджа.
Донован схватил ее и, зажимая рот, заорал:
— Джой! Том! Бак!
При виде Глории, бьющейся в когтях бандита, я мигом, пришел в себя.
Словно гнилые нитки, разорвал цепь наручников, ухватился за решетку и вырвал ее с мясом. Косяки, куда были вставлены, концы прутьев, разлетелись в щепки. Круша все на споем пути, я полез в окно, как медведь из курятника. Донован выпустил Глорию и вскинул было винчестер, да только девушка вцепилась в ствол и повисла на нем всем телом, так что тот не смог даже его приподнять.
В тот момент, когда мои ноги коснулись земли, из-за угла гурьбой выбежали приятели Донована.
Они так удивились, увидев меня снаружи, полного сил, с ясным взором что не сумели ни остановиться вовремя, ни увернуться. Я распахнул руки, и вся тройка попалась, точно рыба в сети. Я любовно прижал их к широкой груди, и вы бы слышали, как затрещали, как захрустели их кости! Обнял-то я их оптом, а расшвырял всех по одному и в разные стороны. Двое ударились черепушками о тюремную постройку, а третий сломал копчик о торчащий на опушке пенек.
Видя такое дело, Донован выпустил ружье и зайцем помчался к лесу. Вскочив на ноги, Глория, выстрелила ему в спину, но Билл успел удрать так далеко, что дробины лишь слегка расковыряли ему шкуру. Из-за деревьев донесся протяжный вой. Я было кинулся следом, но Глория схватила меня за руку.
— Он бежит к своей припрятанной лошади! — тяжело дыша, выпалила она. — Скорей — на Капитана Кидда! Теперь его догонишь только верхом!
«Бах!» — раздался в чаще выстрел, а вслед за ним — яростный вопль Дикого Билла:
— Не стреляй, скотина! Я не Элкинс! Атас! Смываемся!
— А как же я?! — заорал кто-то еще — должно быть, приятель Донована, подстерегавший меня в засаде. — Моя лошадь привязана по ту сторону тюрьмы! Постой, я сяду за седлом!
— Пошел прочь! — рявкнул Донован. — Мой Делавар не вывезет двоих! — Затем последовало «бац!» — похоже, удар кольтом по голове. — Это тебе плата за удачный выстрел, чертов придурок! — и дальше только удаляющийся треск кустов и сучьев.
Тем временем мы пробежали дубравой к Капитану Кидду. Я махнул в седло, а Глория примостилась у меня за спиной.
— Я с тобой! — решительным тоном объявила она. — Не спорь, вперед!
Я направил коня вслед за Донованом и в лесу увидел распростертого на земле человека с огромным дробовиком в руке и с раскроенным черепом. Даже в самый напряженный момент, когда, казалось, мной целиком, овладели ярость и жажда мести, в душе нашлось местечко для тихой радости при мысли о том, что заряд тяжелой дроби, уготованной мне, пусть по ошибке получил мой враг от своего же сотоварища. Верно сказано в Писании: «Козни грешников падут на их же черепушки!»
Донован шпарил напрямую и оставил за собой такой бурелом, что и слепой не сбился бы с дороги. Мы все время слышали, как его лошадь продирается сквозь чащу, но скоро треск затих и послышался топот копыт по твердой земле — Донован выехал на тропу. Через минуту на нее выехали и мы. В небе светила луна, но видимость ограничивала легкая дымка. Я осторожно дал Капитану шпоры, и дробный топот зазвучал отчетливее. Без сомнения, лошадка под ним была резвая, но еще минута — и Капитан оставил бы ее голову за своим хвостом.
И вдруг, мы видим — впереди, на небольшой полянке, стоит домик, а из его окон льется слабый свет. Донован вылетел из-за деревьев, кубарем скатился с лошади — и бегом к дому. Подскочил к двери да как заорет:
— Впустите меня, идиоты! Игра проиграна! Элкинс у меня на хвосте!
Дверь распахнулась, он ввалился вовнутрь и, не устояв на ногах, рухнул на четвереньки. Не вставая, он заревел дурным голосом:
— Закройте дверь! Наложите засов! Эту дверь даже Элкинсу не взломать!
А кто-то добавил:
— Потушите свечи! Я вижу его! Вон там, у кромки леса!
Защелкали выстрелы, и вокруг нас засвистели пули. Я быстренько подал назад и спрятал Капитана в безопасное место. Потом подобрал солидное, еще не сгнившее бревно и, выставив его перед собой, стал подбираться к дому. Неприятель не понял маневра — прозвучал только один выстрел, и пуля угодила в дерево. В следующий момент я с разбега ударил в дверь — бревном, конечно, да так удачно, что половину двери разнес в щепки, а остатки, сорвав с петель, вогнал вовнутрь, придавив к полу сразу четверых. Из-под разбитых досок тут же в изобилии зазвучала брань, вопли и стоны.
Потоптав остатки двери, я ринулся в дом, Свечи и впрямь были потушены, но в неверном лунном свете я разглядел перед собой с десяток темных силуэтов. Парни открыли по мне бешеную пальбу, вот только в сумерках целились неважно — их пули лишь царапнули меня по нескольким маловажным местам. Итак, я подобрался к ним и распростер объятия, и наполнил их трепещущими телами, и принялся валять их по всему дому. Разбросанные по полу люди будто нарочно лезли мне под ноги и дико верещали, когда я наступал на них. И всякий раз, почувствовав под ногами чью-нибудь задницу, я с воодушевлением пинал ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Бьюсь об заклад, ты здорово рискуешь, если намерен защищать его, — криво усмехнулась Глория.
Билл рассмеялся, снял шляпу и ладонями разгладил черные волосы.
— А я и не думаю проливать свою драгоценную кровь ради какого-то паленого грабителя дилижансов, — сказал он. — Однако твоя мордашка мне нравится. Вот только никак не пойму: зачем тебе попусту тратить время с этим висельником, когда рядом стоит настоящий джентльмен? Ты посмотри на это чудо с репой заместо головы! И нет ни малейшей надежды, что на этой репе когда-нибудь вырастут волосы — до той поры его просто вздернут. И почему бы тебе не остановить свой выбор на достойном, красивом парне, у которого, как и положено, имеется отличная черная шевелюра? Вот как у меня, например.
— Элкинс опалил волосы, спасая из огня человека — запальчиво ответила Глория, — Он сделал то, чего никто и никогда не скажет о тебе, волосатая ты обезьяна!
— Ха-ха-ха! — оскалил зубы Билл. — А девчонка-то с характером! Но ничего, мне такие даже больше нравятся.
— Может быть, я понравлюсь тебе еще больше, если скажу, что нашла гнедого, на котором ты разъезжал прошлой ночью?
Он вздрогнул, как подстреленный, и выпалил:
— Врешь! Там место надежное, никто и не… — но вдруг осекся. Глория аж взвизгнула от восторга.
— Ага! Попался! — И не успел Дикий Билл опомниться, как Глория, вцепилась в его смоляные лохмы, дернула, и в ее цепких пальчиках остался Биллов скальп! Во как! В лунном свете засияла лысая макушка — в точности как моя!
— Так и знала — парик! Значит, это ты ограбил дилижанс! Ты нарочно обрил голову, чтобы походить на Брекенриджа.
Донован схватил ее и, зажимая рот, заорал:
— Джой! Том! Бак!
При виде Глории, бьющейся в когтях бандита, я мигом, пришел в себя.
Словно гнилые нитки, разорвал цепь наручников, ухватился за решетку и вырвал ее с мясом. Косяки, куда были вставлены, концы прутьев, разлетелись в щепки. Круша все на споем пути, я полез в окно, как медведь из курятника. Донован выпустил Глорию и вскинул было винчестер, да только девушка вцепилась в ствол и повисла на нем всем телом, так что тот не смог даже его приподнять.
В тот момент, когда мои ноги коснулись земли, из-за угла гурьбой выбежали приятели Донована.
Они так удивились, увидев меня снаружи, полного сил, с ясным взором что не сумели ни остановиться вовремя, ни увернуться. Я распахнул руки, и вся тройка попалась, точно рыба в сети. Я любовно прижал их к широкой груди, и вы бы слышали, как затрещали, как захрустели их кости! Обнял-то я их оптом, а расшвырял всех по одному и в разные стороны. Двое ударились черепушками о тюремную постройку, а третий сломал копчик о торчащий на опушке пенек.
Видя такое дело, Донован выпустил ружье и зайцем помчался к лесу. Вскочив на ноги, Глория, выстрелила ему в спину, но Билл успел удрать так далеко, что дробины лишь слегка расковыряли ему шкуру. Из-за деревьев донесся протяжный вой. Я было кинулся следом, но Глория схватила меня за руку.
— Он бежит к своей припрятанной лошади! — тяжело дыша, выпалила она. — Скорей — на Капитана Кидда! Теперь его догонишь только верхом!
«Бах!» — раздался в чаще выстрел, а вслед за ним — яростный вопль Дикого Билла:
— Не стреляй, скотина! Я не Элкинс! Атас! Смываемся!
— А как же я?! — заорал кто-то еще — должно быть, приятель Донована, подстерегавший меня в засаде. — Моя лошадь привязана по ту сторону тюрьмы! Постой, я сяду за седлом!
— Пошел прочь! — рявкнул Донован. — Мой Делавар не вывезет двоих! — Затем последовало «бац!» — похоже, удар кольтом по голове. — Это тебе плата за удачный выстрел, чертов придурок! — и дальше только удаляющийся треск кустов и сучьев.
Тем временем мы пробежали дубравой к Капитану Кидду. Я махнул в седло, а Глория примостилась у меня за спиной.
— Я с тобой! — решительным тоном объявила она. — Не спорь, вперед!
Я направил коня вслед за Донованом и в лесу увидел распростертого на земле человека с огромным дробовиком в руке и с раскроенным черепом. Даже в самый напряженный момент, когда, казалось, мной целиком, овладели ярость и жажда мести, в душе нашлось местечко для тихой радости при мысли о том, что заряд тяжелой дроби, уготованной мне, пусть по ошибке получил мой враг от своего же сотоварища. Верно сказано в Писании: «Козни грешников падут на их же черепушки!»
Донован шпарил напрямую и оставил за собой такой бурелом, что и слепой не сбился бы с дороги. Мы все время слышали, как его лошадь продирается сквозь чащу, но скоро треск затих и послышался топот копыт по твердой земле — Донован выехал на тропу. Через минуту на нее выехали и мы. В небе светила луна, но видимость ограничивала легкая дымка. Я осторожно дал Капитану шпоры, и дробный топот зазвучал отчетливее. Без сомнения, лошадка под ним была резвая, но еще минута — и Капитан оставил бы ее голову за своим хвостом.
И вдруг, мы видим — впереди, на небольшой полянке, стоит домик, а из его окон льется слабый свет. Донован вылетел из-за деревьев, кубарем скатился с лошади — и бегом к дому. Подскочил к двери да как заорет:
— Впустите меня, идиоты! Игра проиграна! Элкинс у меня на хвосте!
Дверь распахнулась, он ввалился вовнутрь и, не устояв на ногах, рухнул на четвереньки. Не вставая, он заревел дурным голосом:
— Закройте дверь! Наложите засов! Эту дверь даже Элкинсу не взломать!
А кто-то добавил:
— Потушите свечи! Я вижу его! Вон там, у кромки леса!
Защелкали выстрелы, и вокруг нас засвистели пули. Я быстренько подал назад и спрятал Капитана в безопасное место. Потом подобрал солидное, еще не сгнившее бревно и, выставив его перед собой, стал подбираться к дому. Неприятель не понял маневра — прозвучал только один выстрел, и пуля угодила в дерево. В следующий момент я с разбега ударил в дверь — бревном, конечно, да так удачно, что половину двери разнес в щепки, а остатки, сорвав с петель, вогнал вовнутрь, придавив к полу сразу четверых. Из-под разбитых досок тут же в изобилии зазвучала брань, вопли и стоны.
Потоптав остатки двери, я ринулся в дом, Свечи и впрямь были потушены, но в неверном лунном свете я разглядел перед собой с десяток темных силуэтов. Парни открыли по мне бешеную пальбу, вот только в сумерках целились неважно — их пули лишь царапнули меня по нескольким маловажным местам. Итак, я подобрался к ним и распростер объятия, и наполнил их трепещущими телами, и принялся валять их по всему дому. Разбросанные по полу люди будто нарочно лезли мне под ноги и дико верещали, когда я наступал на них. И всякий раз, почувствовав под ногами чью-нибудь задницу, я с воодушевлением пинал ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78