— Я тебя арестую.
Я с силой опустил стакан на стойку. Виски брызнуло, шериф отскочил от меня, да как завопит:
— Сопротивляешься властям? — И я замечаю, как в толпе вокруг происходит сильное движение.
— За что меня арестовывать? — спрашиваю. — Я не нарушал закона.
— Ты напал на одного из моих помощников, когда тот был при исполнении служебных обязанностей, — говорит он, и тут я замечаю старину Джексона с перебинтованной челюстью, выглядывавшего из-за шерифова плеча. Сам он говорить не мог, поскольку подбородок еще не двигался после удара, а только тыкал в меня пальцем и потрясал в воздухе кулаками.
— Ты вытащил из петли преступника, которого повесили по моему приказу, — сказал Ормонд. — Ты арестован!
— Но я ищу одного парня, — возразил я. — Мне некогда сидеть в тюрьме!
— Надо было думать, когда нарушал закон, — подсказал Ормонд. — Сдавай оружие и лучше не дури.
Вокруг стояло не меньше дюжины парней с кольтами, но не это заставило меня подчиниться, а то, что папаша мне крепко внушил не оказывать сопротивления властям. Вот почему я безропотно отдал свой кольт человеку со звездой на рубашке, смутно сознавая, что поступаю неправильно. Но я находился под слишком сильным впечатлением от силы закона и вконец запутался.
Ормонд в сопровождении целой толпы добровольцев провел меня в конец улицы и остановился у бревенчатой постройки, окна которой были забраны решетками.
Из дощатого пристрой вышел парень с большой связкой ключей — тюремщик, как любезно разъяснил мне шериф. Меня водворили в тюрьму, после чего Ормонд с приятелями удалились, оставив одного тюремщика, который, усевшись на ступеньке хижины, стал сворачивать цигарку.
В тюрьме было темно, как в наглухо забитой бочке. Я на ощупь отыскал кровать и растянулся с намерением отдохнуть, но не тут-то было. Эта кровать явно не была рассчитана на фигуру вроде моей. Я сел, обхватив голову руками, и тут только до меня дошло, в какую неприятную историю я влип. В эти самые минуты я должен был бы без устали разыскивать Черноусого, чтобы поскорее вернуть золото на Медвежью Речку. Я мог бы спасти жизнь своим родичам и соседям, а вместо этого прохлаждаюсь в тюрьме, и нет никакой надежды выбраться отсюда, не причинив ущерба тюремщику, а ведь он тоже представитель закона! Как только наступит рассвет, Джоэл и Эрат вцепятся в глотки друг другу, а дядюшка Джеппард возьмет на мушку их обоих. И было бы наивно полагать, что прочие родственники ограничатся выяснением отношений между этими тремя. Я еще не видел семей, которые с такой назойливостью влезали бы в личные дела своих сородичей. А значит, загремят выстрелы по мирным берегам Медвежьей Речки, и с каждым залпом будет убывать, население нашей благословенной округи. Эти мысли привели мои чувства в полное расстройство. В этот момент в окошке появилась голова тюремщика и сказала, что если у меня найдется пяток долларов, то мне принесут из салуна чего-нибудь пожевать. У меня было пять долларов, которые я когда-то выиграл в покер, я бросил ему монеты, парень ушел и отсутствовал, как мне показалось, целую вечность. Наконец, вернувшись, он протянул мне бутерброд с ветчиной. Я удивился и спросил, не напутал ли он чего, ибо никак невозможно было предположить, чтобы один бутерброд стоил бы пять долларов, а он ответил, что жратва в Вампуме вообще стоит безумно дорого. Я, не жуя, заглотил бутерброд, а парень сказал, что если у меня найдутся еще денежки, то он готов принести и второй. Но у меня больше не было денег, в чем я ему честно признался.
— Как! — воскликнул он, дыша мне в лицо перегаром сквозь прутья решетки. — Нет денег? Уж не надеешься ли ты получать кормежку задаром? — После чего обругал меня по всякому, а потом куда-то пропал. Через некоторое время он явился вместе с шерифом, и тот, заглянув в окно, спросил:
— Что такое, я не ослышался — у тебя нет денег?
— Кончились, — говорю, и он в свою очередь обложил меня с головы до пят.
— Чем же ты рассчитываешь заплатить штраф? — спросил шериф. — Ты что же, думаешь бездельничать в тюрьме и проедать сбережения честных граждан Вампума?
Но тут в окошке снова показалась голова тюремщика, и слышу — он что-то шепчет шерифу насчет моего коня в сенном сарае.
— Хорошо, — заявляет шериф. — Мы продадим его коня, а выручкой покроем штраф и расходы на содержание.
— Не выйдет, — говорю и чувствую, что начинаю понемногу закипать. — Если попробуете продать Капитана Кидда, я плюну на папашины наставления о подчинении властям и тогда вам всем, не поздоровится.
Я шагнул к окну и вперил в шерифа пылающий взор — тот подался назад и схватился за кольт.
И вдруг я замечаю, как к двери «Золотого орла» — салун был прекрасно виден из окна тюрьмы — направляется знакомая фигура. Вот человек вступил в полосу света, льющегося из окна салуна, — он, Черноусый! Из груди моей вырвался такой мощный рев, что шериф подскочил аж на целый фут!
— Шериф! — заорал я не своим голосом. — Арестуйте его, он — вор!
Ормонд обернулся, вгляделся повнимательнее и сказал:
— Ты, парень, видно, совсем рехнулся. Это ж Волк Эшли — мой помощник.
— Я-то, — говорю, — в своем уме. Он стащил мешочек с золотом у дядюшки Джеппарда Гримза там, в горах Гумбольдта. Я за ним с самой Медвежьей Речки охочусь. Так что лучше не медлите, а исполняйте свой долг.
— А ну заткнись! — зарычал Ормонд. — Он мне еще указывает! Чтоб я арестовал своего лучшего бандита, то есть, я хочу сказать, помощника! Ты что, хочешь затеять свару между блюстителями порядка? Короче, еще слово вякнешь — заработаешь пулю в лоб. — Он повернулся и зашагал прочь, бормоча под нос: «Мешочек золота, а? И скрыл от меня. Надо в этом разобраться».
Как я ни ломал голову — свою, конечно, — так ничего и не понял. Что это за шериф, если он отказывается арестовать вора? Мысли прыгали, пока в голове не образовалась страшная путаница. Тюремщик, тоже куда-то запропал — может, ушел продавать Капитана Кидда? Я пытался представить, что происходит сейчас на Медвежьей Речке, но даже думать боялся о том, что там начнется с наступлением утра. А я по прежнему заперт, коня моего, того и гляди, продадут, а тут еще и ворюга этот расхаживает с важным видом и в ус себе не дует! В отчаянии я выглянул из окна.
Время близилось к полуночи, но «Золотой орел» и не думал закрываться. До меня доносился визг музыки, нестройные вопли и топот множества ног о дощатый пол. Оружие также было постоянно в ходу: для изъявления восторга публика палила в потолок. Я почувствовал себя совершенно оторванным от жизни — хотелось грохнуться оземь и взвыть диким зверем. Но наконец во мне стало просыпаться раздражение. Не сразу, постепенно, оно все росло и ширилось, пока не заполнило меня целиком. И только я вознамерился совершить нечто ужасное, как вдруг услышал за окном слабый шум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78