— Кто там? Назовись, а то продырявлю!
В ответ чей-то голос неясно пробормотал, что ошибся комнатой, и дверь затворилась. Но голос показался мне знакомым, к тому же в соседнюю комнату так никто и не вошел, зато я услышал осторожно удалявшиеся шаги. Выйдя на крыльцо, я очень скоро увидел, как кто-то вывел из конюшни пегую лошадь, взлетел в седло и медленным шагом поехал прочь. Было темно, хоть глаз выколи, но у нас, жителей Медвежьей Речки, глаза, как у ястреба, — а иначе в наших условиях не состаришься. Я узнал человека. Это был все тот же ковбой, которого я встретил в «Королеве апачей» и позже — в ресторане. Чуть отъехав, он дал лошади шпоры и запылил, словно краснокожий по тропе войны. Всадник давно пропал, но до меня еще долго доносился стук копыт по каменистой тропке, спускающейся с гор к югу.
Я догадался, что он следил за мной — вот только непонятно было зачем.
Плюнув на все, я улегся досыпать, но не тут-то было. Едва я забылся, как меня разбудил топот шагов в соседней комнате, и я услышал чирканье спички.
Кровать стояла у перегородки, и хотя мы находились по разные ее стороны, нас разделяли считанные футы.
Судя по голосам, соседей было двое.
— Говорю тебе, — сопел один, — мне его рожа не нравится. Наверняка он не тот, за кого себя выдает. Лучше не рисковать, а узнать все наверняка. Черт возьми! Мы не можем вечно оставаться в этой дыре! Местные начинают что-то подозревать и если обо всем пронюхают, то потребуют долю в прибыли. Вещички собраны и готовы к отправке в любую минуту. Выступать, полагаю, надо сегодня вечером. Просто удивительно, что до сих пор никто не наткнулся на нашу пещеру.
— Ерунда, — ответил другой. — Эти олухи из Когтя Гризли думают лишь о том, как бы налакаться виски, пометать карты да облапошить приезжего бедолагу, случайно заглянувшего в их вертеп. Они не бродят по горам, так откуда им знать, что на юго-западе есть пещера? Большинство и не помнят о тропе, ведущей на запад мимо Большой скалы.
— Ладно, Билл, — говорит первый. — Мы неплохо поработали, провернув это дельце на Медвежьей Речке. Можем и отдохнуть немного.
При этих словах остатки сна вылетели у меня из головы, и я навострил уши.
Билл рассмеялся.
— А забавная получилась история, правда Джим? — прокудахтал он.
А Джим в ответ:
— Подробности ты мне не докладывал. А что — пришлось повозиться?
— Ну знаешь, — начал Билл, — нельзя сказать, чтобы все прошло гладко. Старикан Джеппард Гримз оказался крепким орешком и ни за что не хотел с ним расставаться. Если все, кто сражался с индейцами, похожи на него, мне больно за судьбу бедных индейцев.
— Учти — если кто-нибудь из дьяволов с Медвежьей Речки доберется до тебя…
Билл снова залился:
— Эти телята никогда не уходят от своей Речки дальше чем на десяток миль. Я раздобыл скальп и скрылся, прежде чем они очухались. На своем веку я получил немало премиальных за волков и медведей, но за человеческий скальп выручил деньги впервые.
По моей спине побежал холодный ручеек. Так вот что случилось с бедным старым дядюшкой Джеппардом! С него сняли скальп! И это после того, как сам он снял их превеликое множество с индейских голов! И вот хладнокровные убийцы сидят совсем рядом и болтают о великом несчастье так, точно речь идет об ушах кролика или койота!
— Я ему заявил, что, мол, нечего жадничать, — между тем рассказывал Билл, — Мол, любой старый дурень навроде него…
И тут у меня сдали нервы. В глазах потемнело. Я забыл о сапогах, оружии — обо всем на свете. Я был слишком взволнован, — чуть с ума не сошел! — чтобы помнить о таких мелочах; вскочил с кровати и, как бык, протаранил перегородку.
Из щелей посыпалась труха, несколько бревен подались, и с той стороны донесся крик:
— Что это?!
А другой как завопит:
— Медведь! Спасайся!
Я отступил на шаг и ударил еще раз. Стена не выдержала, и в облаке пыли и щепок я вломился в соседнюю комнату. Кто-то выстрелил, но промахнулся. На грубо сколоченном столе горел фонарь, а двое людей, каждый футов по шесть, орали и — бах! бах! — палили в меня из шестизарядных кольтов. Но они явно были не в форме и все время мазали. Крепко прижав их к груди, я попятился, но задел за стол, опрокинул фонарь и, сам не устояв на ногах, повалился на пол. Капли горящего масла брызнули им на шеи. Ну и вой поднялся! Пол покрывал толстый слой грязи, и поэтому он не занялся огнем. Борьба продолжалась в кромешной тьме, и только слышались вопли: «Спасите! Убивают! О-ой! Отпусти ухо!» И тут один из парней носком башмака заткнул мне рот, и пока я правой рукой выкручивал ему ногу, второй рванулся из рубахи и выскочил на воздух. Тогда я сосредоточил усилия на оставшемся враге. Но негодяй не стал дожидаться, пока сделаю его калекой, а, выдернув из башмака ногу, ринулся к двери. Я — следом, но в темноте налетел на стол и упустил время.
Я выломал ножку стола и бросился к двери, но не успел выбежать наружу, как на двор ввалилась огромная толпа с факелами, кольтами, ружьями и веревками. Под ногами людей метались собаки. Увидев меня, они враз завопили:
«Вот он! Душегуб! Бандит! Вражина! Поджигатель! Убийца мулов!»
Я увидел хозяина мула, повара, бармена и еще много знакомых лиц.
Подбадривая друг друга криками: «Повесить его! Вздернуть убийцу!», от подступали к двери. Когда между мной и толпой оставалось ярдов десять, они открыли пальбу. Я не стал дожидаться развязки, а вломился в ряды противника со своей дубинкой и принялся щедро рассыпать удары направо и налево, пока ножка, стола у меня в руках не разлетелась на куски. Противник сбился в плотную кучу, и я доставал троих-четверых за раз. Вопль стоял несусветный.
Факелы выпали из рук нападавших, и их затоптали, за исключением немногих в руках парней, которые держались на расстоянии и только прыгали вокруг да орали: «Не бойтесь громилы! Стреляйте! Вяжите его! Пырните его! Дайте ему по башке!» Местные собаки обнаружили куда большее благоразумие, чем люди: они заблаговременно удрали, кроме одной дворняги, смахивавшей на волка, которая вошла в азарт и кусала всех без разбору.
Стрельба набирала силу. То и дело слышалось: «Ой! Я ранен! Убит! Умираю!»
Несколько пуль чиркнули по моей коже, пламя выстрелов опалило ресницы, а чей-то нож сломался о пряжку ремня. Все факелы, кроме одного, погасли, от дубинки остались одни щепки, и тогда я стал продираться прямо сквозь людской клубок, размахивая кулаками, точно ветряная мельницами топча ногами тех, кто цеплялся за щиколотки. Я благополучно отвязался от всех, и передо мной оставался только один парень с последним горящим факелом, в руке. От волнения он подпрыгивал на месте и все пытался застрелить меня, не взведя курка.
Чертова дворняга вцепилась мне в пятку, и тогда, ухватив ее за хвост, я размахнулся и обрушил ее на голову последнего врага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78