А может, действительно забыли?
Если тюремная крыса все-таки принесет письменные принадлежности, надо сочинить жалобу королевскому прокурору и письмо к сыну в Рим — пусть он со своей стороны тоже примет необходимые меры для безопасности Лючии. Конечно, письмо придется написать эзоповым языком, но главное не в этом: лишь бы оно дошло до адресата.
Услышав звук откинувшейся «кормушки», Лоренцо поспешил к двери, но вместо знакомой физиономии со слезящимися глазами увидел пышные черные усы незнакомого жандарма.
— Обед! — На откидной столик «кормушки» грохнулся поднос с судками.
— А где?..
— Разговаривать запрещено, — отрезал жандарм. — Могу только принять от вас деньги на ужин.
Пришлось смириться. После обеда Лоренцо завалился с сигарой в зубах на кровать и мрачно размышлял — что могло случиться со старикашкой? Неужели его подвел длинный язык и он по скудоумию с кем-то поделился предложением арестанта? Иначе чем объяснить его отсутствие? Но, может быть, он все-таки появится вечером или, наконец, придет сам начальник этих истуканов?
Тюремщик не появился, и начальник не пришел. Вторую ночь узник провел почти без сна, а утром увидел всё того же черноусого жандарма. Тот молча поставил поднос с завтраком, взял деньги на обед и удалился. Синьор Лоренцо терялся в догадках, что случилось со старым тюремщиком, и мучился неизвестностью — об отце Франциске и телохранителях по-прежнему не было никаких известий.
Утром четвертого дня в комнату неожиданно заявились несколько вооруженных жандармов и цирюльник. Непринужденно болтая о городских новостях, местный Фигаро ловко побрил Лоренцо, поправил прическу и даже старательно почистил щеткой платье и сапоги. Жандармы взирали на происходящее, стоя у двери в мрачном молчании. Когда цирюльник удалился, один из них приказал:
— Следуйте на нами, синьор!
— Позвольте узнать куда? — спросил арестованный. — Я хотел бы видеть вашего начальника.
— Вы увидите его, — усмехнулся жандарм. — Прошу!
Лоренцо вывели из комнаты и под конвоем проводили на второй этаж. Переступив порог кабинета начальника жандармерии, арестант не поверил глазам — за огромным, заваленным бумагами столом с массивным письменным прибором из мрамора и позолоченной бронзы сидел тюремный служитель со слезящимися глазами, которого синьор Лоренцо успел про себя окрестить крысой и мопсом. Только теперь на нем была не потертая форменная тужурка, а офицерский мундир из тонкого сукна с пышными эполетами на плечах.
— Присаживайтесь, синьор. — Начальник жандармерии вышел из-за стола, взял Лоренцо под руку и проводил к креслу. — Я должен принести вам свои извинения за ужасное недоразумение. Поверьте, я весьма сожалею, что вынужденно заставил вас мучиться здесь почти трое суток. Однако вы должны понять: мы стоим на страже интересов государства!
Лоренцо скользнул взглядом по письменному прибору и заметил на пресс-папье стилизованный масонский знак — изображение сплетенных рук. «Э-э, да ты, оказывается, масон!» — неприязненно подумал он.
— Исходя из интересов государства вы, наверное, и прибегали к маскараду? — с легкой иронией осведомился Лоренцо. — По какому праву вы держите меня здесь? Где мои друзья и слуги?
— Вообще-то это против всяческих правил. — Мопс промокнул слезящиеся глазки батистовым платочком, словно ненароком всплакнул над незадачливым синьором, попавшим в переделку, искренне жалея его. Потом открыл лежавшую на столе тисненую кожаную папку и подал Лоренцо исписанный незнакомым убористым почерком лист бумаги.
Это был донос. Пробежав его бегло глазами, синьор Лоренцо с удивлением обнаружил своё имя и имя отца Франциска: доносчик указывал на них как на французских шпионов!
— Естественно, синьор, у меня возникло желание познакомиться с вами поближе, тем более что мое начальство настаивало на немедленном аресте злоумышленников.
— Какая глупость! — фыркнул Лоренцо и небрежно отбросил документ. — Неужели я похож на шпиона?
— А настоящий шпион никогда не похож на шпиона, — резонно возразил начальник жандармерии. — Следовало все досконально проверить. Прискорбно, синьор, заставлять страдать невиновного, но таковы издержки нашей профессии. Признаться, своими предложениями вы вызвали у меня серьезные подозрения. Однако теперь я искренне приношу вам извинения за досадное недоразумение. Вы свободны!
Театральным жестом он указал на дверь, изобразив на хитром сморщенном лице подобие лучезарной улыбки.
И снова промокнул слезящиеся глазки, как бы умиляясь торжеству справедливости.
— Где падре и мои слуги? — Лоренцо встал. Хорошо бы дать по тюремной роже и потребовать удовлетворения, но… Сейчас важнее всего судьба Лючии! И так по теряно три дня.
— Вы их найдете внизу, в караульном помещении. — Начальник жандармерии опять промокнул глаза и доверительно пожаловался: — Сенная лихорадка, совсем замучила… Прощайте, синьор! Конечно, вы вправе жаловаться, однако я не советую вам этого делать.
Лоренцо в очередной раз изумился случившейся с мопсом перемене: сейчас его лицо напоминало уже не мордочку старой тюремной крысы, а походило на маску злобного тролля из сказок горцев. Действительно, с таким лучше не связываться. По крайней мере, не трогать его в собственной норе. А час рассчитаться придет — не век же он будет сидеть в Турине.
— Прощайте, синьор! — уже мягче повторил начальник жандармерии и вернулся к бумагам, давая понять, как сильно он занят.
— До свидания. — Лоренцо вышел и чуть не бегом припустился к караулке. Поведение тюремной крысы казалось ему по меньшей мере странным: неужели имя арестованного, хорошо известное в Северной Италии, ничего ему не сказало? Значит, начальник жандармерии либо полный дурак, либо его вынудили так поступить. Второе более вероятно.
Вбежав в кордегардию, синьор Лоренцо сразу увидел отца Франциска, нетерпеливо прохаживавшегося у столика дежурного, и сидевших с показным смирением на лавке молодых людей.
— Синьор! — При появлении хозяина они разом вскочили, а отец Франциск поспешил ему навстречу, раскрыв руки для объятий.
— Не время, — мягко отстранил его недавний арестант. Ему хотелось как можно скорее исчезнуть отсюда, пока стражи порядка не передумали или не получили новых указаний от начальника. — Вещи при вас? Тогда на волю!
По дороге в гостиницу священник поведал, как их обманули: всех по одному приглашали подняться в кабинет начальника, обезоруживали в коридоре и запирали в камере. Сегодня отца Франциска вдруг выпустили и привели в караулку, где он увидел молодых людей, а потом появился и сам Лоренцо.
— Потом, все потом, — поморщился синьор. — Сейчас в Парму! Немедленно в Парму, к Лючии!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
Если тюремная крыса все-таки принесет письменные принадлежности, надо сочинить жалобу королевскому прокурору и письмо к сыну в Рим — пусть он со своей стороны тоже примет необходимые меры для безопасности Лючии. Конечно, письмо придется написать эзоповым языком, но главное не в этом: лишь бы оно дошло до адресата.
Услышав звук откинувшейся «кормушки», Лоренцо поспешил к двери, но вместо знакомой физиономии со слезящимися глазами увидел пышные черные усы незнакомого жандарма.
— Обед! — На откидной столик «кормушки» грохнулся поднос с судками.
— А где?..
— Разговаривать запрещено, — отрезал жандарм. — Могу только принять от вас деньги на ужин.
Пришлось смириться. После обеда Лоренцо завалился с сигарой в зубах на кровать и мрачно размышлял — что могло случиться со старикашкой? Неужели его подвел длинный язык и он по скудоумию с кем-то поделился предложением арестанта? Иначе чем объяснить его отсутствие? Но, может быть, он все-таки появится вечером или, наконец, придет сам начальник этих истуканов?
Тюремщик не появился, и начальник не пришел. Вторую ночь узник провел почти без сна, а утром увидел всё того же черноусого жандарма. Тот молча поставил поднос с завтраком, взял деньги на обед и удалился. Синьор Лоренцо терялся в догадках, что случилось со старым тюремщиком, и мучился неизвестностью — об отце Франциске и телохранителях по-прежнему не было никаких известий.
Утром четвертого дня в комнату неожиданно заявились несколько вооруженных жандармов и цирюльник. Непринужденно болтая о городских новостях, местный Фигаро ловко побрил Лоренцо, поправил прическу и даже старательно почистил щеткой платье и сапоги. Жандармы взирали на происходящее, стоя у двери в мрачном молчании. Когда цирюльник удалился, один из них приказал:
— Следуйте на нами, синьор!
— Позвольте узнать куда? — спросил арестованный. — Я хотел бы видеть вашего начальника.
— Вы увидите его, — усмехнулся жандарм. — Прошу!
Лоренцо вывели из комнаты и под конвоем проводили на второй этаж. Переступив порог кабинета начальника жандармерии, арестант не поверил глазам — за огромным, заваленным бумагами столом с массивным письменным прибором из мрамора и позолоченной бронзы сидел тюремный служитель со слезящимися глазами, которого синьор Лоренцо успел про себя окрестить крысой и мопсом. Только теперь на нем была не потертая форменная тужурка, а офицерский мундир из тонкого сукна с пышными эполетами на плечах.
— Присаживайтесь, синьор. — Начальник жандармерии вышел из-за стола, взял Лоренцо под руку и проводил к креслу. — Я должен принести вам свои извинения за ужасное недоразумение. Поверьте, я весьма сожалею, что вынужденно заставил вас мучиться здесь почти трое суток. Однако вы должны понять: мы стоим на страже интересов государства!
Лоренцо скользнул взглядом по письменному прибору и заметил на пресс-папье стилизованный масонский знак — изображение сплетенных рук. «Э-э, да ты, оказывается, масон!» — неприязненно подумал он.
— Исходя из интересов государства вы, наверное, и прибегали к маскараду? — с легкой иронией осведомился Лоренцо. — По какому праву вы держите меня здесь? Где мои друзья и слуги?
— Вообще-то это против всяческих правил. — Мопс промокнул слезящиеся глазки батистовым платочком, словно ненароком всплакнул над незадачливым синьором, попавшим в переделку, искренне жалея его. Потом открыл лежавшую на столе тисненую кожаную папку и подал Лоренцо исписанный незнакомым убористым почерком лист бумаги.
Это был донос. Пробежав его бегло глазами, синьор Лоренцо с удивлением обнаружил своё имя и имя отца Франциска: доносчик указывал на них как на французских шпионов!
— Естественно, синьор, у меня возникло желание познакомиться с вами поближе, тем более что мое начальство настаивало на немедленном аресте злоумышленников.
— Какая глупость! — фыркнул Лоренцо и небрежно отбросил документ. — Неужели я похож на шпиона?
— А настоящий шпион никогда не похож на шпиона, — резонно возразил начальник жандармерии. — Следовало все досконально проверить. Прискорбно, синьор, заставлять страдать невиновного, но таковы издержки нашей профессии. Признаться, своими предложениями вы вызвали у меня серьезные подозрения. Однако теперь я искренне приношу вам извинения за досадное недоразумение. Вы свободны!
Театральным жестом он указал на дверь, изобразив на хитром сморщенном лице подобие лучезарной улыбки.
И снова промокнул слезящиеся глазки, как бы умиляясь торжеству справедливости.
— Где падре и мои слуги? — Лоренцо встал. Хорошо бы дать по тюремной роже и потребовать удовлетворения, но… Сейчас важнее всего судьба Лючии! И так по теряно три дня.
— Вы их найдете внизу, в караульном помещении. — Начальник жандармерии опять промокнул глаза и доверительно пожаловался: — Сенная лихорадка, совсем замучила… Прощайте, синьор! Конечно, вы вправе жаловаться, однако я не советую вам этого делать.
Лоренцо в очередной раз изумился случившейся с мопсом перемене: сейчас его лицо напоминало уже не мордочку старой тюремной крысы, а походило на маску злобного тролля из сказок горцев. Действительно, с таким лучше не связываться. По крайней мере, не трогать его в собственной норе. А час рассчитаться придет — не век же он будет сидеть в Турине.
— Прощайте, синьор! — уже мягче повторил начальник жандармерии и вернулся к бумагам, давая понять, как сильно он занят.
— До свидания. — Лоренцо вышел и чуть не бегом припустился к караулке. Поведение тюремной крысы казалось ему по меньшей мере странным: неужели имя арестованного, хорошо известное в Северной Италии, ничего ему не сказало? Значит, начальник жандармерии либо полный дурак, либо его вынудили так поступить. Второе более вероятно.
Вбежав в кордегардию, синьор Лоренцо сразу увидел отца Франциска, нетерпеливо прохаживавшегося у столика дежурного, и сидевших с показным смирением на лавке молодых людей.
— Синьор! — При появлении хозяина они разом вскочили, а отец Франциск поспешил ему навстречу, раскрыв руки для объятий.
— Не время, — мягко отстранил его недавний арестант. Ему хотелось как можно скорее исчезнуть отсюда, пока стражи порядка не передумали или не получили новых указаний от начальника. — Вещи при вас? Тогда на волю!
По дороге в гостиницу священник поведал, как их обманули: всех по одному приглашали подняться в кабинет начальника, обезоруживали в коридоре и запирали в камере. Сегодня отца Франциска вдруг выпустили и привели в караулку, где он увидел молодых людей, а потом появился и сам Лоренцо.
— Потом, все потом, — поморщился синьор. — Сейчас в Парму! Немедленно в Парму, к Лючии!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144