— Боюсь, это сказки «Тысячи и одной ночи», — недоверчиво усмехнулся маркиз.
— Нет, не сказки! — отрезал Фиш. — Дочь тоже должна знать рецепт бальзама. Пусть она спасет отца, а тот — вельможу!
— Так вот зачем?.. — Глаза синьора Лоренцо хищно сузились.
Внезапно двери смежной комнаты распахнулись, и на пороге появилась Лючия: бледная, с распавшимися по плечам волосами, она стояла в снопе лучей солнечного света. Из-за одного ее плеча выглядывал встревоженный Федор Андреевич, не успевший удержать девушку, из-з другою — отец Франциск.
— Да, это не сказки! — Лючия вошла в комнату, остановилась между дядей и нотариусом, который при ее появлении вскочил и заметно смешался. — Это не сказки, — повторила Лючия. — Я знаю о бальзаме от отца и брата. Да, мой отец — шейх Мансур-Халим, Велики Хранитель тайны бальзама Авиценны! Но я знаю также, что ни один посвященных в тайну на протяжении веков никогда не использовал бальзам, чтобы продлить жизнь себе или кому-то другому. Великие Хранители призваны лишь сохранять тайну знания !
— Господи Иисусе! — глухо пробормотал отец Франциск.
Маркиз да Эсти застыл, не в силах произнести ни слова: новость была для него слишком неожиданной. Оказывается, человек, волею случая ставший спасителем и мужем его покойной сестры, является Великим Хранителем мистической тайны бальзама бессмертия? Вот почему шейх так опасался происков врагов: они охотились не за ним, а за тайной, в которую свято верили на Востоке. И теперь несчастный может поплатиться жизнью за то, чего скорее всего не существует и не может существовать в природе! Какая горькая ирония судьбы! До чего же дошли «просвещенные» европейцы, слепо уверовавшие в красивый миф, — они затеяли страшную, кровавую возню вокруг старого слепого шейха. Они напали на почтенного человека, пользующегося заслуженным уважением своих соплеменников и единоверцев, пытались убить его сына, похитили дочь. Откуда только этим людям стала известна легенда о бальзаме Авиценны?
Внезапно Лоренцо осепила еще одна догадка: ведь шейх — известный на Востоке врач. Если во Франции, к примеру, существуют «бессмертные» писатели, художники и прочие, в число, которых избирают, как в академики, то почему склонный к вычурности Восток не мог породить свою форму избрания в академики медицины, сопровождаемую разными ритуалами, обрядами, клятвами и посвящениями в Великие Хранители знания ? Так сказать, замкнутый элитарный орден именитых врачей, осененный именем легендарного восточного медика Авиценны. На мусульманском Востоке принято давать милостыню бедным и бесплатно помогать страждущим. Авиценна как раз подходит в патроны такого ордена, а его последователи отличаются именно познаниями в медицине и бескорыстной помощью больным. По крайней мере, эти черты всегда были присущи шейху Мансуру. Помнится, он пользовал всех домашних маркиза во время пребывания в его имении и даже вылечил самого синьора, выведя у него камень из почки. Естественно, к таким людям легко прилипают сказки и слухи о тайнах бессмертия: человек всегда страшился небытия.
— Мадемуазель! — Фиш прижал руки к пухлой груди. — Ради вашего отца, ради всего святого! Откройте тайну бальзама!
— Ехидна! — пробормотал отец Франциск, сжимая и разжимая кулаки, словно собирался вцепиться в горло нотариуса.
Кутергин хотел загородить собой Лючию, но она с неожиданным упорством не позволила ему сделать это.
— Мне неизвестна тайна бальзама Авиценны — устало сказала девушка. — Знание передается только по мужской линии. Но если бы я даже и знала, то не пошла бы на клятвопреступление, так же, как отец и брат… Но вы! Вы люди или звери?! Мой отец умирает! Отдайте его!
Она рванулась к Эммануэлю, и Федор Андреевич едва сумел удержать ее. На всякий случай Фиш немного отступил и непреклонно ответил:
— Вы получите отца, мадемуазель, только в обмен на тайну! И не пытайтесь нас запугать или штурмовать дом. Это будет означать немедленную смерть вашего родственника, маркиз. Прощайте! Советую вам, мадемуазель, еще подумать. К счастью, время пока есть.
Эммануэль небрежно кивнул присутствующим и повернулся, чтобы уйти, но Кутергин остановил его:
— Синьор Бенито!
— Да? — полуобернулся Эммануэль.
— Если вы закончили свои обязанности посла, могу ли я сказать вам несколько слов как частному лицу?
— Я слушаю. — Нотариус оперся на трость, но тут же грохнулся на пол, сбитый с ног сильным ударом капитана.
— Я готов дать вам удовлетворение немедленно, — стоя над ним, сказал Федор Андреевич. — Надеюсь, маркиз, здесь найдутся шпаги или пистолеты?
Лоренцо не ответил: он услужливо помог Фишу подняться на ноги и заботливо проводил его до дверей, извиняясь за выходку несдержанного молодого человека.
— Вы хотите меня убить под видом дуэли? — обернулся в дверях нотариус. — Я не доставлю вам такого удовольствия! Но обещаю, что мы еще встретимся. Непременно встретимся!
Да Эсти на прощание заверил, что приложит все усилия дабы уговорить племянницу, и просил дать подумать хотя бы два дня. Вернувшись, он метнул гневный взгляд на капитана:
— Мальчишка! Вы думаете, Теодор, мне не хотелось свернуть шею мерзавцу? Вы могли испортить все. Сейчас нужно выиграть время, узнать, что с Титто, и подумать, как проникнуть в дом к негодяям и спасти Мансура.
— Простите, синьор Лоренцо, — извинился Кутергин. — Я думаю, нам нужен врач.
— Врач? Ах да! — Лоренцо прищелкнул пальцами. — Они приглашали врача. Должно быть, уже известно, кто это? Я сам с ним поговорю.
— Спасибо! Вы мой верный рыцарь. — Лючия, не стесняясь присутствовавших поцеловала капитана и выбежала вон.
— М-да! — крякнул маркиз.
Один отец Франциск не видел и не слышал ничего. Он сидел в кресле напротив установленной в нише статуи Божией Матери и, подперев голову рукой, невидящим взглядом смотрел в никуда.
— Что с вами? — заботливо склонился к нему да Эсти.
— Мне не дают покоя разговоры о бессмертии, — признался священник. — Неужели эти люди хотят иметь такую же силу, как Сын Божий?
— Нам сейчас нужно думать о другом, падре, — холодно посмотрел на него маркиз…
У дверей теперь дежурил один из вызванных Мирадором людей. Где он их взял, Фиша не очень интересовало, но появление пятерых крепких, решительных, вооруженных мужчин обрадовало нотариуса: в последнее время он чувствовал себя неуютно без Шарля Рико, генуэзских бандитов и даже без невозмутимо холодного Роберта. Да, англичанин не сахар, однако в нем было то, чего не хватало самому Эммануэлю, — Роберт умел воевать и не боялся драки. Теперь все переменилось, и за спинами наемников Фиш обрел прежнюю уверенность. Поднимаясь на третий этаж, он увидел, как двое из них таскали чемоданы и сундуки англичанина в комнату, где заперли Титто:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144