Встречать приехавших высыпали пестро одетые вооруженные мужчины — все, как один, с бородами и в странных войлочных шапках.
С любопытством осматриваясь, Федор Андреевич не заметил, как Нафтулла куда-то исчез, а вместо него рядом с русским оказались несколько джигитов Сеида. Один из них ловко выхватил из-за пояса капитана трофейный кинжал. Сильные руки схватили Кутергина и грубо сдернули с седла. Он рванулся, но джигиты держали крепко. Подъехал чернобородый Сеид и, ухмыляясь, спросил:
— Ты хотел увидеть слепого шейха?
Капитан не ответил. Он поискал глазами Нафтуллу: тот уже спешился и стоял поодаль, нарочно повернувшись к русскому спиной.
— Нафтулла! — закричал Федор Андреевич. — Такова цена твоей клятвы?
Нукеры Сеида захохотали. Они больно вывернули капитану руки и потащили его к каменной лестнице. Заставили подняться по ступеням и поволокли по темным запутанным переходам большого дома. Кутергину казалось, что он очутился в преисподней: в нишах и по углам мелькали неясные черные тени, местами мрак разрывал слабый свет масляных светильников, пахло гарью и eдким дымом первобытных очагов, где-то бубнили непонятные голоса — то ли читали заупокойную молитву то ли кого-то проклинали.
Русского поставили у двери, охраняемой двумя мрачными, свирепого вида стражами с саблями. Дверь распахнулась. Федор Андреевич получил крепкий пинок и полетел в неизвестность…
Страх подгонял отца Франциска. Он и прежде замечал: в опасных ситуациях страх оказывал на него удивительное действие — не парализующее, как на некоторых, а, наоборот, заставляя мозг лихорадочно работать в поисках спасения. Даже не заходя домой, падре кинулся на почтовую станцию, но там ждала неудача. Служитель уныло сообщил, что ближайший и последний на сегодня дилижанс отправится лишь поздно ночью. Так долго ждать отец Франциск не мог. Во-первых, ему позарез нужно немедленно убраться из города, чтобы обезопасить собственную жизнь, а во-вторых, он должен срочно предупредить благодетелей о грозящей Лючии опасности. Написать и отправить письмо? Ерунда, оно наверняка опоздает! Лучше все сделать самому.
Куда теперь, что придумать? Священник вышел на улицу и остановился. Темная сутана и широкополая шляпа делали его почти незаметным в сумраке, но не будешь же торчать здесь ночь напролет? О Святая Мадонна, помоги своему недостойному и грешному слуге! Услышав тарахтенье колес, отец Франциск насторожился. На площадь перед почтовой станцией выехала большая карета с дородным кучером и лакеем на козлах. Четверка сытых вороных коней легко тянула лакированный экипаж.
— Как нам проехать на Турин? — спросил кучер. Решение созрело молниеносно. Священник вышел на свет и рывком распахнул дверцу кареты. Увидев служителя Церкви, сидевший внутри элегантный седой господин недоуменно поднял брови.
— Вы едете в Турин? — Падре влез в салон и захлопнул за собой дверцу. Усевшись напротив седого господина, он благословил его и как ни в чем не бывало сообщил: — Я еду с вами! Дело касается жизни и смерти. Поверьте, это очень важно. Заодно я покажу дорогу.
Седой, господин весело рассмеялся и открыл маленькое окошечко, прорезанное в стенке кареты.
— Скажите кучеру, куда ехать. — Его итальянский отличался странным акцентом.
— Я настоятель здешнего храма, отец Франциск, — представился священник, когда карета тронулась. — Дело действительно не терпит отлагательства, а ждать почтового дилижанса слишком долго. Я готов заплатить вам, синьор.
— Это лишнее. — Седой господин пренебрежительно отмахнулся. — Я не нуждаюсь в деньгах. Мне значительно важнее развеять скуку. Вы хотите поехать до Турина?
— Если ваша милость окажет мне такую честь.
— Прекрасно! — Седой господин откинулся на шелковую подушку сиденья. — Меня зовут Руф Хэли Эммерсон. Можете называть меня просто Руф. Я приехал из Америки посмотреть на те места, где когда-то жили мои предки-викинги. И вообще увидеть древние центры цивилизации. Говорят, достаточно побывать в трех городах — Риме, Константинополе и Париже, а все остальное просто их подобие. В Париже я уже был, теперь направляюсь в Рим, а оттуда в столицу турок. Надеюсь, мне удастся получить аудиенцию у Папы и осмотреть дворец падишаха османов.
— О! — Священник удивленно покачал головой, услышав о планах заокеанского гостя.
— Да. — Эммерсон предложил сигару, но отец Франциск не курил. Тогда Руф закурил сам и продолжил: — У нас идет война, а я презираю это занятие. Лучше путешествовать по Европе.
— Синьор — католик? — осторожно уточнил Франциск.
— Я? — Американец ненадолго задумался. — Наверное… Хотя я скорее протестант. Впрочем, это не имеет никакого значения. Важно, носишь ли ты Бога в душе!
— Конечно, конечно, — согласился падре, хотя придерживался несколько иного мнения. Однако затевать богословский диспут ему не хотелось: кто знает, как отреагирует Руф на возражения? — А на чьей стороне ваше сердце, синьор? Кому вы больше сочувствуете: южанам или северянам?
— А никому, — выпустив густой клуб табачного дыма, усмехнулся Эммерсон. — Каждый волен жить как ему хочется.
Он небрежно стряхнул пепел на свои брюки и пустился в рассуждения о природе человека и социальном устройстве общества, мимоходом сообщив, что специально учил итальянский и латынь, дабы читать в подлиннике Данте и Макиавелли. Отец Франциск не прерывал Руфа и лишь согласно кивал: он уже понял, что богатый потомок викингов не нуждался в собеседнике — он нуждался в слушателе…
До Турина доехали без происшествий. Останавливаясь для отдыха, Эммерсон занимал лучшие номера в деревенских гостиницах, и трактирщики сбивались с ног, стараясь угодить щедрому клиенту: Руф требовал подавать самые изысканные блюда — нежную форель, петуха в белом вине или дичь с трюфелями. Спиртного он почти не употреблял: так, лениво обмакнет бисквит в бокал с темным вином, и все. Зато много курил, и вскоре сутана отца Франциска насквозь провоняла крепким сигарным духом. Потомок викингов отчего-то проникся доверием к провинциальному священнику и не желал расставаться с ним ни на минуту. Он и слышать не хотел о том, чтобы падре пересел на дилижанс.
Отец Франциск быстро научился не слушать разглагольствований американца, хмелевшего без вина от собственных речей: Руф увлеченно рассуждал о чем угодно, начиная с древней истории и кончая проблемами разведения свиней. Это не самое страшное, можно и потерпеть в виде своеобразной платы за путешествие с небывалым комфортом и удивительной скоростью — куда там почтовым дилижансам до лошадей Эммерсона!
В Турине экспансивный Руф неожиданно предложил отцу Франциску бросить все дела и отправиться с ним дальше, в Рим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
С любопытством осматриваясь, Федор Андреевич не заметил, как Нафтулла куда-то исчез, а вместо него рядом с русским оказались несколько джигитов Сеида. Один из них ловко выхватил из-за пояса капитана трофейный кинжал. Сильные руки схватили Кутергина и грубо сдернули с седла. Он рванулся, но джигиты держали крепко. Подъехал чернобородый Сеид и, ухмыляясь, спросил:
— Ты хотел увидеть слепого шейха?
Капитан не ответил. Он поискал глазами Нафтуллу: тот уже спешился и стоял поодаль, нарочно повернувшись к русскому спиной.
— Нафтулла! — закричал Федор Андреевич. — Такова цена твоей клятвы?
Нукеры Сеида захохотали. Они больно вывернули капитану руки и потащили его к каменной лестнице. Заставили подняться по ступеням и поволокли по темным запутанным переходам большого дома. Кутергину казалось, что он очутился в преисподней: в нишах и по углам мелькали неясные черные тени, местами мрак разрывал слабый свет масляных светильников, пахло гарью и eдким дымом первобытных очагов, где-то бубнили непонятные голоса — то ли читали заупокойную молитву то ли кого-то проклинали.
Русского поставили у двери, охраняемой двумя мрачными, свирепого вида стражами с саблями. Дверь распахнулась. Федор Андреевич получил крепкий пинок и полетел в неизвестность…
Страх подгонял отца Франциска. Он и прежде замечал: в опасных ситуациях страх оказывал на него удивительное действие — не парализующее, как на некоторых, а, наоборот, заставляя мозг лихорадочно работать в поисках спасения. Даже не заходя домой, падре кинулся на почтовую станцию, но там ждала неудача. Служитель уныло сообщил, что ближайший и последний на сегодня дилижанс отправится лишь поздно ночью. Так долго ждать отец Франциск не мог. Во-первых, ему позарез нужно немедленно убраться из города, чтобы обезопасить собственную жизнь, а во-вторых, он должен срочно предупредить благодетелей о грозящей Лючии опасности. Написать и отправить письмо? Ерунда, оно наверняка опоздает! Лучше все сделать самому.
Куда теперь, что придумать? Священник вышел на улицу и остановился. Темная сутана и широкополая шляпа делали его почти незаметным в сумраке, но не будешь же торчать здесь ночь напролет? О Святая Мадонна, помоги своему недостойному и грешному слуге! Услышав тарахтенье колес, отец Франциск насторожился. На площадь перед почтовой станцией выехала большая карета с дородным кучером и лакеем на козлах. Четверка сытых вороных коней легко тянула лакированный экипаж.
— Как нам проехать на Турин? — спросил кучер. Решение созрело молниеносно. Священник вышел на свет и рывком распахнул дверцу кареты. Увидев служителя Церкви, сидевший внутри элегантный седой господин недоуменно поднял брови.
— Вы едете в Турин? — Падре влез в салон и захлопнул за собой дверцу. Усевшись напротив седого господина, он благословил его и как ни в чем не бывало сообщил: — Я еду с вами! Дело касается жизни и смерти. Поверьте, это очень важно. Заодно я покажу дорогу.
Седой, господин весело рассмеялся и открыл маленькое окошечко, прорезанное в стенке кареты.
— Скажите кучеру, куда ехать. — Его итальянский отличался странным акцентом.
— Я настоятель здешнего храма, отец Франциск, — представился священник, когда карета тронулась. — Дело действительно не терпит отлагательства, а ждать почтового дилижанса слишком долго. Я готов заплатить вам, синьор.
— Это лишнее. — Седой господин пренебрежительно отмахнулся. — Я не нуждаюсь в деньгах. Мне значительно важнее развеять скуку. Вы хотите поехать до Турина?
— Если ваша милость окажет мне такую честь.
— Прекрасно! — Седой господин откинулся на шелковую подушку сиденья. — Меня зовут Руф Хэли Эммерсон. Можете называть меня просто Руф. Я приехал из Америки посмотреть на те места, где когда-то жили мои предки-викинги. И вообще увидеть древние центры цивилизации. Говорят, достаточно побывать в трех городах — Риме, Константинополе и Париже, а все остальное просто их подобие. В Париже я уже был, теперь направляюсь в Рим, а оттуда в столицу турок. Надеюсь, мне удастся получить аудиенцию у Папы и осмотреть дворец падишаха османов.
— О! — Священник удивленно покачал головой, услышав о планах заокеанского гостя.
— Да. — Эммерсон предложил сигару, но отец Франциск не курил. Тогда Руф закурил сам и продолжил: — У нас идет война, а я презираю это занятие. Лучше путешествовать по Европе.
— Синьор — католик? — осторожно уточнил Франциск.
— Я? — Американец ненадолго задумался. — Наверное… Хотя я скорее протестант. Впрочем, это не имеет никакого значения. Важно, носишь ли ты Бога в душе!
— Конечно, конечно, — согласился падре, хотя придерживался несколько иного мнения. Однако затевать богословский диспут ему не хотелось: кто знает, как отреагирует Руф на возражения? — А на чьей стороне ваше сердце, синьор? Кому вы больше сочувствуете: южанам или северянам?
— А никому, — выпустив густой клуб табачного дыма, усмехнулся Эммерсон. — Каждый волен жить как ему хочется.
Он небрежно стряхнул пепел на свои брюки и пустился в рассуждения о природе человека и социальном устройстве общества, мимоходом сообщив, что специально учил итальянский и латынь, дабы читать в подлиннике Данте и Макиавелли. Отец Франциск не прерывал Руфа и лишь согласно кивал: он уже понял, что богатый потомок викингов не нуждался в собеседнике — он нуждался в слушателе…
До Турина доехали без происшествий. Останавливаясь для отдыха, Эммерсон занимал лучшие номера в деревенских гостиницах, и трактирщики сбивались с ног, стараясь угодить щедрому клиенту: Руф требовал подавать самые изысканные блюда — нежную форель, петуха в белом вине или дичь с трюфелями. Спиртного он почти не употреблял: так, лениво обмакнет бисквит в бокал с темным вином, и все. Зато много курил, и вскоре сутана отца Франциска насквозь провоняла крепким сигарным духом. Потомок викингов отчего-то проникся доверием к провинциальному священнику и не желал расставаться с ним ни на минуту. Он и слышать не хотел о том, чтобы падре пересел на дилижанс.
Отец Франциск быстро научился не слушать разглагольствований американца, хмелевшего без вина от собственных речей: Руф увлеченно рассуждал о чем угодно, начиная с древней истории и кончая проблемами разведения свиней. Это не самое страшное, можно и потерпеть в виде своеобразной платы за путешествие с небывалым комфортом и удивительной скоростью — куда там почтовым дилижансам до лошадей Эммерсона!
В Турине экспансивный Руф неожиданно предложил отцу Франциску бросить все дела и отправиться с ним дальше, в Рим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144