И в то же время она незаметно убаюкивала, принося душе покой умиротворения, глаза начали слипаться, и Федор Андреевич задремал.
Очнулся он от громких криков: гости бурно выражали восторг пению старика. К удивлению капитана, фон Требин исчез.
— Спать увели, — объяснил Денисов. — Ты, я вижу, тоже притомился. Иди отдыхай, нукер проводит. Не сомневайся, здесь никто худого не сделает. А я еще с хозяином потолкую.
Масымхан встал, помог подняться Федору Андреевичу и почтительно проводил его до дверей. На улице уже стемнело, закат догорел, и над степью повисли яркие звезды. Кутергин пошел за нукером к юрте, специально поставленной для русских. Войдя в нее, он увидел фон Требина; по-детски приоткрыв рот, Николай Эрнестович разметался на подушках и крепко спал. Кутергин не стал его будить, разделся и лег.
Денисов явился далеко за полночь. От него крепко пахло диким чесноком и прогорклым бараньим жиром.
Присев на ковер, хорунжий стянул сапоги и шепотом спросил:
— Андреич, ты спишь?
— Нет еще.
— Слышь. — Матвей Иванович на четвереньках подполз ближе и зашептал почти в самое ухо Кутергана: — Вернуться нам никак нельзя?
— Вернуться? — Удивленный капитан приподнялся на локте. — Что стряслось?
— Пока ничего. — Хорунжий отвел глаза. — Так как?
— Вернуться без карт я не могу, Матвей Иванович. А ты не крути, давай начистоту.
Денисов вздохнул и сел, поджав под себя ноги. Почесал бороду и скучно сказал:
— Людишки Масымхана следы чужие видели, в неделе пути отсюда. Как раз там, куда нам идти. Надо бы поберечься: за речкой места дикие.
— Следы? Конные прошли? Сколько?
— Не знаю. — еще больше поскучнел хорунжий. — Масымхан говорил: след свежий, но плохой. Может, и врет, черт нерусский… М-да. а дочка у него огонь! Жена такая и должна быть, чтобы крылья у тебя за спиной росли, как у орла. Решайся, капитан, Масымхан за ней большое приданое даст. Разве в Москве такую невесту найдешь?
— А ты бывал в Москве? — улыбнулся Федор Андреевич.
— Нет, не доводилось. Вот в Оренбурге бывал. Но ежели в Москву или Петербург соберусь, на постой примешь?
— Непременно, — заверил Кутергин. — Однако сдается, ты не все сказал?
— Ладно, — примирительно похлопал его по руке Матвей Иванович. — Вот в гости зовешь, молодец… Думаю, ночами дойдем до нужных мест. Здешние лихие людишки хорошо стреляют по неподвижной цели, а в темноте по всаднику ни в жисть не попадут. Да и побоятся моих казаков. По крайней мере, на то надеюсь.
Денисов подтянул к себе сумку, порылся в ней и вытащил маленький узелок, развязал засаленную тряпку и отдал Кутергину винтовочный патрон. Скорее всего английского производства: свеженький, желтенький, без единого пятнышка грязи или ржавчины.
— Ну и что? — Федор Андреевич повертел патрон и пальцах.
— Людишки Масымхана нашли там, где начинаются пески. Ни у киргизцев, ни у хивинцев, ни у текинцев винтовок нет, капитан!..
Масымхан за долгий, полный событий и серьезных разговоров день устал, а завтра праздник будет продолжаться: состоится кутерма-байга, скачки в поводу. Это очень важное дело — его часто приравнивали к поединку, а старики считали победу в скачках выражением воли Аллаха. Многие джигиты сядут на горячих коней, и каждый постарается показать себя, надеясь привлечь внимание самого Масымхана и его красавиц дочерей Зейнаб и Алии. Пусть тешатся несбыточными надеждами: Масымхан знает, чего хочет, и давно твердо решил породниться с урусами. Красота дочерей и его богатства позволяли рассчитывать на успех. Сегодня он видел, как разгорелись глаза урус-тюры при виде Зейнаб.
Нет, Масымхан не слепой, он многое видит и понимает. Пройдет время, и все в степи переменится. Белый царь урусов станет главным хозяином этих мест, а не китайцы, хивинцы или инглизы, как думают некоторые пустоголовые. Китай и инглизы далеко, а урусы — вот они, рядом! Их большой начальник сидел сегодня в его юрте и подарил прекрасный дорогой клинок в украшенных черненым серебром ножнах. Все видели это, все поняли, какой почет оказан хозяину! Что такое Хива рядом с урусами? Пыль под копытами!
Масымхан распустил пояс и скинул парчовый халат, оставшись в шелковой рубахе с закругленным воротом. Не утерпев, он подошел к стене и снял с колышка подаренную урус-тюрой шашку, чтобы еше раз полюбоваться ею. А услышав за спиной шорох, резко обернулся и наполовину вытянул клинок из ножен.
У дверей юрты стоял человек. Блики масляных светильников бегали по переливающемуся желтому шелку его халата, пятна света и тени дрожали на белом войлоке юрты и на фигуре вошедшего. От этого выражение лица незваного гостя постоянно менялось, а его глаза прятались в темных глазницах.
— Не бойся, я не причиню тебе зла, — усмехнулся он.
— Мне нечего бояться. — Масымхан со стуком вдвинул шашку в ножны и повесил ее на место. — Зачем пожаловал, Нафтулла?
— Разве так принимают путника в день праздника? — Не дожидаясь приглашения, гость опустился на подушки. — Я пришел поздравить тебя с первым внуком.
Хозяин в ответ лишь кивнул и хлопнул в ладоши. Появился нукер и поставил перед Нафтуллой блюдо с мясом и пиалу с кумысом. Масымхан устроился напротив и, глядя на двигавшийся кадык гостя, подумал: хорошо бы сейчас приказать нукерам удавить эту лису, чтобы она больше не шастала по степи и пескам, сея раздоры. Удавить, конечно, не долго, но потом, когда понадобятся услуги этого пройдохи, где найти нового Нафтуллу, готового на все ради золота?
Гость сделал несколько глотков из пиалы, потом взял с блюда кусок мяса и разломил лепешку:
— Пусть Аллах ниспошлет удачу твоему роду и долгие счастливые годы жизни младенцу!
— Жри и проваливай, — зло ощерился Масымхан. — Не утомляй меня своим видом, не то…
— Тихо, тихо! — Нафтулла округлил глаза и с притворным сочувствием заметил: — Ты устал сегодня, я понимаю. Но если из твоей юрты выволокут мой труп, кое-кто может решить, что ты устал от жизни!
Хозяин задохнулся от ярости. Не глядя, он протянул руку назад и схватил тяжелую камчу — сплетенную из жил плеть с зашитой в кожу свинчаткой на конце. С ней он охотился в степи на волков и одним ударом пробивал череп хищника, догнав его на легконогом скакуне. Сейчас он проверит, насколько крепок череп степной лисы!
— Остынь! — прошипел Нафтулла. — Имам не простит тебе этого!
Масымхан грязно выругался и отбросил плеть. Так вот кто прислал к нему этого бекор-адема, никчемного человечишку, — глава секты убийц и торговцев опиумом, не гнушавшихся никакими темными делами, — Имам исмаилитов! Проклятье! Теперь придется дать этой лисе уйти целой. Хотя какая лиса — змея!.. И надо быть очень осторожным, чтобы тебя не ужалили в сердце. Исмаилиты коварны и злопамятны и способны на все:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
Очнулся он от громких криков: гости бурно выражали восторг пению старика. К удивлению капитана, фон Требин исчез.
— Спать увели, — объяснил Денисов. — Ты, я вижу, тоже притомился. Иди отдыхай, нукер проводит. Не сомневайся, здесь никто худого не сделает. А я еще с хозяином потолкую.
Масымхан встал, помог подняться Федору Андреевичу и почтительно проводил его до дверей. На улице уже стемнело, закат догорел, и над степью повисли яркие звезды. Кутергин пошел за нукером к юрте, специально поставленной для русских. Войдя в нее, он увидел фон Требина; по-детски приоткрыв рот, Николай Эрнестович разметался на подушках и крепко спал. Кутергин не стал его будить, разделся и лег.
Денисов явился далеко за полночь. От него крепко пахло диким чесноком и прогорклым бараньим жиром.
Присев на ковер, хорунжий стянул сапоги и шепотом спросил:
— Андреич, ты спишь?
— Нет еще.
— Слышь. — Матвей Иванович на четвереньках подполз ближе и зашептал почти в самое ухо Кутергана: — Вернуться нам никак нельзя?
— Вернуться? — Удивленный капитан приподнялся на локте. — Что стряслось?
— Пока ничего. — Хорунжий отвел глаза. — Так как?
— Вернуться без карт я не могу, Матвей Иванович. А ты не крути, давай начистоту.
Денисов вздохнул и сел, поджав под себя ноги. Почесал бороду и скучно сказал:
— Людишки Масымхана следы чужие видели, в неделе пути отсюда. Как раз там, куда нам идти. Надо бы поберечься: за речкой места дикие.
— Следы? Конные прошли? Сколько?
— Не знаю. — еще больше поскучнел хорунжий. — Масымхан говорил: след свежий, но плохой. Может, и врет, черт нерусский… М-да. а дочка у него огонь! Жена такая и должна быть, чтобы крылья у тебя за спиной росли, как у орла. Решайся, капитан, Масымхан за ней большое приданое даст. Разве в Москве такую невесту найдешь?
— А ты бывал в Москве? — улыбнулся Федор Андреевич.
— Нет, не доводилось. Вот в Оренбурге бывал. Но ежели в Москву или Петербург соберусь, на постой примешь?
— Непременно, — заверил Кутергин. — Однако сдается, ты не все сказал?
— Ладно, — примирительно похлопал его по руке Матвей Иванович. — Вот в гости зовешь, молодец… Думаю, ночами дойдем до нужных мест. Здешние лихие людишки хорошо стреляют по неподвижной цели, а в темноте по всаднику ни в жисть не попадут. Да и побоятся моих казаков. По крайней мере, на то надеюсь.
Денисов подтянул к себе сумку, порылся в ней и вытащил маленький узелок, развязал засаленную тряпку и отдал Кутергину винтовочный патрон. Скорее всего английского производства: свеженький, желтенький, без единого пятнышка грязи или ржавчины.
— Ну и что? — Федор Андреевич повертел патрон и пальцах.
— Людишки Масымхана нашли там, где начинаются пески. Ни у киргизцев, ни у хивинцев, ни у текинцев винтовок нет, капитан!..
Масымхан за долгий, полный событий и серьезных разговоров день устал, а завтра праздник будет продолжаться: состоится кутерма-байга, скачки в поводу. Это очень важное дело — его часто приравнивали к поединку, а старики считали победу в скачках выражением воли Аллаха. Многие джигиты сядут на горячих коней, и каждый постарается показать себя, надеясь привлечь внимание самого Масымхана и его красавиц дочерей Зейнаб и Алии. Пусть тешатся несбыточными надеждами: Масымхан знает, чего хочет, и давно твердо решил породниться с урусами. Красота дочерей и его богатства позволяли рассчитывать на успех. Сегодня он видел, как разгорелись глаза урус-тюры при виде Зейнаб.
Нет, Масымхан не слепой, он многое видит и понимает. Пройдет время, и все в степи переменится. Белый царь урусов станет главным хозяином этих мест, а не китайцы, хивинцы или инглизы, как думают некоторые пустоголовые. Китай и инглизы далеко, а урусы — вот они, рядом! Их большой начальник сидел сегодня в его юрте и подарил прекрасный дорогой клинок в украшенных черненым серебром ножнах. Все видели это, все поняли, какой почет оказан хозяину! Что такое Хива рядом с урусами? Пыль под копытами!
Масымхан распустил пояс и скинул парчовый халат, оставшись в шелковой рубахе с закругленным воротом. Не утерпев, он подошел к стене и снял с колышка подаренную урус-тюрой шашку, чтобы еше раз полюбоваться ею. А услышав за спиной шорох, резко обернулся и наполовину вытянул клинок из ножен.
У дверей юрты стоял человек. Блики масляных светильников бегали по переливающемуся желтому шелку его халата, пятна света и тени дрожали на белом войлоке юрты и на фигуре вошедшего. От этого выражение лица незваного гостя постоянно менялось, а его глаза прятались в темных глазницах.
— Не бойся, я не причиню тебе зла, — усмехнулся он.
— Мне нечего бояться. — Масымхан со стуком вдвинул шашку в ножны и повесил ее на место. — Зачем пожаловал, Нафтулла?
— Разве так принимают путника в день праздника? — Не дожидаясь приглашения, гость опустился на подушки. — Я пришел поздравить тебя с первым внуком.
Хозяин в ответ лишь кивнул и хлопнул в ладоши. Появился нукер и поставил перед Нафтуллой блюдо с мясом и пиалу с кумысом. Масымхан устроился напротив и, глядя на двигавшийся кадык гостя, подумал: хорошо бы сейчас приказать нукерам удавить эту лису, чтобы она больше не шастала по степи и пескам, сея раздоры. Удавить, конечно, не долго, но потом, когда понадобятся услуги этого пройдохи, где найти нового Нафтуллу, готового на все ради золота?
Гость сделал несколько глотков из пиалы, потом взял с блюда кусок мяса и разломил лепешку:
— Пусть Аллах ниспошлет удачу твоему роду и долгие счастливые годы жизни младенцу!
— Жри и проваливай, — зло ощерился Масымхан. — Не утомляй меня своим видом, не то…
— Тихо, тихо! — Нафтулла округлил глаза и с притворным сочувствием заметил: — Ты устал сегодня, я понимаю. Но если из твоей юрты выволокут мой труп, кое-кто может решить, что ты устал от жизни!
Хозяин задохнулся от ярости. Не глядя, он протянул руку назад и схватил тяжелую камчу — сплетенную из жил плеть с зашитой в кожу свинчаткой на конце. С ней он охотился в степи на волков и одним ударом пробивал череп хищника, догнав его на легконогом скакуне. Сейчас он проверит, насколько крепок череп степной лисы!
— Остынь! — прошипел Нафтулла. — Имам не простит тебе этого!
Масымхан грязно выругался и отбросил плеть. Так вот кто прислал к нему этого бекор-адема, никчемного человечишку, — глава секты убийц и торговцев опиумом, не гнушавшихся никакими темными делами, — Имам исмаилитов! Проклятье! Теперь придется дать этой лисе уйти целой. Хотя какая лиса — змея!.. И надо быть очень осторожным, чтобы тебя не ужалили в сердце. Исмаилиты коварны и злопамятны и способны на все:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144