Одна дорога уходила направо и вела к скоплению огней, казавшихся издали роем разноцветных светлячков, а другая, петляя среди холмов, уползала в темноту и скрывалась в черной туче леса. Конечно, это не легендарные муромские леса, здесь люди живут густо, и за холмами непременно откроется либо городок, либо деревушка. Скопление огней — скорее всего Генуя, но стоит ли сейчас ехать туда? И капитан повернул налево, надеясь, что темнота поможет ему скрыться.
Надежды не оправдались: словно связанные с ним незримой нитью, бандиты, ни на секунду не задержавшись, свернули следом. Обернувшись, Кутергин с трудом разглядел коляску и нескольких верховых. Где преследователи взяли лошадей, неизвестно. Кавалеристы они оказались никудышные, зато стреляли метко: первая же выпущенная ими пуля просвистела совсем рядом. Выстрелы словно подстегнули лошаденку, и она понеслась, закусив удила, фыркая и громко ёкая селезенкой.
«Долго не выдержит, — понял Федор Андреевич. — дотянуть бы до леса».
Лес, казавшийся издали черной тучей, опустившейся на прогретую за день щедрым солнцем землю, оказался небольшой рощицей, а за ней, как и предполагал Кутергин, лежала деревушка: чистенькая, с белым храмом на маленькой площади и аккуратными домиками, крытыми черепицей. Она быстро осталась позади, и вновь по краям дороги потянулись поля и виноградники. Когда проскакали верст пятнадцать — за это время капитан несколько раз сворачивал, надеясь, что бандиты отстанут, — кобылка стала заметно сдавать. На ее морде и боках обильно выступила пена, дыхание стало хриплым, а селезенка уже не екала, а бухала в ребра. Погоня немедленно подтянулась ближе, и опять застучали выстрелы.
Вдруг Кутергин почувствовал, что лошадка под ним судорожно дернулась и начала оседать, заваливаясь на бок. Он едва успел соскочить, как кобылка рухнула, пятная дорожную пыль темными сгустками крови из ноздрей и пробитого пулей бока. Справа раскинулось поле, а слева взбирались по холму редко разбросанные домики. Капитан кинулся туда. Под ноги подвернулась тропинка, бежать стало легче, но преследователи дали по беглецу залп, и пули защелкали вокруг, выбивая искры из камней и поднимая фонтанчики пыли. Запнувшись, Федор Андреевич упал, снова вскочил и наткнулся на ограду. Перелез через нее и угодил в яму, почти доверху заваленную то ли ботвой, то ли выдернутыми из грядок сорняками. Куча пожухлой зелени спружинила и смягчила удар при падении. Неподалеку зашлась истошным лаем собака, ей ответила другая и, захлебываясь от ярости, что не может сорваться с цепи и кинуться на чужака, захрипела, налегая горлом на ошейник. Кутергин торопливо выбрался из ямы, и побежал дальше, и только тут заметил, что вгорячах потерял кинжал и теперь остался безоружным. Но не возвращаться же, да и что найдешь в темноте? Пришлось выворотить крепкую палку из плетня — все не с голыми руками.
Капитан решил поискать укрытия где-нибудь в садах или виноградниках позади деревни. Не может же охота за ним продолжаться вечно, когда-нибудь преследователи все-таки отстанут или потеряют его след? Они и так уже бросили коляску у подножия холма, и теперь за русским гнались только верховые и пешие бандиты. Однако всадникам пришлось туго среди изгородей, построек и садов. А тут еще пришла неожиданная помощь — дверь одного из домиков распахнулась, хозяин выскочил на крыльцо с ружьем в руках и пальнул в темноту. Цепные кобели начали бесноваться еще пуще.
— Луиджи! — На крыльце другого домика тоже появился мужчина с ружьем. — Это воры! Спускай собак!
Он кинулся отвязывать пса. Федор Андреевич не стал ждать, пока злобные лохматые сторожа окажутся на свободе — пусть лучше они покажут остроту своих клыков генуэзским бандитам. Кутергин заторопился прочь от селения, быстро пробрался через сады и очутился перед обрывом. Внизу все скрывала темнота, а вдалеке слабо мерцали огоньки двух деревень или городков, расположенных на некотором расстоянии друг от друга. Другого выхода не оставалось, и капитан смело начал спускаться с крутизны: ему ли бояться горушки после заоблачных вершин, заснеженных перевалов, головокружительных пропастей и узеньких тропок-карнизов над ними? Единственное, чего он опасался, так это топкого болота. Но авось Бог смилостивится.
Бог смилостивился. Кутергин удачно спустился с обрыва и оказался на краю поля, за которым призывно горели огни селения. Правее светились другие огоньки, но до них казалось дальше, и Федор Андреевич пошел налево. Главное, он больше не слышал звуков погони…
Рико бросил карты на стол, допил вино и поднялся:
— Пойду проведать нашу пташку.
— Давай, — зевнул Фиш. — А нам, пожалуй, пора спать. Время позднее, а завтра хлопотный день.
Титто начал убирать со стола пустые бутылки и грязные стаканы, а Шарль подошел к двери комнаты пленницы и постучал:
— Вы спите, мадемуазель?
— Не болтай на французском, — раскуривая от свечи сигару, лениво процедил Эммануэль.
— Вы спите? Отвечайте! — раздраженно повторил Рико на итальянском и грохнул кулаком по филенке. Не дождавшись ответа, он торопливо достал ключ, открыл замок и распахнул дверь. Пташка упорхнула: об этом красноречиво свидетельствовала привязанная к ручке окна веревка из простыни. Но, может быть, дело обстоит еще хуже?
Шарль подскочил к окну и свесился через подоконник — вдруг девчонка сорвалась и сейчас ее бездыханное тело валяется внизу? Высота приличная, и остаться в живых у нее просто нет шансов. Однако тела он не увидел.
— Фиш! Титто! — заорал Рико и, не дожидаясь, пока они прибегут, сам выскочил в коридор..
— Что? — Эммануэль спешил ему навстречу. Его лицо стало мучнисто-белым. — Что, черт тебя раздери?!
За ним шел Титто с пистолетом в руке. В отличие от нотариуса он выглядел абсолютно спокойным.
— Она бежала, — свистящим шепотом сообщил Шарль.
Фиш оттолкнул его и влетел в комнату Лючии. Так же, как и Рико, он выглянул во двор, зачем-то подергал привязанную к ручке рамы веревку из простыни и грязно выругался. Обернувшись, он уперся в приятеля потемневшими от гнева глазами:
— Ты упустил ее!
— Синьоры, — напомнил о себе Титто. — Девушка не могла далеко уйти. Надо спуститься во двор, все осмотреть и догнать ее.
— Да-да, вниз, скорее! — заторопился Эммануэль и на бегу зловеще прошипел: — Ты стал слишком часто промахиваться, Шарль!
— Не вали все на меня, — огрызнулся Рико.
Во дворе они тщательно осмотрели все закоулки, освещая их фонарем, захваченным предусмотрительным итальянцем. У нотариуса, как и у Шарля, все еще теплилась надежда, что девчонка сорвалась и расшиблась.
— Сюда! — Титто показал на сломанные ветви колючего кустарника, скрывавшего решетку изгороди. На шипах остались клочья темной ткани.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
Надежды не оправдались: словно связанные с ним незримой нитью, бандиты, ни на секунду не задержавшись, свернули следом. Обернувшись, Кутергин с трудом разглядел коляску и нескольких верховых. Где преследователи взяли лошадей, неизвестно. Кавалеристы они оказались никудышные, зато стреляли метко: первая же выпущенная ими пуля просвистела совсем рядом. Выстрелы словно подстегнули лошаденку, и она понеслась, закусив удила, фыркая и громко ёкая селезенкой.
«Долго не выдержит, — понял Федор Андреевич. — дотянуть бы до леса».
Лес, казавшийся издали черной тучей, опустившейся на прогретую за день щедрым солнцем землю, оказался небольшой рощицей, а за ней, как и предполагал Кутергин, лежала деревушка: чистенькая, с белым храмом на маленькой площади и аккуратными домиками, крытыми черепицей. Она быстро осталась позади, и вновь по краям дороги потянулись поля и виноградники. Когда проскакали верст пятнадцать — за это время капитан несколько раз сворачивал, надеясь, что бандиты отстанут, — кобылка стала заметно сдавать. На ее морде и боках обильно выступила пена, дыхание стало хриплым, а селезенка уже не екала, а бухала в ребра. Погоня немедленно подтянулась ближе, и опять застучали выстрелы.
Вдруг Кутергин почувствовал, что лошадка под ним судорожно дернулась и начала оседать, заваливаясь на бок. Он едва успел соскочить, как кобылка рухнула, пятная дорожную пыль темными сгустками крови из ноздрей и пробитого пулей бока. Справа раскинулось поле, а слева взбирались по холму редко разбросанные домики. Капитан кинулся туда. Под ноги подвернулась тропинка, бежать стало легче, но преследователи дали по беглецу залп, и пули защелкали вокруг, выбивая искры из камней и поднимая фонтанчики пыли. Запнувшись, Федор Андреевич упал, снова вскочил и наткнулся на ограду. Перелез через нее и угодил в яму, почти доверху заваленную то ли ботвой, то ли выдернутыми из грядок сорняками. Куча пожухлой зелени спружинила и смягчила удар при падении. Неподалеку зашлась истошным лаем собака, ей ответила другая и, захлебываясь от ярости, что не может сорваться с цепи и кинуться на чужака, захрипела, налегая горлом на ошейник. Кутергин торопливо выбрался из ямы, и побежал дальше, и только тут заметил, что вгорячах потерял кинжал и теперь остался безоружным. Но не возвращаться же, да и что найдешь в темноте? Пришлось выворотить крепкую палку из плетня — все не с голыми руками.
Капитан решил поискать укрытия где-нибудь в садах или виноградниках позади деревни. Не может же охота за ним продолжаться вечно, когда-нибудь преследователи все-таки отстанут или потеряют его след? Они и так уже бросили коляску у подножия холма, и теперь за русским гнались только верховые и пешие бандиты. Однако всадникам пришлось туго среди изгородей, построек и садов. А тут еще пришла неожиданная помощь — дверь одного из домиков распахнулась, хозяин выскочил на крыльцо с ружьем в руках и пальнул в темноту. Цепные кобели начали бесноваться еще пуще.
— Луиджи! — На крыльце другого домика тоже появился мужчина с ружьем. — Это воры! Спускай собак!
Он кинулся отвязывать пса. Федор Андреевич не стал ждать, пока злобные лохматые сторожа окажутся на свободе — пусть лучше они покажут остроту своих клыков генуэзским бандитам. Кутергин заторопился прочь от селения, быстро пробрался через сады и очутился перед обрывом. Внизу все скрывала темнота, а вдалеке слабо мерцали огоньки двух деревень или городков, расположенных на некотором расстоянии друг от друга. Другого выхода не оставалось, и капитан смело начал спускаться с крутизны: ему ли бояться горушки после заоблачных вершин, заснеженных перевалов, головокружительных пропастей и узеньких тропок-карнизов над ними? Единственное, чего он опасался, так это топкого болота. Но авось Бог смилостивится.
Бог смилостивился. Кутергин удачно спустился с обрыва и оказался на краю поля, за которым призывно горели огни селения. Правее светились другие огоньки, но до них казалось дальше, и Федор Андреевич пошел налево. Главное, он больше не слышал звуков погони…
Рико бросил карты на стол, допил вино и поднялся:
— Пойду проведать нашу пташку.
— Давай, — зевнул Фиш. — А нам, пожалуй, пора спать. Время позднее, а завтра хлопотный день.
Титто начал убирать со стола пустые бутылки и грязные стаканы, а Шарль подошел к двери комнаты пленницы и постучал:
— Вы спите, мадемуазель?
— Не болтай на французском, — раскуривая от свечи сигару, лениво процедил Эммануэль.
— Вы спите? Отвечайте! — раздраженно повторил Рико на итальянском и грохнул кулаком по филенке. Не дождавшись ответа, он торопливо достал ключ, открыл замок и распахнул дверь. Пташка упорхнула: об этом красноречиво свидетельствовала привязанная к ручке окна веревка из простыни. Но, может быть, дело обстоит еще хуже?
Шарль подскочил к окну и свесился через подоконник — вдруг девчонка сорвалась и сейчас ее бездыханное тело валяется внизу? Высота приличная, и остаться в живых у нее просто нет шансов. Однако тела он не увидел.
— Фиш! Титто! — заорал Рико и, не дожидаясь, пока они прибегут, сам выскочил в коридор..
— Что? — Эммануэль спешил ему навстречу. Его лицо стало мучнисто-белым. — Что, черт тебя раздери?!
За ним шел Титто с пистолетом в руке. В отличие от нотариуса он выглядел абсолютно спокойным.
— Она бежала, — свистящим шепотом сообщил Шарль.
Фиш оттолкнул его и влетел в комнату Лючии. Так же, как и Рико, он выглянул во двор, зачем-то подергал привязанную к ручке рамы веревку из простыни и грязно выругался. Обернувшись, он уперся в приятеля потемневшими от гнева глазами:
— Ты упустил ее!
— Синьоры, — напомнил о себе Титто. — Девушка не могла далеко уйти. Надо спуститься во двор, все осмотреть и догнать ее.
— Да-да, вниз, скорее! — заторопился Эммануэль и на бегу зловеще прошипел: — Ты стал слишком часто промахиваться, Шарль!
— Не вали все на меня, — огрызнулся Рико.
Во дворе они тщательно осмотрели все закоулки, освещая их фонарем, захваченным предусмотрительным итальянцем. У нотариуса, как и у Шарля, все еще теплилась надежда, что девчонка сорвалась и расшиблась.
— Сюда! — Титто показал на сломанные ветви колючего кустарника, скрывавшего решетку изгороди. На шипах остались клочья темной ткани.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144