На его ладони лежало сказочное богатство, но здесь оно не стоило ничего! Один глоток воды был неизмеримо дороже!
Камни пережили своего владельца; их неизвестный хозяин погиб вместе с конем, а холодные кристаллы перенесли все: зной, песчаные бури, тяжесть засыпавшего их песка, чтобы, дождавшись урочного часа, вновь увидеть свет. Федор Андреевич хотел разжать пальцы, высыпать самоцветы в яму и заровнять ее — пусть покоятся рядом с останками прежнего хозяина, ставшего добычей коварной пустыни, — но передумал. Он оторвал от пробки цепочку, завязал ею сверток и сунул его в карман сюртука, скрытый в фалде. Им овладела шальная, почти безумная, маниакальная идея: встретить караван, купить воду и коня, расплатившись за них драгоценными камнями. Откуда тут вдруг появится караван и почему он непременно должен с ним встретиться капитан не желал задумываться — ему казалось, что уже за этим, ну а если не за этим, то за следующим барханом непременно появятся высокомерные горбатые верблюды, несущие на спинах бурдюки, полные восхитительной, прохладной воды. И караванщики радостно кинутся на помощь страдающему от жажды путнику
Поднявшись на гребень бархана, Федор Андреевич увидел вокруг все те же прокаленные пески — никаких верблюдов, караванщиков и бурдюков с водой. Спотыкаясь и падая, он побежал к другому песчаному холму, торопливо взобрался на него и… увидел то же самое: угрюмую, равнодушную и зловещую пустыню.
Кутергин словно протрезвел и крепко стукнул себя кулаком по голове, как будто хотел выбить из нее навеянные зноем и песками наваждения — нельзя поддаться и потерять разум, иначе он быстро погибнет от нестерпимой жары и мучительной жажды. Вперед, только вперед, там наверняка должен быть Епифанов! А потом, вместе с Акимом, на север, к заветному колодцу!
Вскоре капитан потерял счет времени и шел, как в горячечном бреду, подсознательно стараясь не сбиться со следа, оставленного копытами коней разбойников. Когда он увидел сгорбленную фигуру унтера, безучастно сидевшего на песке, то ничуть не удивился: все чувства уже притупились.
Услышав шаги Федора Андреевича, унтер поднял голову. Его глаза казались неестественно огромными и печальными, как на византийских фресках, — в них явно читались безысходное отчаяние и глубокая тоска.
— Встать! — резко приказал Кутергин. — Смирно!.
Интуитивно он понял, что только так можно вывести Епифанова из оцепенения. И не ошибся: многолетняя привычка выполнять приказы офицеров заставила Акима подняться.
— За мной, шагом марш! — не давая ему опомниться, прохрипел капитан.
— Куда, вашбродь? — Епифанов едва ворочал языком.
— Там, — Федор Андреевич показач на север, — колодец! Пошли!
Не оглядываясь он направился по ложбине между барханами. За ним как привязанный поплелся Аким. Постепенно он пришел в себя, шаг выровнялся. Унтер вновь обретал уверенность и надежду на спасение. уж коли капитан сумел отыскать его, то вдвоем они как-нибудь, да с Божьей помощью, добредут до спасительного колодца. Однако версты через четыре он снова сломился: сел иа раскаленный песок и закрыл глаза. Кутергин тоже был вынужден остановиться. Переведя дух, он смахнул пот со лба и облизнул потрескавшиеся, пересохшие губы:
— Вставай, Аким!
— Ни, вашбродь. Я дальше не пойду… Не могу.
Федор Андреевич протянул ему руку, но Епифанов отрицательно мотнул головой и отвернулся.
— Идите один, вашбродь. Помолитесь потом за меня и поставьте свечку… ежели дойдете.
— Встать! — сипло заорал капитан и схватил унтера за воротник грязного мундира, помогая ему подняться на ноги. Потом что было сил толкнул его кулаком в спину. — Шагай!
Епифанов поплелся впереди, как под конвоем. Неожиданно он опять остановился, приложил ладонь козырьком ко лбу и стал тревожно вглядываться в неясную темную точку на горизонте.
— Кажись, басурмане, вашбродь.
Кутергин взобрался на бархан, чтобы лучше видеть. Да, к ним приближался всадник. Еще один арьергард разбойников? Аким встал на колени и перекрестился:
— Давай прощаться, Федор Андреич! Прости, что духом ослабел: бес попутал. Если мы сейчас басурмана не убьем и не возьмем его коня, до воды нам не дойти. Так что, либо он нас, либо мы его! Потому прости за все!
Капитан сорвал с головы импровизированную чалму и начал размахивать ею, надеясь привлечь внимание конного: унтер прав, надо добыть коня. Может, у азиата есть и бурдюк с водой?
— Как подъедет, я ему песком в глаза и прыгну с левой стороны, — торопливо глотая слова, наставлял унтера Кутергин. — А ты справа.
Он был уверен: приближался враг. Друзей в пустыне они пока не встречали.
Верховой заметил знаки капитана. Он то скрывался за барханами, то появлялся вновь. Федору Андреевичу показалось несколько странным, как всадник сидел на лошади. Приглядевшись получше, Кутергин удивленно охнул — на спине скакуна два всадника: один в седле, а второй пристроился на крупе. Дело осложнялось. Удастся ли справиться с двумя противниками? Сейчас рассчитывать на огромную силу Акима нет резона — он ослабел без воды. Наверное, такие рослые люди тяжелее переносят климат пустыни.
Конный въехал на гребень ближнего бархана и капитан радостно вскрикнул: это же Кузьма Бессмертный! Позади него сидел один из казаков, оставленных разбойниками на верную смерть в песках. Епифанов тоже узнал урядника, и это придало ему новые силы. Гигантскими прыжками он бросился ему навстречу, схватил лошадь под уздцы и запаленно выдохнул:
— Воды! Дай воды!
Заметив притороченные к седлу бурдюки, унтер выпустил поводья и потянулся к ним, но Бессмертный выпростал ногу из стремени и уперся ему в грудь пыльным сапогом:
— Не тронь! Помрешь, дурень!
Подоспевший Федор Андреевич и соскочивший с крупа казак помогли удержать Акима. Кузьма бережно налил в маленькую пиалу живительной влаги и дал напиться измученным скитальцам.
— Откуда ты взялся? — Выпив две пиалы, капитан почувствовал себя значительно лучше. — Рогожина не видал?
— Тама он. — Урядник показал себе за спину. — Бредет помаленьку. Я все время за вами следом крался. Выходит, не зря.
Епифанов выпил три пиалы воды и оживал прямо на глазах. Он уже не хватался за бурдюки и даже пытался улыбаться, но не выпускал из толстых, дочерна обожженных солнцем пальцев рукав Кузьмы, словно опасаясь, что казак исчезнет.
— А Егор помер, — вздохнул Бессмертный, и Кутергин понял, что второй казак, оказавшийся в плену, погиб.
— В той стороне должен быть колодец. — Капитан показал на север. — Мне о нем Али-Реза говорил.
— Ага, — согласился урядник. — Колодец есть. Я в нем воду и брал. Не шибко богатый, но всем напиться хватит. Если поспешим, то до ночи к нему дойдем.
Верхом решили ехать по очереди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
Камни пережили своего владельца; их неизвестный хозяин погиб вместе с конем, а холодные кристаллы перенесли все: зной, песчаные бури, тяжесть засыпавшего их песка, чтобы, дождавшись урочного часа, вновь увидеть свет. Федор Андреевич хотел разжать пальцы, высыпать самоцветы в яму и заровнять ее — пусть покоятся рядом с останками прежнего хозяина, ставшего добычей коварной пустыни, — но передумал. Он оторвал от пробки цепочку, завязал ею сверток и сунул его в карман сюртука, скрытый в фалде. Им овладела шальная, почти безумная, маниакальная идея: встретить караван, купить воду и коня, расплатившись за них драгоценными камнями. Откуда тут вдруг появится караван и почему он непременно должен с ним встретиться капитан не желал задумываться — ему казалось, что уже за этим, ну а если не за этим, то за следующим барханом непременно появятся высокомерные горбатые верблюды, несущие на спинах бурдюки, полные восхитительной, прохладной воды. И караванщики радостно кинутся на помощь страдающему от жажды путнику
Поднявшись на гребень бархана, Федор Андреевич увидел вокруг все те же прокаленные пески — никаких верблюдов, караванщиков и бурдюков с водой. Спотыкаясь и падая, он побежал к другому песчаному холму, торопливо взобрался на него и… увидел то же самое: угрюмую, равнодушную и зловещую пустыню.
Кутергин словно протрезвел и крепко стукнул себя кулаком по голове, как будто хотел выбить из нее навеянные зноем и песками наваждения — нельзя поддаться и потерять разум, иначе он быстро погибнет от нестерпимой жары и мучительной жажды. Вперед, только вперед, там наверняка должен быть Епифанов! А потом, вместе с Акимом, на север, к заветному колодцу!
Вскоре капитан потерял счет времени и шел, как в горячечном бреду, подсознательно стараясь не сбиться со следа, оставленного копытами коней разбойников. Когда он увидел сгорбленную фигуру унтера, безучастно сидевшего на песке, то ничуть не удивился: все чувства уже притупились.
Услышав шаги Федора Андреевича, унтер поднял голову. Его глаза казались неестественно огромными и печальными, как на византийских фресках, — в них явно читались безысходное отчаяние и глубокая тоска.
— Встать! — резко приказал Кутергин. — Смирно!.
Интуитивно он понял, что только так можно вывести Епифанова из оцепенения. И не ошибся: многолетняя привычка выполнять приказы офицеров заставила Акима подняться.
— За мной, шагом марш! — не давая ему опомниться, прохрипел капитан.
— Куда, вашбродь? — Епифанов едва ворочал языком.
— Там, — Федор Андреевич показач на север, — колодец! Пошли!
Не оглядываясь он направился по ложбине между барханами. За ним как привязанный поплелся Аким. Постепенно он пришел в себя, шаг выровнялся. Унтер вновь обретал уверенность и надежду на спасение. уж коли капитан сумел отыскать его, то вдвоем они как-нибудь, да с Божьей помощью, добредут до спасительного колодца. Однако версты через четыре он снова сломился: сел иа раскаленный песок и закрыл глаза. Кутергин тоже был вынужден остановиться. Переведя дух, он смахнул пот со лба и облизнул потрескавшиеся, пересохшие губы:
— Вставай, Аким!
— Ни, вашбродь. Я дальше не пойду… Не могу.
Федор Андреевич протянул ему руку, но Епифанов отрицательно мотнул головой и отвернулся.
— Идите один, вашбродь. Помолитесь потом за меня и поставьте свечку… ежели дойдете.
— Встать! — сипло заорал капитан и схватил унтера за воротник грязного мундира, помогая ему подняться на ноги. Потом что было сил толкнул его кулаком в спину. — Шагай!
Епифанов поплелся впереди, как под конвоем. Неожиданно он опять остановился, приложил ладонь козырьком ко лбу и стал тревожно вглядываться в неясную темную точку на горизонте.
— Кажись, басурмане, вашбродь.
Кутергин взобрался на бархан, чтобы лучше видеть. Да, к ним приближался всадник. Еще один арьергард разбойников? Аким встал на колени и перекрестился:
— Давай прощаться, Федор Андреич! Прости, что духом ослабел: бес попутал. Если мы сейчас басурмана не убьем и не возьмем его коня, до воды нам не дойти. Так что, либо он нас, либо мы его! Потому прости за все!
Капитан сорвал с головы импровизированную чалму и начал размахивать ею, надеясь привлечь внимание конного: унтер прав, надо добыть коня. Может, у азиата есть и бурдюк с водой?
— Как подъедет, я ему песком в глаза и прыгну с левой стороны, — торопливо глотая слова, наставлял унтера Кутергин. — А ты справа.
Он был уверен: приближался враг. Друзей в пустыне они пока не встречали.
Верховой заметил знаки капитана. Он то скрывался за барханами, то появлялся вновь. Федору Андреевичу показалось несколько странным, как всадник сидел на лошади. Приглядевшись получше, Кутергин удивленно охнул — на спине скакуна два всадника: один в седле, а второй пристроился на крупе. Дело осложнялось. Удастся ли справиться с двумя противниками? Сейчас рассчитывать на огромную силу Акима нет резона — он ослабел без воды. Наверное, такие рослые люди тяжелее переносят климат пустыни.
Конный въехал на гребень ближнего бархана и капитан радостно вскрикнул: это же Кузьма Бессмертный! Позади него сидел один из казаков, оставленных разбойниками на верную смерть в песках. Епифанов тоже узнал урядника, и это придало ему новые силы. Гигантскими прыжками он бросился ему навстречу, схватил лошадь под уздцы и запаленно выдохнул:
— Воды! Дай воды!
Заметив притороченные к седлу бурдюки, унтер выпустил поводья и потянулся к ним, но Бессмертный выпростал ногу из стремени и уперся ему в грудь пыльным сапогом:
— Не тронь! Помрешь, дурень!
Подоспевший Федор Андреевич и соскочивший с крупа казак помогли удержать Акима. Кузьма бережно налил в маленькую пиалу живительной влаги и дал напиться измученным скитальцам.
— Откуда ты взялся? — Выпив две пиалы, капитан почувствовал себя значительно лучше. — Рогожина не видал?
— Тама он. — Урядник показал себе за спину. — Бредет помаленьку. Я все время за вами следом крался. Выходит, не зря.
Епифанов выпил три пиалы воды и оживал прямо на глазах. Он уже не хватался за бурдюки и даже пытался улыбаться, но не выпускал из толстых, дочерна обожженных солнцем пальцев рукав Кузьмы, словно опасаясь, что казак исчезнет.
— А Егор помер, — вздохнул Бессмертный, и Кутергин понял, что второй казак, оказавшийся в плену, погиб.
— В той стороне должен быть колодец. — Капитан показал на север. — Мне о нем Али-Реза говорил.
— Ага, — согласился урядник. — Колодец есть. Я в нем воду и брал. Не шибко богатый, но всем напиться хватит. Если поспешим, то до ночи к нему дойдем.
Верхом решили ехать по очереди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144