на полу рядом валялась откупоренная пустая бутылка из-под джина. Здесь было гораздо теплее, но почему же он выгнал меня из судомойни, если не собирался спать там? Я подошел и тихонько окликнул его. Он не шелохнулся. Я позвал погромче, потом дотронулся до руки, а потом схватил за плечи и сильно тряхнул. Джейкман раздраженно заворчал, и мне в нос шибануло запахом джина, но он по-прежнему не открывал глаз. Я принялся искать ключи с мыслью, что в случае удачи получу ответ на вопрос, как выбраться из дома. Однако я не обнаружил ключей ни у него на поясе, ни в одном из карманов, которые сумел обшарить. Я продолжал трясти сторожа и хлопать по щекам, покуда наконец не преуспел в своих стараниях.
Он открыл глаза и уставился на меня с глубоким, хотя и пьяным подозрением.
– Где ключи? – спросил я. – Нелли хочет войти.
– Не твое собачье дело, – с трудом проговорил он. – Я сам впущу чертову девку.
Он потряс головой, бормоча что-то нечленораздельное, и обеими пятернями взъерошил волосы. Я ждал, но он злобно взглянул на меня.
– Ну, чего стоишь столбом?
– Если вы дадите мне ключи, я впущу ее.
– Я сам. А ты убирайся! – прорычал он.
Я двинулся прочь из кухни, а Джейкман проследовал за мной в судомойню и плотно затворил дверь, когда я вышел в коридор. Ну конечно! Он спрятал ключи где-то там, чтобы напиться и завалиться спать, не опасаясь, что кто-то стянет их у него. Вот почему слуги не могли отпереть парадную дверь той ночью! Вот что спасло нас с мистером Дигвидом! Но удастся ли мне узнать, где он прячет ключи?
Несколько минут я стоял в темном коридоре. Потом Нелли открыла дверь и заговорщицки улыбнулась мне. Джейкмана рядом не было.
– С тех пор как ушел Дик, я каждый день прям из сил выбивалась, чтобы добудиться старого пьянчугу, – сказала Нелли. – Приходилось стоять там на холоде и ждать, когда Бесси закончит прибираться в комнатах экономки, придет и впустит меня.
– Разве нельзя оставлять для вас заднюю дверь незапертой? – спросил я.
– Раньше так и делали, но несколько месяцев назад в дом забрались грабители, и с тех пор мистер Такаберри следит за тем, чтобы дверь запирали. Впрочем, неважно. А чего ты, собственно, стоишь тут? Живо берись за работу, не то Боб задаст тебе жару.
– Который сейчас час?
– Не знаю. Между пятью и шестью.
И вот, невыспавшийся и голодный, я принялся таскать корзины с углем из подвала, затем помог Нелли растопить очаги в судомойне и в столовой для низшей прислуги и вскипятить воду в медных котлах, а потом, выполнив все дела в доме, вышел на мороз, в одной рубашке. Едкий запах горящего угля, висящий над Лондоном зимой и спускающийся на город подобием толстого покрывала туманными утрами, щекотал мне ноздри и порождал в душе ощущение земли, как некой таинственной древней силы, враждебной человеку. Теперь мне предстояло накачать воды в огромный бак (в середине зимы часто приходилось размораживать насос, поливая горячей водой), а потом натаскать в ведрах наверх, чтобы залить в паровые котлы.
Примерно через час поднялись другие слуги и тоже приступили к работе. Первой появилась Бесси – оказывается, она встала еще раньше меня и успела приготовить все необходимое для утреннего туалета женщин из старшей прислуги и завтрак для них.
К семи часам в судомойню вошел Боб, зевая и потягиваясь.
– Сегодня у тебя полный рабочий день, – задумчиво сказал он мне. – А не сокращенный, как вчера.
В начале восьмого мы с Бесси подали завтрак в столовую для младшей прислуги, а потом убрали со стола и вымыли посуду. Потом я отнес поднос с завтраком в буфетную, мужчинам из старшей прислуги, а Боб подал такие же блюда в гостиную экономки, для женщин. Я убрал со стола и вымыл посуду за всеми ними. Далее, под руководством Боба, я поднялся наверх, собрал ночные горшки горничных, выставленные за двери, и вылил содержимое оных в уборную. (Я без удивления увидел, что отверстие сточной трубы там недавно обложено кирпичом и закрыто металлической решеткой с запором.) Я вымыл и почистил горшки, а когда Боб принял у меня работу, отнес все обратно наверх и расставил у дверей, чтобы горничные забрали. Затем, как и накануне, я занялся чисткой обуви, а покончив с этим делом, приступил к мытью кастрюль и сковородок, оставшихся после вчерашнего обеда. Остаток дня прошел в точности, как накануне.
К концу первой недели я узнал, что такой распорядок дня, практически без изменений, соблюдается в доме всегда, за исключением воскресений и праздников, и начал привыкать к нему. Но самое главное, я понял, каким образом распределяются сферы обязанностей между представителями старшей прислуги. Дворецкий держал в своем подчинении ливрейных лакеев и отвечал за подачу блюд в столовую залу, а также за все, имеющее отношение к вину (и прочим напиткам) и винному погребу. Он также следил за порядком на первом и втором этажах. Экономка отвечала за всех служанок (помимо находившихся в подчинении старшей кухарки) и за порядок на верхних этажах. Старшая кухарка – стоявшая в иерархии всего ступенькой ниже, что, однако, уже составляло существенную разницу в положении, – отвечала за все, имеющее отношение к кухне, судомойне, буфетной, кладовым и тому подобному, и держала в своем подчинении четырех кухонных работниц, двух кладовщиц и судомойку, Бесси. Таковы были три обширные сферы обязанностей в доме, и, подобно великим соседствующим империям, завидующим мощи друг друга, они вели между собой яростную борьбу за права и привилегии, заключая союзы, которые менялись и распадались так же быстро и бесстыдно, как союзы европейских держав. Ниже трех перечисленных членов персонала (но только в том смысле, что у них не было подчиненных, ибо во всех прочих отношениях они являлись или, по крайней мере, считались равными по положению трем названным лицам) стояли камеристки и камердинер. Еще ступенькой ниже стояли слуги, ответственные за хозяйственную деятельность вне дома: старший кучер и старшая прачка (а в пору пребывания семейства в Хафеме, насколько я понял, еще и старший садовник), которые, будучи ливрейными слугами, но имея в своем подчинении низших по званию, занимали место в непосредственной и неприятной близости от упомянутых выше особ. Данное обстоятельство служило причиной серьезных трений между ними (хотя могу сказать, что старший кучер, мистер Фамфред, никогда не выступал зачинщиком), и камеристка леди Момпессон и старшая прачка просто ненавидели друг друга.
Ступенькой выше старшей прислуги – на головокружительной высоте, практически недоступной моему взору, – стоял управляющий, мистер Ассиндер, перед которым дворецкий, экономка и кухарка отвечали за ровное и бережливое ведение хозяйства. Он ел либо в собственных апартаментах (тот самый «стол для управляющего», о котором я не раз слышал), либо вместе с господами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177
Он открыл глаза и уставился на меня с глубоким, хотя и пьяным подозрением.
– Где ключи? – спросил я. – Нелли хочет войти.
– Не твое собачье дело, – с трудом проговорил он. – Я сам впущу чертову девку.
Он потряс головой, бормоча что-то нечленораздельное, и обеими пятернями взъерошил волосы. Я ждал, но он злобно взглянул на меня.
– Ну, чего стоишь столбом?
– Если вы дадите мне ключи, я впущу ее.
– Я сам. А ты убирайся! – прорычал он.
Я двинулся прочь из кухни, а Джейкман проследовал за мной в судомойню и плотно затворил дверь, когда я вышел в коридор. Ну конечно! Он спрятал ключи где-то там, чтобы напиться и завалиться спать, не опасаясь, что кто-то стянет их у него. Вот почему слуги не могли отпереть парадную дверь той ночью! Вот что спасло нас с мистером Дигвидом! Но удастся ли мне узнать, где он прячет ключи?
Несколько минут я стоял в темном коридоре. Потом Нелли открыла дверь и заговорщицки улыбнулась мне. Джейкмана рядом не было.
– С тех пор как ушел Дик, я каждый день прям из сил выбивалась, чтобы добудиться старого пьянчугу, – сказала Нелли. – Приходилось стоять там на холоде и ждать, когда Бесси закончит прибираться в комнатах экономки, придет и впустит меня.
– Разве нельзя оставлять для вас заднюю дверь незапертой? – спросил я.
– Раньше так и делали, но несколько месяцев назад в дом забрались грабители, и с тех пор мистер Такаберри следит за тем, чтобы дверь запирали. Впрочем, неважно. А чего ты, собственно, стоишь тут? Живо берись за работу, не то Боб задаст тебе жару.
– Который сейчас час?
– Не знаю. Между пятью и шестью.
И вот, невыспавшийся и голодный, я принялся таскать корзины с углем из подвала, затем помог Нелли растопить очаги в судомойне и в столовой для низшей прислуги и вскипятить воду в медных котлах, а потом, выполнив все дела в доме, вышел на мороз, в одной рубашке. Едкий запах горящего угля, висящий над Лондоном зимой и спускающийся на город подобием толстого покрывала туманными утрами, щекотал мне ноздри и порождал в душе ощущение земли, как некой таинственной древней силы, враждебной человеку. Теперь мне предстояло накачать воды в огромный бак (в середине зимы часто приходилось размораживать насос, поливая горячей водой), а потом натаскать в ведрах наверх, чтобы залить в паровые котлы.
Примерно через час поднялись другие слуги и тоже приступили к работе. Первой появилась Бесси – оказывается, она встала еще раньше меня и успела приготовить все необходимое для утреннего туалета женщин из старшей прислуги и завтрак для них.
К семи часам в судомойню вошел Боб, зевая и потягиваясь.
– Сегодня у тебя полный рабочий день, – задумчиво сказал он мне. – А не сокращенный, как вчера.
В начале восьмого мы с Бесси подали завтрак в столовую для младшей прислуги, а потом убрали со стола и вымыли посуду. Потом я отнес поднос с завтраком в буфетную, мужчинам из старшей прислуги, а Боб подал такие же блюда в гостиную экономки, для женщин. Я убрал со стола и вымыл посуду за всеми ними. Далее, под руководством Боба, я поднялся наверх, собрал ночные горшки горничных, выставленные за двери, и вылил содержимое оных в уборную. (Я без удивления увидел, что отверстие сточной трубы там недавно обложено кирпичом и закрыто металлической решеткой с запором.) Я вымыл и почистил горшки, а когда Боб принял у меня работу, отнес все обратно наверх и расставил у дверей, чтобы горничные забрали. Затем, как и накануне, я занялся чисткой обуви, а покончив с этим делом, приступил к мытью кастрюль и сковородок, оставшихся после вчерашнего обеда. Остаток дня прошел в точности, как накануне.
К концу первой недели я узнал, что такой распорядок дня, практически без изменений, соблюдается в доме всегда, за исключением воскресений и праздников, и начал привыкать к нему. Но самое главное, я понял, каким образом распределяются сферы обязанностей между представителями старшей прислуги. Дворецкий держал в своем подчинении ливрейных лакеев и отвечал за подачу блюд в столовую залу, а также за все, имеющее отношение к вину (и прочим напиткам) и винному погребу. Он также следил за порядком на первом и втором этажах. Экономка отвечала за всех служанок (помимо находившихся в подчинении старшей кухарки) и за порядок на верхних этажах. Старшая кухарка – стоявшая в иерархии всего ступенькой ниже, что, однако, уже составляло существенную разницу в положении, – отвечала за все, имеющее отношение к кухне, судомойне, буфетной, кладовым и тому подобному, и держала в своем подчинении четырех кухонных работниц, двух кладовщиц и судомойку, Бесси. Таковы были три обширные сферы обязанностей в доме, и, подобно великим соседствующим империям, завидующим мощи друг друга, они вели между собой яростную борьбу за права и привилегии, заключая союзы, которые менялись и распадались так же быстро и бесстыдно, как союзы европейских держав. Ниже трех перечисленных членов персонала (но только в том смысле, что у них не было подчиненных, ибо во всех прочих отношениях они являлись или, по крайней мере, считались равными по положению трем названным лицам) стояли камеристки и камердинер. Еще ступенькой ниже стояли слуги, ответственные за хозяйственную деятельность вне дома: старший кучер и старшая прачка (а в пору пребывания семейства в Хафеме, насколько я понял, еще и старший садовник), которые, будучи ливрейными слугами, но имея в своем подчинении низших по званию, занимали место в непосредственной и неприятной близости от упомянутых выше особ. Данное обстоятельство служило причиной серьезных трений между ними (хотя могу сказать, что старший кучер, мистер Фамфред, никогда не выступал зачинщиком), и камеристка леди Момпессон и старшая прачка просто ненавидели друг друга.
Ступенькой выше старшей прислуги – на головокружительной высоте, практически недоступной моему взору, – стоял управляющий, мистер Ассиндер, перед которым дворецкий, экономка и кухарка отвечали за ровное и бережливое ведение хозяйства. Он ел либо в собственных апартаментах (тот самый «стол для управляющего», о котором я не раз слышал), либо вместе с господами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177