– И, по вашим подозрениям, то, что с ним случилось…
– Я должен вас сейчас оставить, – прервал меня мистер Ноллот. – Яллоп еще не начинал свой обход и вот-вот явится.
– Побудьте еще немного, умоляю вас!
– Только минуту. Не дольше. Вернемся к моему рассказу. Затеянная мистером Эскритом хитрость имела еще одно важное достоинство: при худшем исходе – если бы даже врагов вашего семейства не удалось убедить в разрыве отношений между вашим отцом и вашим дедушкой – ваши родители с двумя документами на руках оказались бы в безопасности за пределами Лондона, и о их местонахождении знали бы только ваш дедушка и мистер Эскрит. Поэтому за неделю до бракосочетания ваших родителей втайне были сделаны все необходимые приготовления. Ваш дедушка вручил вашему отцу кодицилл и письмо, в котором изложил всю важность перехваченного завещания. Он написал это письмо, зная о том, как вы верно предположили, что жизни его угрожает смертельная опасность. Весьма настоятельной была и необходимость проследить, чтобы по прибытии мистера и миссис Фортисквинс последняя видела бы собственными глазами, что ее супруг передал привезенный пакет вашему дедушке только после того, как ваши родители покинут дом. В ту минуту она вряд ли обратила бы особое внимание на это обстоятельство, однако позднее, когда утрата завещания Момпессонами сделалась бы очевидной, оценила бы всю его важность. Было условлено, что ваш дедушка откажется принять подарок до того, как ваши родители покинут дом после ссоры. Предметом мнимого раздора избрали деньги – как наиболее правдоподобный в глазах Момпессонов и Клоудиров предлог для распри между тестем и зятем в день бракосочетания последнего. Только после отбытия ваших родителей ваш дедушка попросил бы у мистера Фортисквинса пакет. Он украдкой передал бы его мистеру Эскриту, а затем ваш отец…
– Тайком вернулся бы в дом, чтобы забрать пакет! – торжествующе воскликнул я.
– Именно так, – подтвердил мистер Ноллот. – Мистер Эскрит должен был оставить черный ход незапертым, а поскольку слуги, празднуя событие у себя на кухне, помешать не могли, то вашего отца никто бы не увидел.
– Однако мистер Фортисквинс его заметил, – сказал я. – Хотя в тот момент и не узнал.
– Да, многое пошло наперекосяк.
– Прошу вас, расскажите, что же произошло! – Я едва не задыхался от волнения.
– Нет, мне больше нельзя задерживаться. Светает. Меня обнаружат, и тогда я лишусь возможности вам помогать.
– Неважно. Я должен знать о случившемся.
– Завтра, если мне удастся, – прошептал мистер Ноллот и бесшумно удалился.
Я улегся на жесткую соломенную подстилку, понимая, что долгие часы проведу без сна: услышанное от мистера Ноллота породило во мне целую вереницу мыслей, для уяснения которых требовалось время. Итак, мой дедушка обладал неоспоримым правом собственности на имение. Тогда, выходит, я – наследник? Моя заветная мечта может сбыться! Впрочем, об этом нельзя помышлять: все зависит от завещания, если оно вообще когда-либо существовало. Могу ли я быть в этом уверенным? Если оно действительно существовало, то что с ним сталось? По-видимому, оно уничтожено. Как странно, что я понимаю гораздо больше, чем моя бедная матушка, и лучше нее разбираюсь в событиях того рокового вечера, а особенно в благих целях разыгранного спектакля. Исходя из услышанного, могу ли я утверждать, что ее страхи перед тем, что ее муж убил ее отца, вполне беспочвенны? С одной стороны, стремление завладеть перехваченным завещанием казалось вполне достаточным мотивом для убийства, однако непонятно было, что Питер Клоудир от этого должен был выиграть.
Чуть позднее по коридору прошел ночной смотритель и, минуя мою дверь, на секунду поднес фонарь к решетчатой сетке.
Глава 79
Наступивший день – насколько он отличался для меня от ночи в полутьме подземного каземата – во всем походил на предыдущий. Утром Хинксман принес еду, к которой я не притронулся. Примерно час спустя мистер Ноллот ухитрился просунуть мне через решетку большой ломоть хлеба, на сей раз в сопровождении глиняного кувшинчика с водой, который я поспешил спрятать под соломой. Этого было довольно, чтобы продержаться еще какое-то время, но силы мои заметно убывали.
Мистер Ноллот не сдержал своего обещания прийти вечером. Это огорчило меня больше, чем то, что на следующий день он не принес мне ни еды, ни питья, но к пище, поданной Хинксманом, я, несмотря на голод, не прикоснулся.
Я не переставал винить мистера Ноллота за то, что он меня бросил, хотя разумом и понимал нелепость своих претензий. Или же все-таки они не были столь нелепыми? Долгими бессонными часами – сутками напролет – передо мной неотступно вставал вопрос: могу ли я ему доверять? Недоверие связывалось с догадками о существовании сложного заговора, против меня направленного, в котором он также был замешан, однако подобные подозрения представлялись мне признаками начинающегося безумия. Тем не менее злой умысел против меня, похоже, существовал в действительности: из прошлого передо мной вставали фигуры Барни и Джоуи Дигвида, вовлеченные в некий тайный враждебный союз; иначе, если только не слепой случайностью, их вторичное появление в моей жизни было не объяснить. Но простым совпадением это быть не могло: разве не Джоуи привел меня в семейство Клоудиров (или «Портьюсов»), которое самым недвусмысленным образом искало меня обмануть?
Итак, заговор против моей жизни и душевного здоровья был налицо, но если родичи, носящие ту же фамилию, что и я сам, готовят мне гибель, то как я могу доверять незнакомцу? Должна же найтись хотя бы крошечная точка опоры – или же мне суждено сомневаться во всем и вся, а уж это-то наверняка скорейший путь к безумию? Участливый взгляд мистера Ноллота, когда Хинксман и Рукьярд волокли меня через ночную палату; его слова, свидетельствующие о привязанности к Питеру Клоудиру, представлялись мне выражением неподдельного сочувствия – и безумием было бы этому сочувствию не доверять. В конце концов, постановил я про себя, в моем нынешнем положении терять мне нечего.
На второй день после последнего визита мистера Ноллота – по моим догадкам, ближе к вечеру – дверь внезапно отперли, и в мое узилище вошли Хинксман, а вслед за ним Рукьярд.
Рукьярд со странной усмешкой проговорил:
– Твой папаша о тебе поминутно справляется. А у нас так заведено, чтобы доктору доставлять подопечным всяческие удовольствия, вот он и велел мне тебя к папаше отвести.
Когда по темным коридорам меня вновь привели к той камере, где я провел свою первую ночь в этом доме, оказалось, что жалкого существа там больше нет, а вид самого помещения преобразился: на полу разбросана свежая солома, а по обеим сторонам столика поставлены друг против друга два стула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177