– Конечно, нет, – в замешательстве сказала Алтея. – Какой стыд! А ведь мне так понравился этот Таун Майхак или уж как его там!
Вечером следующего дня Хайлир заметил, что его жена как-то странно возбуждена и даже можно сказать – взвинченна. Но уверенный в том, что она не сможет долго скрывать от него любые новости, счел за лучшее промолчать. И оказался прав. Подавая на стол их привычную бутылку «Таладерро Фина», она шепнула:
– Ни за что не угадаешь!
– Угадаешь что?
– Я разгадала эту загадку!
– Но, по-моему, никаких загадок у нас и не было.
– Были, были! У тебя всегда тысячи загадок! Но эта касается Тауна Майхака.
– Ты, вероятно, говоришь о Гайинге Нецбеке, и, честное слово. Алтея, меня совершено не интересуют его грешки или что там еще.
– Отлично! Но только никаких грешков! Случилось вот что. Я просто взяла трубку и нашла в справочнике Гайинга Нецбека и, представляешь, застала его прямо на рабочем месте, на станции техобслуживания терминала. На экране появилось лицо – ничего общего с Майхаком там не было! Я сказала ему, что звоню из института по поводу прошения Тауна Майхака, в котором он сообщал, что прибыл на Тайнет на борту «Алисы Рэй».
«Ну и что из этого? – спросил Нецбек. – Он прибыл с вами в один день? – Конечно. – Тогда почему его имени нет в списках космопорта? – Нецбек расхохотался. – Одно время Майхак служил офицером ИПКЦ. Теперь он в простое, но это ничего не меняет. Когда он прибывает в любой космопорт, то просто показывает удостоверение и проходит любой контроль. Я, в принципе, тоже так делаю, но на этот раз забыл удостоверение».
Алтея откинулась в кресле и сделала глоток. Хайлир надулся.
– Какая великая новость! Нечего из-за этого устраивать бурю в стакане воды. Кто бы он ни был, мне он все равно не нравится.
– Но теперь ты будешь с ним поласковей? Ведь сам он всегда ведет себя безукоризненно.
Хайлир вынужден был согласиться, что промахов в поведении Майхака найти пока не удалось. Бродяга был спокоен и корректен, а одет даже более консервативно, чем сам Хайлир. О прошлом своем Таун говорил мало, если не считать упоминания о том, что на Тайнет он прибыл для того, чтобы закончить прерванное некогда образование. Действительно Алтея встретилась с ним в институте, где Майхак являлся слушателем одного из ее курсов повышения квалификации. С Фэйтами у него обнаружился общий интерес к редким музыкальным инструментам. За время своих странствий Майхак собрал неплохую коллекцию уникальных артефактов: лягушачий рожок, пару танглетонов, вишдрим и замечательную трубу в четыре фута длиной с прилагающимся набором из сотни серебряных колокольчиков, вызывавших демонов танца, а также полный набор игольчатых гонгов народности блоури. Все это весьма заинтересовало Алтею, и скоро Таун Майхак стал завсегдатаем в доме Фэйтов.
На этот раз Хайлир и не подозревал, что Майхак приглашен на обед, до тех самых пор, пока не вернулся из института. Заметив определенные приготовления, Фэйт даже рассердился.
– Я смотрю, ты даже вытащила наши бэйсинстоковские канделябры. Что за необычный вечер?
– Совсем обычный, – возразила Алтея. – Зачем таким прекрасным вещам лежать без толку? Если хочешь, назови это просто «созидательным импульсом» с моей стороны, но, честно говоря, эти вещи совсем не бэйсинстоковские.
– Как же! Я отлично это знаю! Они стоили нам целого состояния!
– Это не те – я докажу. – Алтея подняла один из канделябров и внимательно посмотрела на ярлычок, прикрепленный к основанию. – Вот что здесь написано: Ферма Рийялума. Видишь, эти с Рийялумы, той, что на хребте, разве не помнишь? Как раз там, где на тебя напали эти смешные существа, похожие на ежиков.
– Ну да, очень хорошо помню, – буркнул Хайлир. – Все это произошло так неожиданно, что мне даже пришлось обвинить хозяйку фермы в безответственности.
– Да и ладно. Зато она отдала мне очень дешево эти канделябры, так что твои страдания вполне окупились. И теперь мы можем украсить ими наш обеденный стол.
Хайлир проворчал что-то насчет того, что «созидательный импульс» не должен распространяться на кухню, где он всегда опасался странных блюд, которые готовила жена в увлечении экспериментами с авангардной пищей.
Алтея отвернулась, стараясь спрятать улыбку. Кажется, Хайлир ревнует ее к их милому гостю.
– Да, кстати. Мистер Майхак обещал принести свой лягушачий рожок и даже попытаться сыграть на нем. Вот будет замечательно! – пропела она.
– Ну-ну, значит, твой Майхак, помимо всего прочего, еще и умелый музыкант! Алтея рассмеялась.
– Это мы еще посмотрим. Доказать это, играя на лягушачьем рожке, довольно трудно.
Джейро вошел в столовую как раз в тот самый момент, чтобы убедиться, что тема вечера не будет отвечать самым сокровенным его интересам, ибо рассказы о космических путешествиях признаны его родителями неподобающими и отвергнуты начисто. Фэйты готовили для мальчика карьеру в Школе Эстетической философии и явно решили подогреть его интерес странными музыкальными интересами Майхака, оставив за кадром те пути, благодаря которым они были добыты.
В этот раз, как заметил Хайлир, Алтея накрыла действительно прекрасный стол. Коллекционные канделябры, выточенные из цельного куска синевато-черного кобальта, излучали странный и прекрасный голубоватый лунный свет, в глубинах которого, казалось, плавали всевозможные подводные цветы.
Майхак был по-настоящему тронут такими приготовлениями и немедленно сообщил об этом хозяйке. Алтея вынуждена была признаться, что обед прошел прекрасно, хотя, по словам мужа, рыба в слоеных раковинах оказалась подпорченной излишней плотностью теста, соус слишком остер, а суфле плохо взбито.
Жена постаралась отнестись к этим замечаниям с улыбкой и в душе очень благодарила Майхака за то, что тот сделал вид, будто ничего не заметил. Бродяга действительно не обратил внимания на резкие замечания хозяина и, к великому огорчению Джейро, ни слова не сказал о космических путешествиях.
После того, как все перешли в гостиную, Майхак вытащил лягушачий рожок, может быть, самую экзотическую вещь своей коллекции. Рожок соединял три совершенно противоречащих друг другу инструмента: он начинался прямоугольным медным мундштуком, потом переходил в коробку с четырьмя клапанами. Клапана контролировали четыре вывернутые трубки, сходившиеся в центральном медном шаре, называвшемся «горшком». С противоположной стороны мундштука тоже шла трубка, оканчивавшаяся простым колокольчиком. Клапаны регулировались пальцами левой руки и производили совершенно немыслимые звуки, похожие на бульканье елея. Над мундштуком вилась еще одна трубка, вставлявшаяся в ноздри и становившаяся подобием флейты, на которой играли правой рукой, издавая звуки, не имеющие ничего общего с первыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126