Потом Тийя показала снимок, на котором ее дочка была еще в пеленках.
Аннес рассматривал фотографии по очереди — долго и внимательно. Не для того, чтобы понравиться Тийе и загладить свою грубость, нет. Держа в руках снимки Тийиной девочки, он испытывал совсем особенное чувство, чувство умиления и грусти. Яснее, чем когда-либо раньше, он понял: что-то ушло навсегда. Тийя — жена другого человека, мать ребенка этого другого человека. Их детство давно миновало, их молодость уходит, они с Тийей стали взрослыми, но, повзрослев, стали и чужими друг другу, даже от дружбы ничего не сохранилось, хотя он, по словам Тийи, был славным парнем. Почему они не смогли остаться друзьями, почему все обернулось так странно?
Аннес отдал Тийе снимки.
— Хорошенькая малышка. Твои глаза, большие.
— А рот отцовский. Правда, рот как у отца?
Аннес удивленно взглянул на Тийю. Откуда ему знать, чей рот у девочки? Он никогда не видел мужа Тийи, даже не знает, кто это.
Рот как у Рихи. Рийна — дочь Рихи. Поэтому я и назвала ее Рийной. Не могла же я окрестить ее Рихардом, она же не мальчик. Мальчика я назвала бы Рихардом, хотя это имя сейчас не так модно, как Рийна.
От изумления Аннес не мог произнести ни слова. Это был самый большой сюрприз, какой Тийя ему преподнесла. Одна неожиданность за другой. Он знал, что Тийя встречается с Рихи, хорошо помнил, как Тийя приходила, чтобы расспросить его о Рихи, но их брак был для него совершенной новостью. Аннес понял, что сказала Тийя, однако ее слова порождали много новых вопросов. И совсем уже не понимал Аннес, зачем Тийя сегодня пришла к нему и стала все это рассказывать. Когда же они успели пожениться?
— Ты, может быть, снова присядешь? — обратился Аннес к гостье.
— Спасибо. Тийя села.
Аннес радовался, что Тийя осталась, радовался несмотря ни на что. Он сел рядом с Тийей, без малейшей задней мысли.
— Покажи мне снимки еще раз. Тийя охотно дала их ему.
— Ей-богу, рот как у Рихи,— заявил Аннес, хотя в пухлых губках Тийиной дочки трудно было угадать сходство с большим, зачастую иронически скривленным ртом Рихи.
— Иногда она так вз1лянет — ну совсем как Рихи, Аннес ничего не смог ответить.
— Я могла бы сделать аборт, — заговорила Тийя.— Сестры советовали, а мать прямо требовала, но я не захотела. Хорошо, что я уже сама зарабатывала. Родители сказали, что на моего выродка не дадут ни цента. И не дали бы. Нет, тут я, наверно, к ним несправедлива, они иногда предлагают, но я не беру... Сестры очень любят Рийну, моя старшая сестра замужем, но детей иметь не может. Я не боялась аборта, я хотела ребенка от Рихи. От тебя я боялась иметь ребенка, от тебя я сделала аборт.
Аннес испугался. Что такое Тийя говорит, что все это значит? Этого быть не может, Тийя просто шутит, опять хочет уколоть. Тийя осталась прежней, что с того, что у нее внешность изящной дамы, что с того? Но такими вещами шутить нельзя, даже заносчивой и язвительно Тийе.
— Мне было пятнадцать лет, Аннес, я страшно боялась умереть, но еще больше боялась родить,— продолжала Тийя.— Что бы мы стали делать с ребенком, Аннес, мы же сами были еще детьми. Я тебя не виню, я тебя никогда не обвиняла, ты был такой же глупый, как и я. Даже еще глупее. Мы не думали о последствиях, мы играли, какое же я имела право упрекать тебя... Сестра свела меня к подпольной акушерке, матери я не осмелилась сказать ни слова. К счастью, она как раз работала в ночной смене, а утром я наврала, что слепая кишка ужасно болит, мать поверила. Да это и не было так страшно... Нет, конечно, было и противно, и больно, U страшно, чего я буду тебе врать. Из-за вас, мужчин, всем женщинам приходится ужасно страдать... Больше всего я боялась двух вещей: что я истеку кровью и что у меня больше никогда не будет детей.
Аннес не видел глаз Тийи, она смотрела вниз. Тийя все время поглаживала сумочку у себя на коленях, точно это был живой котенок. Девчонкой Тийя была помешана на котятах, она баюкала их, как младенцев, часто бегала с исцарапанными руками. Аннес теперь верил, что Тийя не шутит, и ему было жаль ее. В то же время он чузствовал себя виноватым перед Тийей, бесконечно виноватым. Тийя словно выросла в его глазах, он хотел бы сказать ей что-то хорошее, нежное, но язык у него был точно скован. Пустые слова оскорбили бы Тийю, а настоящих слов он не находил. Аннес всегда терялся, когда надо было выразить свои подлинные чувства, и если не мог это сделать в обычной болтовне, то и оставался безгласным.
Тийя, не поднимая глаз, погладила сумочку и продолжала:
— Так я и стала взрослой, Аннес. Ходила в школу, но уже не была ребенком. Я стала бояться всех мальчишек, больше всего — тебя. Ты знаешь, я нравилась парням, они постоянно тащились за мной, мне было тяжело. Я любила танцевать, поэтому было еще тяжелее... Через год родители дознались и забрали меня из школы. Распутную девку я учить не буду, шлюхе образованность ни к чему — так ругался отец. Теперь ты знаешь. Я могла бы тогда сразу тебе все рассказать, мне так хотелось пожаловаться тебе на свою беду, прийти, излить душу, но я удержалась. Решила, что ты никогда не узнаешь. Ты и не узнал бы, если б сегодня не сказал мне так гадко. Аннес, давай теперь условимся, что ты ничего не знаешь. Я просто пошутила, да-да, Аннес, право, пошутила! Не верь мне, я вечно выдумываю всякие истории, ты же, наверно, помнишь.
Теперь Тийя подняла глаза. Никогда еще Тийя так на него не смотрела. В ее взгляде не было ни тени упрека, в нем было какое-то особенное теплое сияние, грусть и еще что-то, что Аннес не сумел бы назвать.
Каждое слово Тийи врезалось Аннесу в душу. Он сказал:
— Я должен просить у тебя прощения за многое. Тийя неожиданно обозлилась:
— Тебе не в чем просить прощения. Аннес был совсем убит
— Господи, какой ты стал противный! Я пришла не за тем, чтобы предлагать себя тебе, будь ты какой угодно важный деятель!
Аннес понял, что Тийя хотела этим сказать. Он и не пытался оправдываться. Тийя права, называя его противным, сто раз права. Тийе пришлось из-за него пережить ужасные вещи, а он обошелся с ней как с последней потаскушкой.
— Вильма вышла замуж, ты слышишь?
Тийя была вне себя. Аннес знал, как Тийя страдала из-за сестер, как она болезненно чутко следила, чтобы при ней никто не назвал их дурным словом.
— Успокойся, Тийя, успокойся,— пробормотал Аннес.— Ты права, я просто скотина.
— Мужчины все такие,— сказала Тийя все еще злобно. Потом смягчилась: — Кроме Рихи. Рихи меня несколько раз прогонял от себя, он любил меня, он прогонял меня, чтобы не причинить мне зла. Он говорил, что не может на мне жениться, что ему нельзя связывать себя ни с единой женщиной, он ничего мне не обещал. Я к нему отчаянно привязалась и, когда почувствовала, что беременна от него, плакала от радости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52