Бежать, конечно, ни к чему, отец даже предупреждал, чтобы Аннес слишком не спешил,— вспотеет, а потом простудится; на улице, на ветру это легко. Но что поделаешь, если так и подмывает пуститься побыстрее. Аннесом сейчас овладел такой порыв. Шагать вдруг стало легко, хотя он и одет по-зимнему, на шоссе местами скользко, а кое-где снегу по щиколотку—верно, ночью была метель. Настроение почему-то сделалось хорошее, даже отличное, как будто он не спешил, чтобы заработать жалкие гроши, а просто прогуливался для собственного
удовольствия и развлечения, точно какой-нибудь сын ^авочника... На мгновение он даже почувствовал себя Ьчастливым, мир словно засиял перед ним, хотя солнце еще не всходило. Такие минуты Аннес переживал и раньше, они возникали чаще всего сами собой, и потом трудно было объяснить, почему вдруг ему сделалось так удивительно хорошо. Сейчас как будто и не было никаких причин радоваться, вся зима пошла насмарку, работы нет, та работа, которую он выполняет уже третий день,— это не его работа, а отцова, и не обычная работа отца, а так называемые временные вспомогательные работы. Его, Лннеса, па бирже труда не регистрируют: ему еще пет восемнадцати лет. Да и будь он восемнадцатилетним, будь он на учете на бирже труда — какой толк, работы все равно не получить. Даже вспомогательных работ хватает немногим, может быть, только десятой части всех безработных, не больше. И распределяют эти работы, как некое благословение божье, прежде всего среди семейных. Эти вспомогательные работы — не работа, а издевательство над работой, только крайняя нужна заставляет людей ими заниматься. Но, к своему удивлению, Аннес должен был признать, что даже на вспомогательных работах чувствует себя хорошо, не так славно, как сейчас, но все же неплохо. Несмотря на то что занят бессмысленным делом — дробит камень, в то время как существуют камнедробильные машины, волки со стальными челкь стями; несмотря на то что за день напряженного труда не зарабатывает и кроны. Человек — странное существо, если и не все люди, то он, Аннес, во всяком случае. Аннес почувствовал удовлетворение в тот момент, когда понял, что справится. Он боялся двух вещей: что рабочие станут смотреть на него косо и что он не сумеет работать. Но к нему никто не отнесся плохо, собственно, на него и внимания не обратили, все бранили городское самоуправление, установившее такую идиотскую расценку на кубический метр щебенки, что даже опытный рабочий-камнелом еле-еле выбивал крону в день. Люди обратились в муниципалитет с требованием повысить расценку за кубометр, но им ответили, что вспомогательные работы есть вспомогательные работы, что камнедробилки перемалывают щебень гораздо дешевле, а если кому заработок не нравится — скатертью дорога. Рабочие уже второй день обсуждали — не бросить ли работу. Не выступай отец так горячо с требованиями от имени рабочих, возможно, на Аннеса смотрели бы с неприязнью: ведь два человека это все же два человека. Но его никто не чуждался, а кое-кто даже хвалил — у парня, мол, и сноровка есть, и упорство. Аннес выглядел моложе своих лет. Действительно ли благодаря сноровке и упорству, неизвестно, но Аннес с работой справлялся, хотя и не мог догнать взрослых рабочих. Если б ему пришлось самому разбивать камни и дробить их на кусочки нужной величины, чтобы потом измельчать в щебень, он бы, наверное, не вытянул. Но эту работу, требующую гораздо более умелых рук, выполнял отец. Аннес только разбивал эти нужной величины камешки на совсем мелкие. Вчера Аннес решился взять большую кувалду, чтобы попробовать, удастся ли ехму справиться с целым камнем. Первый удар пошел криво, молот чуть не вылетел из рук, а сам Аннес упал на четвереньки. Второй удар оказался точнее. Камень попался хороший, не очень сопротивлялся, удалось из него набить подходящих плоских камешков, и Аннес, когда закончил, почувствовал удовлетворение. Или удовольствие, или радость, назови как хочешь.
За станцией Ярве до завода силикатного кирпича шел самый скверный кусок пути. Здесь ни дома, ни лес не защищали от ветра. Будь ветер со стороны озера, чахлый сосняк принимал бы на себя первый натиск, но, как назло, дуло от железной дороги, с открытой равнины. Аннес разгорелся от быстрой ходьбы, и теперь, хотя и ощутил холод, но не совсем озяб. Он попробовал шагать еще быстрее, к счастью, его обогнал струг, очистивший шоссе от снега, идти стало легче. Настроение все еще было бодрое, распускаться нельзя, надо смеяться в лицо миру, хоть он тебе и показывает все время клыки.
Мимо Аннеса прошел автобус, уже второй за это время. Автобусом он давно добрался бы до места, да и электричкой тоже. Но и на автобус и на электричку нужны деньги, к тому же автобус завозит черт знает куда. Электричкой дешевле, но для его кармана все-таки дорого. Если покупать каждый день четыре билета— два до Нымме и два обратно, от заработка мало что останется. Поняв это, муниципалитет выдал каждому занятому на вспомогательных работах бесплатный билет до Нымме и обратно — каждому камнебою на каждый день билет туда и обратно. У Аннеса с отцом тоже есть такой билет на двоих. Утром едет электричкой отец, вечером Аннес, по утрам пешком в Нымме топает Аннес, вечером пешком возвращается домой отец. Они с отцом долго обсуждали, как использовать бесплатный билет, отец хотел и по утрам ходить пешком, но Аннес возражал. Говорил, что он моложе, ему ходить легче, он с удовольствием будет делать оба конца пешком, подумаешь — семь километров! Аннес не говорил о тяжелом воспалении легких, которое отец перенес в январе, отец еще и сейчас не совсем здоров; но он все время об этом думал и стоял на своем. В конце концов порешили на том, что отец будет ездить электричкой по утрам, а Аннес вечером.
Аннес поспел вовремя — ни единого удара молотка не было слышно. Когда работа идет полным ходом, сосновая рощица вдоль шоссе полна звонким перестуком молотков — как будто дятлы со стальными носами долбят каменную глыбу.
Отец оказался уже здесь. Он взялся разбивать большие куски камня. Аннес, не теряя времени, снял пальто, повесил его на ветку сосны и начал обматывать ноги тряпками. Ноги должны быть обмотаны тряпками, потому что ногами приходится придерживать камень. Острые осколки гранита за день продырявили бы толстую юфтевую кожу сапог, если б тряпки ее не защищали. Покончив с тряпками, Аннес поправил свое сиденье: отец устроил ему сиденье из камней, а сверху положил обрезок доски. Потом Аннес подтащил поближе подходящие по величине куски камня и принес от отца длинный молоток с круглым обухом; молоток этот был больше и тяжелее того, которым оббивают кирпич, но меньше и легче кувалды для плитняка. На этом подготовка была закончена, и можно было начинать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
удовольствия и развлечения, точно какой-нибудь сын ^авочника... На мгновение он даже почувствовал себя Ьчастливым, мир словно засиял перед ним, хотя солнце еще не всходило. Такие минуты Аннес переживал и раньше, они возникали чаще всего сами собой, и потом трудно было объяснить, почему вдруг ему сделалось так удивительно хорошо. Сейчас как будто и не было никаких причин радоваться, вся зима пошла насмарку, работы нет, та работа, которую он выполняет уже третий день,— это не его работа, а отцова, и не обычная работа отца, а так называемые временные вспомогательные работы. Его, Лннеса, па бирже труда не регистрируют: ему еще пет восемнадцати лет. Да и будь он восемнадцатилетним, будь он на учете на бирже труда — какой толк, работы все равно не получить. Даже вспомогательных работ хватает немногим, может быть, только десятой части всех безработных, не больше. И распределяют эти работы, как некое благословение божье, прежде всего среди семейных. Эти вспомогательные работы — не работа, а издевательство над работой, только крайняя нужна заставляет людей ими заниматься. Но, к своему удивлению, Аннес должен был признать, что даже на вспомогательных работах чувствует себя хорошо, не так славно, как сейчас, но все же неплохо. Несмотря на то что занят бессмысленным делом — дробит камень, в то время как существуют камнедробильные машины, волки со стальными челкь стями; несмотря на то что за день напряженного труда не зарабатывает и кроны. Человек — странное существо, если и не все люди, то он, Аннес, во всяком случае. Аннес почувствовал удовлетворение в тот момент, когда понял, что справится. Он боялся двух вещей: что рабочие станут смотреть на него косо и что он не сумеет работать. Но к нему никто не отнесся плохо, собственно, на него и внимания не обратили, все бранили городское самоуправление, установившее такую идиотскую расценку на кубический метр щебенки, что даже опытный рабочий-камнелом еле-еле выбивал крону в день. Люди обратились в муниципалитет с требованием повысить расценку за кубометр, но им ответили, что вспомогательные работы есть вспомогательные работы, что камнедробилки перемалывают щебень гораздо дешевле, а если кому заработок не нравится — скатертью дорога. Рабочие уже второй день обсуждали — не бросить ли работу. Не выступай отец так горячо с требованиями от имени рабочих, возможно, на Аннеса смотрели бы с неприязнью: ведь два человека это все же два человека. Но его никто не чуждался, а кое-кто даже хвалил — у парня, мол, и сноровка есть, и упорство. Аннес выглядел моложе своих лет. Действительно ли благодаря сноровке и упорству, неизвестно, но Аннес с работой справлялся, хотя и не мог догнать взрослых рабочих. Если б ему пришлось самому разбивать камни и дробить их на кусочки нужной величины, чтобы потом измельчать в щебень, он бы, наверное, не вытянул. Но эту работу, требующую гораздо более умелых рук, выполнял отец. Аннес только разбивал эти нужной величины камешки на совсем мелкие. Вчера Аннес решился взять большую кувалду, чтобы попробовать, удастся ли ехму справиться с целым камнем. Первый удар пошел криво, молот чуть не вылетел из рук, а сам Аннес упал на четвереньки. Второй удар оказался точнее. Камень попался хороший, не очень сопротивлялся, удалось из него набить подходящих плоских камешков, и Аннес, когда закончил, почувствовал удовлетворение. Или удовольствие, или радость, назови как хочешь.
За станцией Ярве до завода силикатного кирпича шел самый скверный кусок пути. Здесь ни дома, ни лес не защищали от ветра. Будь ветер со стороны озера, чахлый сосняк принимал бы на себя первый натиск, но, как назло, дуло от железной дороги, с открытой равнины. Аннес разгорелся от быстрой ходьбы, и теперь, хотя и ощутил холод, но не совсем озяб. Он попробовал шагать еще быстрее, к счастью, его обогнал струг, очистивший шоссе от снега, идти стало легче. Настроение все еще было бодрое, распускаться нельзя, надо смеяться в лицо миру, хоть он тебе и показывает все время клыки.
Мимо Аннеса прошел автобус, уже второй за это время. Автобусом он давно добрался бы до места, да и электричкой тоже. Но и на автобус и на электричку нужны деньги, к тому же автобус завозит черт знает куда. Электричкой дешевле, но для его кармана все-таки дорого. Если покупать каждый день четыре билета— два до Нымме и два обратно, от заработка мало что останется. Поняв это, муниципалитет выдал каждому занятому на вспомогательных работах бесплатный билет до Нымме и обратно — каждому камнебою на каждый день билет туда и обратно. У Аннеса с отцом тоже есть такой билет на двоих. Утром едет электричкой отец, вечером Аннес, по утрам пешком в Нымме топает Аннес, вечером пешком возвращается домой отец. Они с отцом долго обсуждали, как использовать бесплатный билет, отец хотел и по утрам ходить пешком, но Аннес возражал. Говорил, что он моложе, ему ходить легче, он с удовольствием будет делать оба конца пешком, подумаешь — семь километров! Аннес не говорил о тяжелом воспалении легких, которое отец перенес в январе, отец еще и сейчас не совсем здоров; но он все время об этом думал и стоял на своем. В конце концов порешили на том, что отец будет ездить электричкой по утрам, а Аннес вечером.
Аннес поспел вовремя — ни единого удара молотка не было слышно. Когда работа идет полным ходом, сосновая рощица вдоль шоссе полна звонким перестуком молотков — как будто дятлы со стальными носами долбят каменную глыбу.
Отец оказался уже здесь. Он взялся разбивать большие куски камня. Аннес, не теряя времени, снял пальто, повесил его на ветку сосны и начал обматывать ноги тряпками. Ноги должны быть обмотаны тряпками, потому что ногами приходится придерживать камень. Острые осколки гранита за день продырявили бы толстую юфтевую кожу сапог, если б тряпки ее не защищали. Покончив с тряпками, Аннес поправил свое сиденье: отец устроил ему сиденье из камней, а сверху положил обрезок доски. Потом Аннес подтащил поближе подходящие по величине куски камня и принес от отца длинный молоток с круглым обухом; молоток этот был больше и тяжелее того, которым оббивают кирпич, но меньше и легче кувалды для плитняка. На этом подготовка была закончена, и можно было начинать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52