— Молодые соцы — не соцы.
— Ругал котел печной горшок, а оба в саже. Аннес предпочел переменить тему разговора и спросил:
— Отсидел свой срок?
— Дать тебе в зубы—вот было б самое правильное,— опять обозлился Рихи.
Аннес сообразил, что снова дал маху, Он ведь знал, как политзаключенные относятся к тем, кто подает прошение о помиловании,— Аннес только сейчас об этом
вспомнил. Он совсем не хотел раздражать своего друга, они и так все время обменивались шпильками. Но считает ли его Рихи своим другом? Относился ли вообще Рихи когда-нибудь к нему как к настоящему другу? Он когда-то был уверен, что Рихи — его лучший друг, ему, Аннесу, было тогда десять лет, Рихи — четырнадцать. Позже они разошлись, Рихи уже не привлекала компания таких мальчишек, он будто проходил мимо Аннеса.
— А чего ты меня ругаешь юным господином и соцем!!
Рихи неожиданно рассмеялся. Он всегда любил хохотать во все горло; да что хохотать — это было прямо ржанье.
— Рассердился, брат? А меня ты просто разозлил. Об Артуре ни слуху ни духу! Знаешь, парень, так может сказать только подлец. А потом: «Отсидел свой срок?» Я же не шкурник какой-нибудь, чтобы... У тебя самые что ни на есть соцевские повадки, ты не обижайся. Ну да ладно, это все ерунда.
Аннес улыбнулся.
— Как аукнется, так и откликнется.
— Чертовски жалко, что отец тебя не выпорол как следует.
В последних словах Рихи не было ни злобы, ни насмешки, так мог говорить только свой парень. Но ведь о Рихи никогда не знаешь, что он через минуту скажет или сделает.
— Какого дьявола ты туда к социал-фашистам подался? Или не знаешь, какую игру ведут на Тынис мяги?
Аннес снова взъерошился и насторожился.
— На Вокзальный бульвар ты меня не позвал,— сказал он почти с упреком.
— Кто его знает, может, и правда — моя вина,—< с искренним сожалением произнес Рихи.— Может, действительно. На Вокзальный бульвар я уже и не могу тебя позвать, там все разгромлено. Ты знаешь, что Дом рабочих хотят у рабочих забрать?
Аннес не знал этого точно, но что-то слышал. Рихи коротко рассказал, как обстоит дело, немного подумал и вернулся к прежнему:
— И отец тебя пустил?
Теперь, когда Аннес преодолел свое смущение, когда он почувствовал, что Рихи недаром за него взялся, он сразу нашелся что ответить:
— Не думаю, что ты во всем стал бы спрашивать? совета у своего отца.
— Наверно, не спрашивал бы,— согласился Рихи. Человек сам должен знать, что делает. А ты знаешь?,
— Как будто немножко знаю.
— Ну вот видишь — немножко. Немножко — не годится. В том-то и беда, что немножко. Ты знаешь, кто после первого декабря вошел в правительство как министр пропаганды?
Аннес не знал.
— Соцевский златоуст Аст. Сразу же было образовано новое правительство «широкой коалиции» — «от стенки до стенки», и в него вошли два соца: Вирма стал министром дорог, Аст — министром без портфеля. Аст ездил по стране, старался оправдать террор и убийства. Ты тогда был мальчишкой — в первом или втором классе, но помнишь, наверно, как людей расстреливали без суда. Аст пускал пыль в глаза и заграничным социал-демократам, которых ужасала происходившая в Эстонии дикая расправа над рабочими. Соцы из кожи лезли вон, чтобы поддержать власть палачей.
— Аст уже давно со всеми потрохами продался буржуазии,— сказал Аннес.
— Не только Аст. КТО был министром внутренних дел во время кровавого преступления в Изборске? Ты, конечно, не знаешь...
— Хеллат,— быстро вставил Аннес, он слышал об этом от отца.
— Да, Хеллат, социал-демократ Хеллат. Ты подумай над тем, что самые большие свиньи — как правило» соцы. Когда после немецкой оккупации власть белых висела на волоске, кто за границей с ног сбивался, чтоб призвать на помощь вооруженные банды? Михкель Мартна, самый уважаемый деятель у соцев. Именно он! О Рее я и говорить не буду. А сейчас политика соцев помогает вапсам пробраться к власти.
Рихи шагал так, словно тротуар принадлежал только ему. Аннесу казалось — не уступи ему встречные дорогу, Рихи оттолкнет их в сторону. Разговаривая, Рихи немного наклонял голову, чтобы Аннес не пропустил ни слова. Рихи говорил своим обычным голосом, то есть громко, нисколько не думая о том, что
1 В 1919 голу в Изборске были убиты буржуазией 25 делегатов I съезда профсоюзов Эстонии. (Примеч. переводчика.}
их разговор могут услышать. Аннесу ужасно хотелось бы быть таким же высоким, как Рихи, но это ему не Дано — у Рихи рост по меньшей мере метр девяносто. Аннес порядком отстал, хотя и он на два сантиметра Выше среднего жителя Эстонии. Никогда Аннесу не Ьравняться с Рихи ни ростом, ни шириною плеч, хотя Барни еще растут и на военной службе, и после нее. Не сравняться и в сознательности и уверенности в себе. Рихи знает очень многое, он, безусловно, связан с подпольем.
Неожиданно для самого себя Аннес пустился в спор.
— Ты валишь всех соцев в одну кучу. Знаешь ведь, наверно, что партия социал-демократов фактически раскалывается.
Рихи оглушительно засмеялся. Прохожие на них смотрели. Рихи, видимо, теперь это заметил и свернул В переулок, ведущий к покосам.
— Меньше всего я уважаю ваших левых болтунов. Они, правда, ругают вапсов и обвиняют руководство партии в том, что оно недостаточно последовательно выступает против фашизма, а сами они что делают? Только треплются! Ваши левые своими радикальными речами прикрывают подлость правых. Скажу тебе прямо, как старому другу: левые соцы — самые опасные в желто-черном социал-фашистском болоте на Тынисмя-ги. Левые в десять раз опаснее, чем асты, реи, пийска-ры и ойнасы. Старых сводников рабочие видят насквозь, уже научились. А левых еще не распознали. Своими радикальными разговорами левые только сбивают с толку простаков. Вот так и продают трудящихся буржуазии. Поверь мне, Аннес.
— Ты знаешь, что было в Тапа? Я тоже ездил в Тапа,— сказал Аннес тихо.
— Ты?!—удивился Рихи, и это больно задело Ан-неса. Поездку в Тапа он считал своим самым крупным делом. Они, правда, не достигли там своей цеди, не смогли сорвать всеэстонское сборище вапсов, на которое съехалось несколько тысяч дубинщиков, но переполох все же устроили. Потом дело дошло до драки. Аннес всего мог ждать от Рихи, только не того, что он высмеет и это мероприятие. А так оно, очевидно, и было — Рихи смотрел , на Аинеса по-прежнему иронически.
— Да, я!—Аннес тоже попытался придать голосу насмешливое звучание. Ему вспомнилось, как бранил
его за поездку в Тапа владелец их дома, как старался его вразумить. Хозяин не был вапсом, он считал, что среди вапсов слишком много бесштанных горлопанов, но еще больше он не терпел красных. По мнению хозяина дома, Аннес был самый настоящий красный. Хозяин тоже посмеялся над ним и сказал примерно так что, мол, тебе там нужно было, только колотушек заработал;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52