После смерти Милли Аннес думал о ней чаще, чем о Тийе, но чем больше проходило времени, тем настойчивее возвращалось к нему воспоминание о Тийе. Теперь Аннес понимал, что Тийя нравится ему по-прежнему, будет нравиться всегда, что он стремится к ней, хотя она его и оттолкнула. Они сейчас далеки друг от друга, Тийя давно не обращает на него никакого внимания, но это вовсе не значит, что Тийя ему безразлична. За Тийей вечно тянулась целая ватага парней, Аннес считал, что поэтому девчонка так и задирает нос. Гимназию Тийя бросила, сестра Аннеса уверяла, что из-за мальчишек; девушки всегда злословят друг о друге. А сама Тийя говорила, что ей надоело зубрить, да и какой смысл вообще учиться, если образованных людей хоть пруд пруди, так что не всем хватает подходящей работы. Ее взяли продавщицей в галантерейную лавку, как уверяли завистливые подружки — за смазливое лицо. Тийя действительно была хороша, очень хороша, но не только красота привязывала к ней Аннеса так, что не хватало силы освободиться. Ничего не значило и то, что Тийя начала встречаться с Рихи. Аннес узнал это не от других, он своими глазами видел, как Тийя и Рихи гуляли в лесу на Пирите. Тийя была много ниже Рихи ростом, едва ему по плечо; идя с ним под руку, все время смотрела на него снизу вверх. Когда Тийя пришла к Аннесу, чтобы расспросить о Рихи, стало ясно, что Рихи для Тийи значит, наверное, еще больше, чем Тийя для него, Аннеса. Поэтому и хотелось ему быть на месте Рихи.
Странно, что здесь, на гребне крыши Вышгородско-го замка, ему пришли в голову такие мысли. Он увидел пароход, подумал о Рихи, а вместе с Рихи пришла и Тийя.
Из нижней части города полным ходом примчался роскошный лимузин и повернул, видимо, к главному подъезду, через- который входили члены правительства и прочнее сильные мира сего. Аннес, хоть и наклонился посмотреть, не увидел, где остановился автомобиль. Широкий скат крыши скрывал то, что происходило у входа в замок. Может, приехал какой-нибудь министр или банкир? Может, премьер, превратившийся из Эйнбунда в Ээнпалу? Если б это был сам Пяте, Аннеса в два счета прогнали бы с крыши. Не успел бы и начать обмер.
Опять мысли Аннеса вернулись к президенту, словно он, Аннес, был какой-то политический деятель, который только и размышляет о делах государственных и о правителях страны.
И Аннес вдруг сказал себе, что, если бы он действительно стремился быть принципиальным и последовательным человеком левых взглядов, он бы не пошел сюда работать. Пусть бы делали на замке новую крышу другие плотники и каменщики, сторонники Рабочей палаты \ вроде Теодора, который в сговоре с инженерами и называет профсоюзы гнездом бунтовщиков. Его, Аннеса, место — не здесь. А теперь он своими руками помог укрепить диктатуру буржуазии: власти чувствуют себя превосходно во дворце с крепкой, непроницаемой для дождя крышей и потолками, которые не протекают. На словах он оппозиционер, ходит по квартирам рабочих старост и агитирует, чтобы они на выборах Рабочей палаты голосовали за список, выдвинутый профсоюзами, рассказывает анекдоты про Пятса, убеждает людей, чтоб они покупали «Капитал» и подписывались на избранные сочинения Маркса и Энгельса; он проявляет какую-то активность в правлении секции каменщиков союза строительных рабочих, Первого мая повязывает красный галстук, но какое это все имеет значение}
1 Рабочая палата — орган, созданный правительством Пятса с целью парализовать профсоюзное движение. Во главе ее стояли бывшие социал-демократы и агенты охранки. (Примеч. переводчика.)
Такой деятельностью капитализм не свергнешь. Рихи взял да и подался в Испанию, Рихи что-то делает, хоть нескольких франкистов отправит на тот свет, ведь Франко, Муссолини, Гитлер, Пилсудский, Ульманис, Пяте — это все фашизм! А как поступает он, Аннес? Чинит крышу этой крепости насилия и произвола В прямом смысле слова ставит на власть заплаты!
Он, правда, обвинял себя в шутку, у Аннеса была привычка подтрунивать над собой, но в глубине души бродило какое-то смутное чувство неудовлетворенности. Неудовлетворенности собой и товарищами. Они не делают того, что необходимо. Они слишком лояльны и умеренны. Рихи был вполне прав, когда называл их баскетболистами.
Светлое настроение Аннеса невольно сменялось мрачным.
Да где же этот Пээтер, в конце концов?
Аннесу вспомнилось, что он должен был дать Пээтеру почитать «Рахва Хяэль». Но тут, на крыше, его вдруг охватили сомнения. А вдруг Пээтер — того же поля ягода, что и Теодор, и сразу побежит доносить? Нет, Пээтер — честный парень, он все время издевается над Теодором. От Пээтера рабочие и узнали, что Теодор уже раньше вступал в сделку с инженером, наверное, сейчас тоже рассчитывают поделить между собой сто или двести крон. Утром Аннес сунул газету во внутренний карман, пусть Пээтер почитает и поразмыслит. Пээтер по настоянию Аннеса вступил в профсоюз строительных рабочих и подписался на «избранные сочинения», но жаловался, что читать некогда, все время уходит на баб. У Пээтера был один недостаток — он слишком откровенно болтал о своих похождениях. Может быть, он, Аннес, поступил легкомысленно, притащив полуподпольную газету в Вышгородский замок? Ведь чердак — это часть замка, так же как и зал заседаний Государственного собрания. Можно было бы отдать газету Пээтеру где-нибудь в другом месте, но Аннес испытывал искушение сделать это именно здесь, под крышей правительственного здания. Соблазнительно было думать: в этом же замке, только несколькими метрами
1 «Рахва Хяэль» («Голос народа») — газета антифашистского Народного фронта эстонских трудящихся, печатавшаяся в Дании и распространявшаяся в Эстонии нелегально. (Примеч. переводника.)
ниже, Ээнпалу, возможно, в эту минуту дает Юрима указания, каким образом обуздать активизирующиеся профсоюзы, а он, Аннес, передает Пээтеру антиправительственную «Рахва Хяэль» и советует внимательно прочесть ее до последней строчки. Это было в самом деле заманчиво и увлекательно, но невероятно наивно. Аннес теперь понимал это ясно.
И когда только он станет взрослым человеком?
Или так и не станет? Есть люди, которые до конца дней своих остаются легкомысленными.
Газету, которая печаталась за рубежом и ввоз которой в Эстонию был запрещен начальником внутренней охраны, Аннес нашел засунутой за ручку своей двери. Он до сих пор не знал, кто ее принес. Во всяком случае, это был человек осторожный, не такой вертопрах, как он сам. Аннес уже давал читать этот далеко не свежий номер «Рахва Хяэль» нескольким рабочим, и еще никто его не подвел. Неужели же Пээтер побежит в полицию!
Аннес читал также подпольную газету «Коммунист», но только один номер. Он получил его от Натана, того самого Натана, о ком Рихи когда-то с раздражением сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Странно, что здесь, на гребне крыши Вышгородско-го замка, ему пришли в голову такие мысли. Он увидел пароход, подумал о Рихи, а вместе с Рихи пришла и Тийя.
Из нижней части города полным ходом примчался роскошный лимузин и повернул, видимо, к главному подъезду, через- который входили члены правительства и прочнее сильные мира сего. Аннес, хоть и наклонился посмотреть, не увидел, где остановился автомобиль. Широкий скат крыши скрывал то, что происходило у входа в замок. Может, приехал какой-нибудь министр или банкир? Может, премьер, превратившийся из Эйнбунда в Ээнпалу? Если б это был сам Пяте, Аннеса в два счета прогнали бы с крыши. Не успел бы и начать обмер.
Опять мысли Аннеса вернулись к президенту, словно он, Аннес, был какой-то политический деятель, который только и размышляет о делах государственных и о правителях страны.
И Аннес вдруг сказал себе, что, если бы он действительно стремился быть принципиальным и последовательным человеком левых взглядов, он бы не пошел сюда работать. Пусть бы делали на замке новую крышу другие плотники и каменщики, сторонники Рабочей палаты \ вроде Теодора, который в сговоре с инженерами и называет профсоюзы гнездом бунтовщиков. Его, Аннеса, место — не здесь. А теперь он своими руками помог укрепить диктатуру буржуазии: власти чувствуют себя превосходно во дворце с крепкой, непроницаемой для дождя крышей и потолками, которые не протекают. На словах он оппозиционер, ходит по квартирам рабочих старост и агитирует, чтобы они на выборах Рабочей палаты голосовали за список, выдвинутый профсоюзами, рассказывает анекдоты про Пятса, убеждает людей, чтоб они покупали «Капитал» и подписывались на избранные сочинения Маркса и Энгельса; он проявляет какую-то активность в правлении секции каменщиков союза строительных рабочих, Первого мая повязывает красный галстук, но какое это все имеет значение}
1 Рабочая палата — орган, созданный правительством Пятса с целью парализовать профсоюзное движение. Во главе ее стояли бывшие социал-демократы и агенты охранки. (Примеч. переводчика.)
Такой деятельностью капитализм не свергнешь. Рихи взял да и подался в Испанию, Рихи что-то делает, хоть нескольких франкистов отправит на тот свет, ведь Франко, Муссолини, Гитлер, Пилсудский, Ульманис, Пяте — это все фашизм! А как поступает он, Аннес? Чинит крышу этой крепости насилия и произвола В прямом смысле слова ставит на власть заплаты!
Он, правда, обвинял себя в шутку, у Аннеса была привычка подтрунивать над собой, но в глубине души бродило какое-то смутное чувство неудовлетворенности. Неудовлетворенности собой и товарищами. Они не делают того, что необходимо. Они слишком лояльны и умеренны. Рихи был вполне прав, когда называл их баскетболистами.
Светлое настроение Аннеса невольно сменялось мрачным.
Да где же этот Пээтер, в конце концов?
Аннесу вспомнилось, что он должен был дать Пээтеру почитать «Рахва Хяэль». Но тут, на крыше, его вдруг охватили сомнения. А вдруг Пээтер — того же поля ягода, что и Теодор, и сразу побежит доносить? Нет, Пээтер — честный парень, он все время издевается над Теодором. От Пээтера рабочие и узнали, что Теодор уже раньше вступал в сделку с инженером, наверное, сейчас тоже рассчитывают поделить между собой сто или двести крон. Утром Аннес сунул газету во внутренний карман, пусть Пээтер почитает и поразмыслит. Пээтер по настоянию Аннеса вступил в профсоюз строительных рабочих и подписался на «избранные сочинения», но жаловался, что читать некогда, все время уходит на баб. У Пээтера был один недостаток — он слишком откровенно болтал о своих похождениях. Может быть, он, Аннес, поступил легкомысленно, притащив полуподпольную газету в Вышгородский замок? Ведь чердак — это часть замка, так же как и зал заседаний Государственного собрания. Можно было бы отдать газету Пээтеру где-нибудь в другом месте, но Аннес испытывал искушение сделать это именно здесь, под крышей правительственного здания. Соблазнительно было думать: в этом же замке, только несколькими метрами
1 «Рахва Хяэль» («Голос народа») — газета антифашистского Народного фронта эстонских трудящихся, печатавшаяся в Дании и распространявшаяся в Эстонии нелегально. (Примеч. переводника.)
ниже, Ээнпалу, возможно, в эту минуту дает Юрима указания, каким образом обуздать активизирующиеся профсоюзы, а он, Аннес, передает Пээтеру антиправительственную «Рахва Хяэль» и советует внимательно прочесть ее до последней строчки. Это было в самом деле заманчиво и увлекательно, но невероятно наивно. Аннес теперь понимал это ясно.
И когда только он станет взрослым человеком?
Или так и не станет? Есть люди, которые до конца дней своих остаются легкомысленными.
Газету, которая печаталась за рубежом и ввоз которой в Эстонию был запрещен начальником внутренней охраны, Аннес нашел засунутой за ручку своей двери. Он до сих пор не знал, кто ее принес. Во всяком случае, это был человек осторожный, не такой вертопрах, как он сам. Аннес уже давал читать этот далеко не свежий номер «Рахва Хяэль» нескольким рабочим, и еще никто его не подвел. Неужели же Пээтер побежит в полицию!
Аннес читал также подпольную газету «Коммунист», но только один номер. Он получил его от Натана, того самого Натана, о ком Рихи когда-то с раздражением сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52