Он только поближе придвинулся к девушке и прошептал, запинаясь:— Ти-ийна!
— Да, Сандер,— услышал он ответный шепот девушки.
И они долго молча стояли рядышком у поручней. Движение на палубе затихало, кое-кто дремал, устроившись на узлах и сундуках, другие сидели молча, озабоченно думая о предстоящей работе. Только вахтенные бодрствовали на своих местах. В штурвальной рубке капитан определял по карте глубину моря, прикидывая, нельзя ли, пользуясь благоприятным ветром, держаться поближе к берегу; матросы налаживали огни, занимались парусами, фалами и стропами, несли обычную матросскую службу. Корабль, как гигантская ночная птица с темным туловищем и белыми крыльями, быстро несся вперед, оставляя за собой сверкавшую в лунном свете дорожку; выходя из-под кормы, она клокотала и пенилась и пропадала далеко позади в сумраке ночи.
В эти минуты, рядом с Тийной, Сандеру многое казалось странным. Осенью, когда праздновали спуск корабля в море, Тийна усердно танцевала с Лаэсом из Писку-Роотси, в деревне пошли даже разговоры о них. Но зимой, когда Лаэс уехал, Тийна стала гораздо ласковее с ним, Сандером. Эта обычная девичья повадка казалась Сандеру в Тийне немного неожиданной. Он-то считал ее девушкой особенной. А на поверку выходило, что Тийна такая же, как все. Это открытие разом и обрадовало, и опечалило Сандера.
— Что пишет тебе Лаэс?— пролепетал он наконец мучивший его вопрос, отворачиваясь от Тийны.
— Что же ему такого писать?— сказала Тийна, как будто в его вопросе не было ничего особенного.
— А если и я тебе напишу?— спросил Сандер, пристально глядя через поручни на бурлившую за бортом воду и покусывая верхнюю губу.
— Что ж, напиши! Но как ты напишешь, у меня ведь и адреса еще нет!
— Где же Лаэс достал твой адрес?
Теперь пришел черед вздохнуть Тийне.
— Ах, какой ты... Лаэс прислал открытку или две мне домой — откуда ему знать, где я в этом году получу работу, если я и сама того не знаю.
— Разве это так уж касается Лаэса?
— Как это — касается Лаэса?!— недоумевала Тийна.— Ах, и чудак же ты! Не станет ведь Лаэс вместо меня работать, да и ты за меня пока палец о палец не ударил. Эва написала, что в городе можно устроиться горничной у бар, но жалованье маленькое — не хочется даром спину на других гнуть.
Сандер даже немного обрадовался, что разговор принял более будничное направление.
— Ты к барам в горничные не нанимайся,— советовал он,— это не жизнь. Некоторые господа, говорят, даже лапают, пристают, так что лучше уж попробуй поступить куда-нибудь на фабрику.
— И на фабрике у непривычного человека жалованье на первых порах не ахти какое. Если бы совсем остаться в городе, тогда другое дело, но осенью хочется вернуться домой... и, верно, ничего другого не придумаешь, как устроиться на лето куда-нибудь на мызу или к какому-нибудь мульку! 1 Ты ведь тоже вернешься осенью домой?— спросила Тийна, расправляя конец своего цветастого платка.
— Вернусь, конечно, если буду еще на «Каугатоме»,— сказал Сандер.
— Как так? Куда же ты денешься? Уж не думаешь ли удрать на другой корабль?
— Была такая мысль — если хороший случай подвернется. Я еще об этом никому, даже отцу дома, ни словечка не сказал, и ты тоже никому не говори.
Тийна ничего не ответила, только вода плескалась и журчала у борта корабля да ветер шумел в парусах. Боясь, что он невзначай рассердил Тийну, Сандер старался поправить дело:
— Может быть, и не подвернется случая удрать куда-нибудь. Я бы и не думал об этом. Но оставаться здесь младшим матросом за пятнадцать рублей в месяц...
— Где же тебя ждут золотые горы?
— Если бы вдруг удалось попасть на иностранный пароход — изучу чужой язык, потом и в морской школе легче будет.
— Все в капитаны метишь?
— Сначала штурманом, а там видно будет. Какие-нибудь бумаги должны быть в кармане у человека, иначе всю жизнь будешь гнуть спину и на ноги не встанешь.
— Неужели ты так уж хочешь разбогатеть?— тихо спросила Тийна после недолгого молчания.
Этот вопрос застал Сандера врасплох, настолько врасплох, что он сразу не сообразил, что она хотела этим сказать.
— Как разбогатеть? Я не говорю — разбогатеть, но деньги у человека должны быть, без них тоже не жизнь. И аренду мызе платить нужно, соль, железо, точила, сахар и всякий другой товар приходится покупать — как же обойтись без денег? И ты не бесплатно гнешь спину на других, все стараешься подыскать такое место, где жалованье побольше.
— Да, жалованья надо бы побольше, но я не хочу обязательно стать богатой,— сказала Тийна.
— А чего же ты хочешь?— удивился Сандер.
— Я хочу быть счастливой. Говорят, что в богатых вселяется дьявол или котерман, и если случится такое, становишься и себе, и другим в наказание.
— Ну, в человека-то котерман не влезет, только в корабль, да и это дедовское суеверие.
— Пусть суеверие, в старых историях можно найти и частицу правды. Я думаю, что очень богатый человек не может быть счастливым. Все время дрожит, как бы другие не отняли его большого богатства, не украли или как-нибудь не выманили. Каждый богатому завидует, за спиной ругает его, а в глаза хвалит, богатый никогда не услышит правдивого слова.
Сандер еще никогда не думал об этом таким образом — выходит, что Тийна все-таки необычная девушка,— теперь все, молодые и старые, арендаторы и бобыли, парни и девушки, только и мечтали о богатстве. Таких несметных богатств, которые нужно охранять от других солдатскими штыками, он, Сандер, и не хотел бы вовсе, ему бы только скопить немного денег, чтобы выкупить хутор Кюласоо, откуда помещик выгнал его отца, чтобы никто уже не совал носа в то, что ты на своей земле делаешь, как живешь под своей кровлей. Отец из года в год работал на стороне, копил гроши на уплату аренды помещику, судился с бароном и в конце концов все же оказался побежденным. Теперь он должен ютиться в чужом углу, да в чрезмерной работе потерял и здоровье — жалуется на боли под ложечкой. Он все еще ждет такой правды, которую можно добыть без денег, Сандер же считал это напрасной надеждой. Не смог добиться своей правды Тазуя — не хватило оружия, не добился ее и вылламяэский Пяарн (этот рассказ Нильде появился в прошлом году в «Театая»),— царь послал вооруженных солдат на помощь помещику. Как же
его отец, изнуренный трудом и невзгодами старик, надеется добыть свою правду?.. Другое дело, если это совершит он, Сандер... Но, видя тщетные усилия отца, Сандер отчаялся в чистой правде, в той правде, которой будто бы можно достичь без денег. Эдмон, герой «Графа Монте-Кристо», тоже не мог ничего сделать, пока был без денег, а после того как он нашел на острове большой клад, перед ним мигом открылись все двери и он обрел все права.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
— Да, Сандер,— услышал он ответный шепот девушки.
И они долго молча стояли рядышком у поручней. Движение на палубе затихало, кое-кто дремал, устроившись на узлах и сундуках, другие сидели молча, озабоченно думая о предстоящей работе. Только вахтенные бодрствовали на своих местах. В штурвальной рубке капитан определял по карте глубину моря, прикидывая, нельзя ли, пользуясь благоприятным ветром, держаться поближе к берегу; матросы налаживали огни, занимались парусами, фалами и стропами, несли обычную матросскую службу. Корабль, как гигантская ночная птица с темным туловищем и белыми крыльями, быстро несся вперед, оставляя за собой сверкавшую в лунном свете дорожку; выходя из-под кормы, она клокотала и пенилась и пропадала далеко позади в сумраке ночи.
В эти минуты, рядом с Тийной, Сандеру многое казалось странным. Осенью, когда праздновали спуск корабля в море, Тийна усердно танцевала с Лаэсом из Писку-Роотси, в деревне пошли даже разговоры о них. Но зимой, когда Лаэс уехал, Тийна стала гораздо ласковее с ним, Сандером. Эта обычная девичья повадка казалась Сандеру в Тийне немного неожиданной. Он-то считал ее девушкой особенной. А на поверку выходило, что Тийна такая же, как все. Это открытие разом и обрадовало, и опечалило Сандера.
— Что пишет тебе Лаэс?— пролепетал он наконец мучивший его вопрос, отворачиваясь от Тийны.
— Что же ему такого писать?— сказала Тийна, как будто в его вопросе не было ничего особенного.
— А если и я тебе напишу?— спросил Сандер, пристально глядя через поручни на бурлившую за бортом воду и покусывая верхнюю губу.
— Что ж, напиши! Но как ты напишешь, у меня ведь и адреса еще нет!
— Где же Лаэс достал твой адрес?
Теперь пришел черед вздохнуть Тийне.
— Ах, какой ты... Лаэс прислал открытку или две мне домой — откуда ему знать, где я в этом году получу работу, если я и сама того не знаю.
— Разве это так уж касается Лаэса?
— Как это — касается Лаэса?!— недоумевала Тийна.— Ах, и чудак же ты! Не станет ведь Лаэс вместо меня работать, да и ты за меня пока палец о палец не ударил. Эва написала, что в городе можно устроиться горничной у бар, но жалованье маленькое — не хочется даром спину на других гнуть.
Сандер даже немного обрадовался, что разговор принял более будничное направление.
— Ты к барам в горничные не нанимайся,— советовал он,— это не жизнь. Некоторые господа, говорят, даже лапают, пристают, так что лучше уж попробуй поступить куда-нибудь на фабрику.
— И на фабрике у непривычного человека жалованье на первых порах не ахти какое. Если бы совсем остаться в городе, тогда другое дело, но осенью хочется вернуться домой... и, верно, ничего другого не придумаешь, как устроиться на лето куда-нибудь на мызу или к какому-нибудь мульку! 1 Ты ведь тоже вернешься осенью домой?— спросила Тийна, расправляя конец своего цветастого платка.
— Вернусь, конечно, если буду еще на «Каугатоме»,— сказал Сандер.
— Как так? Куда же ты денешься? Уж не думаешь ли удрать на другой корабль?
— Была такая мысль — если хороший случай подвернется. Я еще об этом никому, даже отцу дома, ни словечка не сказал, и ты тоже никому не говори.
Тийна ничего не ответила, только вода плескалась и журчала у борта корабля да ветер шумел в парусах. Боясь, что он невзначай рассердил Тийну, Сандер старался поправить дело:
— Может быть, и не подвернется случая удрать куда-нибудь. Я бы и не думал об этом. Но оставаться здесь младшим матросом за пятнадцать рублей в месяц...
— Где же тебя ждут золотые горы?
— Если бы вдруг удалось попасть на иностранный пароход — изучу чужой язык, потом и в морской школе легче будет.
— Все в капитаны метишь?
— Сначала штурманом, а там видно будет. Какие-нибудь бумаги должны быть в кармане у человека, иначе всю жизнь будешь гнуть спину и на ноги не встанешь.
— Неужели ты так уж хочешь разбогатеть?— тихо спросила Тийна после недолгого молчания.
Этот вопрос застал Сандера врасплох, настолько врасплох, что он сразу не сообразил, что она хотела этим сказать.
— Как разбогатеть? Я не говорю — разбогатеть, но деньги у человека должны быть, без них тоже не жизнь. И аренду мызе платить нужно, соль, железо, точила, сахар и всякий другой товар приходится покупать — как же обойтись без денег? И ты не бесплатно гнешь спину на других, все стараешься подыскать такое место, где жалованье побольше.
— Да, жалованья надо бы побольше, но я не хочу обязательно стать богатой,— сказала Тийна.
— А чего же ты хочешь?— удивился Сандер.
— Я хочу быть счастливой. Говорят, что в богатых вселяется дьявол или котерман, и если случится такое, становишься и себе, и другим в наказание.
— Ну, в человека-то котерман не влезет, только в корабль, да и это дедовское суеверие.
— Пусть суеверие, в старых историях можно найти и частицу правды. Я думаю, что очень богатый человек не может быть счастливым. Все время дрожит, как бы другие не отняли его большого богатства, не украли или как-нибудь не выманили. Каждый богатому завидует, за спиной ругает его, а в глаза хвалит, богатый никогда не услышит правдивого слова.
Сандер еще никогда не думал об этом таким образом — выходит, что Тийна все-таки необычная девушка,— теперь все, молодые и старые, арендаторы и бобыли, парни и девушки, только и мечтали о богатстве. Таких несметных богатств, которые нужно охранять от других солдатскими штыками, он, Сандер, и не хотел бы вовсе, ему бы только скопить немного денег, чтобы выкупить хутор Кюласоо, откуда помещик выгнал его отца, чтобы никто уже не совал носа в то, что ты на своей земле делаешь, как живешь под своей кровлей. Отец из года в год работал на стороне, копил гроши на уплату аренды помещику, судился с бароном и в конце концов все же оказался побежденным. Теперь он должен ютиться в чужом углу, да в чрезмерной работе потерял и здоровье — жалуется на боли под ложечкой. Он все еще ждет такой правды, которую можно добыть без денег, Сандер же считал это напрасной надеждой. Не смог добиться своей правды Тазуя — не хватило оружия, не добился ее и вылламяэский Пяарн (этот рассказ Нильде появился в прошлом году в «Театая»),— царь послал вооруженных солдат на помощь помещику. Как же
его отец, изнуренный трудом и невзгодами старик, надеется добыть свою правду?.. Другое дело, если это совершит он, Сандер... Но, видя тщетные усилия отца, Сандер отчаялся в чистой правде, в той правде, которой будто бы можно достичь без денег. Эдмон, герой «Графа Монте-Кристо», тоже не мог ничего сделать, пока был без денег, а после того как он нашел на острове большой клад, перед ним мигом открылись все двери и он обрел все права.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113