– Она мне не нужна. Калеб, когда я увидела тебя под водой…
Медленно колышущегося над самым дном, в цепях, растратившего всю силу, лишившегося остатков воздуха, с восковой кожей…
– Я подумала, что ты умер. – Голос ее сорвался, а из глаз брызнули слезы, обильные, настоящие, человеческие слезы. Она нетерпеливо смахнула их. – И тогда я поняла, что не хочу жить без тебя.
Суровая складка его губ разгладилась.
– И не надо. Я всегда буду здесь. Я буду любить тебя до тех пор, пока жив. До тех пор, пока ты позволишь мне.
Она заглянула ему в глаза.
– И тебе этого будет достаточно?
Калеб едва слышно вздохнул.
– Мне придется смириться с этим. Я не такой, как мой отец, Мэгги Я не хочу изменять тебя. Я люблю тебя такой, какая ты есть.
Она протянула над шкурой руку и накрыла его ладонь.
– Тогда у нас возникла проблема, – заметила она. – Я не такая… какой была раньше.
– Красивая? Бесстрашная? Заботливая? Энергичная и остроумная?
Она была тронута тем, что он разглядел в ней такие черты. Но сейчас она не напрашивалась на комплименты. Она должна была заставить его понять.
– Я уже не селки. У меня больше нет силы морского народа.
Калеб настороженно прищурился.
– Но ведь ты же связала Тана.
На лице у нее отразилась растерянность.
– Я… да.
– И еще ты призвала дельфинов.
При этом воспоминании Мэгги улыбнулась.
– А ведь правда.
– Быть селки – это не просто носить шкуру. Это нечто более глубокое. Это что-то внутри тебя.
– Ты стала другой, Мэгги. Восхитительной. Таинственной Волшебной. – Он, продолжая держать ее руку в своей, не отводил взгляда от ее лица. – Ты… это ты.
Маргред неотрывно смотрела на их переплетенные пальцы. Ее человеческие руки научились мыть посуду, накрывать на стол и лечить раны своего любимого. Ее руки селки укротили дождь и связали демона.
Неужели Калеб прав?
Она уже не такая, какой была раньше.
Может быть, она стала чем-то большим.
– Вполне возможно, что я не изменилась, – призналась она. – Зато я точно выросла и повзрослела.
Подобно ребенку, научившемуся самостоятельно стоять на крепких ножках, подобно невесте, покидающей дом матери, она готова была оставить колыбель и лоно океана и ступить на твердую землю.
– И я не хочу изредка приходить к тебе, чтобы получить удовольствие, – продолжала она – Мне нужна настоящая жизнь с тобой. Я хочу спать с тобой и говорить с тобой. Я хочу состариться с тобой рядом. Я хочу иметь от тебя детей.
И еще она поклялась себе, что никогда не покинет их. Никогда не покинет его. Она может жить на суше и по-прежнему принадлежать морю.
– А как насчет того, чтобы и умереть со мной? – с вызовом спросил Калеб.
Она кивнула.
– Я уже сказала тебе. Я не хочу жить без тебя.
– Мэгги… – Глаза его стали серыми, в них поселилось беспокойство и волнение. Теперь они походили на штормовое северное море. – Я не считаю себя религиозным человеком. Но… душа есть только у людей, ты сама так говорила. Достаточно ли тебе будет одной-единственной жизни со мной? Стоит ли она того, чтобы отказаться от вечности?
Только люди задают так много вопросов.
Только люди могут терзаться подобными сомнениями.
И только люди могут так безоглядно верить.
Маргред улыбнулась.
– Я люблю тебя, – сказала она. – И я верю, что и ты любишь меня. Мне кажется, богиня любви не допустила бы такого, если бы нашей любви суждено было умереть с этими телами.
– В таком случае, да поможет нам бог! Потому что я готов отправиться в ад, только бы вернуть тебя обратно.
* * *
Они стояли на вершине холма, возвышающегося над побережьем. Вдалеке виднелась линия горизонта, четкая и изогнутая, словно проведенная карандашом. А внизу, под ними, граница между морем и сушей потерялась в волнах, которые с шипением накатывались на берег и тут же спешили обратно.
Маргред тряхнула головой, поправила волосы. На губах у нее ощущался привкус солоноватого морского воздуха, босыми ногами она прочно стояла на прогретой солнцем земле, посреди буйно разросшихся лютиков и зеленой травы. В нескольких милях от берега буйки, отмечавшие ловушки для лобстеров, пересекали поверхность моря подобно строчкам вышивки, но огромное, покрытое рябью, спокойное зеркало воды не нарушали своим присутствием ни рыбацкие лодки, ни пловцы, ни каяки.
– Мэгги… – Ей очень нравилось, как он выговаривает ее имя.
Калеб стоял позади нее, высокий и сильный, как маяк на мысу.
– Ты уверена, что хочешь этого?
Еще никогда она не была так уверена в чем-то.
– Я жила в море целых семьсот лет. Поэтому оно навсегда останется у меня в крови. Но ты – мое сердце.
В руках, ощущая ее скользкую тяжесть, она держала котиковую шкуру. Жесткий густой мех приятно щекотал пальцы. Но когда у подножия холма вновь зашумела набежавшая волна, Маргред уронила шкуру вниз, в морскую пену.
Тюлень-ларга, высунув из воды заостренную голову, глядел, как волны переворачивают свернутую в узел шкуру, треплют ее, разворачивая, и уносят в море.
Маргред вздохнула. Улыбнулась.
И обернулась к Калебу, который смотрел на нее так, что у Мэгги оборвалось сердце.
– Пусть вечность останется Гвинет. – Она вгляделась в любимое, усталое лицо, которое стало ей дороже жизни, скрытой под волнами. – А у меня есть ты.
Он целовал ее среди буйства полевых цветов, а внизу шумел океан, оставляя на прибрежных камнях клочья пены.
Взявшись за руки, она стали спускаться по залитому солнечными лучами склону холма.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80