Валентайн подобрал остатки похлебки куском хлеба.
— Как долго будем в пути?
— Зависит от лошадей, а потом от моряков. Если сможем иногда кормить коней, будет примерно две недели на каждый отрезок пути. Но нет никакой гарантии, что корабль придет в Уайтфиш-Бей вовремя. У Озерного флота свои проблемы. К счастью, куриане не очень-то обращают внимание на корабли, если только они не приближаются к городам. Нам просто придется подождать, если их там не окажется.
— Когда-нибудь возникали проблемы с доставкой почты? — перебил его Валентайн.
Харпер снова улыбнулся:
— Парочка опасных моментов была. Нам надо держаться Миссисипи до границы с Висконсином или вроде того. Там вам волноваться не о чем, кроме пограничного сброда, но они сами всего боятся. В Висконсине есть настоящие курианские зоны, которые нам придется пересечь. Их люди, там они вроде рабов, довольно хорошо возделывают землю, ну а Жнецы пасутся на людях. Самый короткий путь через Центральный Иллинойс, но он густо населен, и, если только вам туда до смерти не хочется, лучше держаться подальше от Чикаго.
В предрассветных сумерках Валентайн и Гонсалес попрощались со своей бригадой. Ле Авре обратился с последним напутствием к своему младшему лейтенанту.
— Смотри в оба, Валентайн, — сказал Ле Авре, торжественно пожимая руку своему протеже. — Мы никогда не знаем в полной мере, что там происходит, в Потерянных Землях. Постарайся собрать всю возможную информацию, даже если это просто впечатления.
— Спасибо за этот шанс, сэр.
Ле Авре поморщился. Скольких молодых людей вы отправили навстречу судьбе с этими словами на их устах?
— Скажешь спасибо, когда вернешься, Дэвид.
Трое Волков сели на лошадей, возбужденно пританцовывающих и с нетерпением ожидающих начала пути, и уехали в туманный рассвет.
На первом этапе пути они держались долины Миссисипи. Путники берегли свои силы и силы лошадей, часто останавливались и проходили отрезки пути пешком. На второй день они пересекли Миссисипи в старой большой лодке, почти плавучем доме, отлично замаскированном грязью и травой, растущей на ее бортах. Трое старых Волков, которые перевозили их, посмеивались, сквозь шум и стук старого дизельного мотора слушая историю о том, как разгромили полицаев и грогов при Хэзлетте.
— Это будет им уроком, — хохотнул один из них, выводя лодку из укрытия по сигналу наблюдателя «все чисто». — Хэнк и я, мы тут знаки развешивали по всей реке, типа «Проход запрещен» и «Торговым агентам просьба не беспокоить», но гроги читать не умеют, вот беда!
Оказавшись на ничейной земле, Волки путешествовали с осторожностью. Они останавливались на ночь, когда находили подходящее место, а не когда заходило солнце. День никогда не заставал их на том же месте, где они устроились на ночлег. Валентайн приказывал отъезжать от предыдущего места лагеря по крайней мере на полмили, а часы, потраченные на сон, они наверстывали днем, в самую жару. Они не ставили часовых, надеясь на свои чутье, которое разбудит в случае опасности. Еду готовили до наступления темноты, чтобы не привлекать внимание костром.
На третью ночь Волки рассказывали друг другу истории своих жизней. Валентайн уже слышал историю Гонсалеса, но слушал снова так же внимательно, лежа в своем спальном мешке под скрытой облаками луной.
— Я родился в западной части Техаса в две тысячи сорок первом году. Мои родители состояли в партизанском отряде Кричащие Орлы. Отец говорил мне, что так назывался отряд в старой армии, а моя мадре утверждала, что это была музыкальная группа. У них был боевой клич… Я бы прокричал, но для этих мест слишком громко. Да вообще для Озарка слишком громко. Я не помню, чтобы много сражались, когда я был маленьким, думаю, Орлы чаще крали скот у «перебежчиков». Мы так полицаев там называли. Летом иногда мы забирались далеко на север, аж до Канзаса или Колорадо, а зимой жили в Мексике.
Мне было около двенадцати, когда перебежчики нас нашли. Это в Мексике было. Мы оказались в такой долине, наподобие чаши, пара старых домов и палаток и скот вокруг. Они как-то затащили в горы пушку, и скоро все вокруг стало взрываться, а с гор хлынули потоком всадники. Мой отец сражался, я уверен, его убили вместе со всеми. Из долины было только два выхода, поэтому сотни их людей прятались с ружьями в скалах.
Моя мадре взяла меня и маленького брата и увела в горы. Один полицай нагнал нас. Он напал на нее, но я поднял ружье и выстрелил ему в ногу. Он выхватил у меня оружие и хотел застрелить. Но моя мадре опустила ему на голову камень… Бог знает, где она нашла силы такой валун поднять, она была маленькая…
Гонсалес потрогал небольшое серебряное распятие на шее.
— Мы шли дни и ночи напролет и умерли бы, но нас спас ливень. Мы спрятались в деревне. Один старик отнесся к нам по-доброму и помог моей матери перебраться в Восточный Техас, где жил его сын. Моя мать жила с его сыном и родила ему ребенка, но она его никогда не любила так, как отца, хотя он очень хорошо к нам относился. Она родила ему еще двух дочерей, но, когда мне исполнилось шестнадцать, она сказала: «Виктор, ты должен покинуть эту землю. Потому что люди здесь забыли себя и Бога». Мы слышали о месте в горах, где Одетые в Капюшоны не смели появляться, и я нашел это место. Боюсь только, что это вышло боком моему отчиму, который позволил мне убежать. Но я знаю, что моя мадре жива, потому что до сих пор жив я: ее молитвы защищают меня и не дают погибнуть. С тем, что я видел, я не могу молиться, как молится она, так что, когда она умрет, умру и я.
Затем Валентайн рассказал свою историю, опустив только тот факт, что его отец был Волком. Он описал холодную красоту лесов и озер в Пограничных Водах и то, как нелегко выжить зимой в Миннесоте.
— Я в других местах практически не бывал, пока не стал Волком, — начал Харпер, — родился в большой семье около Форта-Скотта. Папа был офицером охраны, он хотел, чтобы его сын учился в школе, а я нет. Там все смеялись над моим глазом, дети, они такие. В девять лет попытался стать рекрутом, но меня не взяли. Я все болтался в лагере у Волков, когда только мог, отец был часто в разъездах, а мать… Ну, она с другими детьми занята была. В конце концов они позволили мне стать учеником. Посвящение прошло, когда мне было пятнадцать, сначала я попал в местечко Кленовый Холм, а затем и на Большую реку. После всего того, что там было, меня сделали сержантом. Я был чемпионом по бегу на дальние дистанции, поэтому попал в курьеры. Я ходил на Залив в шестьдесят третьем и на озеро Мичиган дважды в прошлом году. На пути в Аппалачи этой весной я пересек Теннесси, и это был самый ужасный путь. Полжизни ушло на то, чтобы найти людей Сопротивления в горах Смоки. Мы стольких потеряли на западе то из-за одного, то из-за другого, что теперь у округа не хватает курьеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92