— Зачем тебе понадобилось искать у нас тех, кто владеет искусством магии?
Внезапный вопрос Мираны смущал прямотой. Мара вздрогнула, едва не выронив глиняную кружку с остатками сидра. Вдруг до нее дошло, что их болтовня просто позволяла престарелой собеседнице выбрать благоприятный момент, и теперь не имело никакого смысла молчать, скрывая правду.
— С годами я поняла, что Ассамблея Магов — это петля на шее Империи и населяющих ее народов. В наших традициях много несправедливого, и я хотела бы это изменить. Между домами Акомы и Анасати существует кровная вражда. Маги запретили применять силу для решения этого давнего спора, но тяжесть гнева Ассамблеи не ложится в равной мере на обе стороны, как того требует справедливость. Свободу действий Акомы они ограничили весьма жесткими рамками, тогда как господам из Анасати многое сходит с рук. Им было дозволено подсылать убийц к союзникам Акомы. Как это ни прискорбно, убит отец моего мужа. Теперь не осталось никаких сомнений: эдикт Всемогущих, лишающий Акому права на месть, — это всего лишь уловка, маскирующая истинные цели магов. Я стремлюсь к переменам вопреки желаниям Ассамблеи, поэтому я и мои дети оказались в опасности.
— Так, значит, все твои возвышенные цели на деле сводятся к стремлению выжить?
Мара в упор взглянула на старуху, понимая, что остротой ума та не уступит властительнице Изашани.
— Можно сказать и так. Но я предпочитаю думать, что действовала бы так, даже если бы ничто не угрожало моей семье и всем, кого я люблю…
— Покинув свои владения, ты отправилась не куда-нибудь, а именно в Турил,
— перебила ее Мирана. — Почему?
Мара бессознательно крутила между пальцами почти уже пустую кружку.
— Чо-джайны иносказательно дали мне понять, что было бы разумнее всего избрать путь на восток. Маг Малого пути, затаивший зло против Ассамблеи за прошлую обиду, советовал искать разгадку именно здесь. Я нахожусь в Туриле, потому что мой род прервется, если я не получу ответа на свои вопросы. И еще потому, что слишком много страданий выпадает на людскую долю по милости политики и Игры Совета. Многие из тех, кого я любила, переселились в чертоги Красного бога. И виною тому — наша жажда власти. Несправедливость и убийства во имя чести не прекратятся, если Ассамблее будет позволено перехватить власть у Императора и восстановить пост Имперского Стратега.
Спокойно сложив руки и уткнувшись взглядом в усыпанный крошками стол, Мирана, казалось, обдумывает услышанное. Наконец она, видимо, приняла решение:
— Тебя выслушают.
Маре не осталось времени поломать голову над тем, каким образом Мирана намеревается повлиять на мнение мужчин в Совете. Не заметила она ни обмена знаками, ни поданного сигнала, однако в следующую минуту хлопнул входной полог, впустив облако морозного пара. Порывом воздуха задуло три масляные лампы из четырех, освещавших опустевшую пекарню.
Вошел старый горец в тяжелом плаще. Огонь оставшейся лампы освещал вошедшего со спины, и в багряных отсветах угасающих углей очага черты его лица едва угадывались. От множества шерстяных одежек, надетых одна поверх другой, пахло квердидрами; с ушей, едва видимых под капюшоном, свисали диски из раковин коркара — они крутились и поблескивали при каждом шаге. Что касается лица, то в тени надвинутого капюшона Маре ничего не удалось разглядеть.
— Встань, — повелительно прошептала Мирана. — Выкажи почтение, ибо с тобой будет говорить Калиани.
Незнакомое слово заставило Мару удивленно поднять брови.
— Калиани — традиционное имя, которое носят самые могущественные из посвященных в тайны, — объяснила Мирана, чтобы сгладить замешательство Мары.
Закутанная фигура приблизилась, и по тому, как искрилась и вспыхивала кайма накидки, стало ясно, что это не просто накидка, а мантия мага, расшитая по краю драгоценными серебряными блестками. Узор складывался в руны или, быть может, тотемы более сложные, чем те, что украшали дверные косяки домов. Мара поклонилась с таким же почтением, какое выказала бы Всемогущему, посетившему ее дом.
Турильский маг, никак не ответив на поклон, откинул капюшон… и Мара увидела копну серебряных волос, заплетенных, как у Мираны, в косицы и уложенных в подобие короны. Под этим сооружением из косичек оказалось сморщенное лицо древней старухи.
Женщина! У Мары перехватило дыхание.
— В вашу Ассамблею Магов допускаются женщины? — воскликнула она, забыв всякие приличия.
Старуха вскинула голову, зазвенев тяжелыми подвесками; в ее повадке появилось опасное раздражение.
— Благодарение богам, у нас тут нет ничего похожего на вашу Ассамблею, Мара из Акомы.
У входа в пекарню появились две горожанки с очевидным намерением закончить здесь свои вечерние дела. С порога разглядев закутанную колдунью, они отвесили торопливый поклон и молча попятились на улицу. Вошедший следом юноша тоже повернулся и поспешил прочь. Входной полог упал, закрывая вход, но в комнате, казалось, стало холоднее.
— Прости меня, — почти заикаясь, пробормотала Мара. — Властительница Калиани, я приношу извинения, но я и предположить не могла…
— У меня нет титула. Можешь обращаться ко мне просто — Калиани, — сменив гнев на милость, разрешила кудесница Она уселась, зашуршав одеждами, расправила длинные рукава, сложила миниатюрные высохшие руки и вдруг стала похожей на обычную печальную старую женщину.
— Я знаю, что в вашей имперской Ассамблее, — слова ее вылетали как плевки, — принято убивать всех девочек, у которых обнаружился магический дар. Моя предшественница на этом посту бежала из провинции Лаш. Она едва спасла свою жизнь, а вот три ее сестры оказались не столь удачливы.
Мара прикусила губу: она чувствовала легкую дурноту из-за перенесенных волнений и выпитого вина, которое в сочетании с изматывающей тревогой произвело не слишком благотворное действие.
— Мне рассказывал об этом маг Малого пути, который ненавидел Ассамблею. Но в душе я не могла заставить себя поверить в такую жестокость.
Светлые глаза Калиани были бездонно глубокими, когда они встретились с глазами Мары.
— Можешь поверить, ибо это правда.
Потрясенная Мара стиснула зубы, чтобы сдержать дрожь: на нее снова нахлынул страх за оставленных дома дорогих людей. От Калиани — хрупкой, по виду похожей на обыкновенную старую бабушку, закутанную от сквозняков в сотню одежек, — исходила сила, заставляющая кровь стынуть в жилах. Осознавая, что каждое ее слово будет придирчиво взвешено, Мара поспешила задать вопрос, пока ее не покинули остатки храбрости:
— Мне говорили, что Ассамблея боится вас. Почему?
— Это правда, — бросила в ответ Калиани. Она хрипло захихикала; от этого звука, более похожего на карканье, пробирал озноб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253