— Как я и думал.
Иешуа обманул их.
В одной ванночке лежал листок, который они вчера обработали. Древний текст поблёскивал неземным золотым светом точно так, как Стивен запомнил со вчерашней ночи.
В другой ванночке лежал другой листок, про который Иешуа уверял, что не смог сделать его текст читаемым.
Иешуа говорил, что экспериментировал с этим листом. Это была правда. Однако то, что запись не восприняла маркирующее средство, как утверждал Иешуа, было на самом деле не так, потому что отдельные слова и фрагменты фраз зажглись под ультрафиолетовой лампой.
— Откуда ты это знал?
— Я почувствовал, что он хочет от нас что-то скрыть, — объяснил Стивен. — Только до моего сознания в тот момент это не дошло. И лишь сегодня, спокойно поразмыслив, я додумался.
Он подтянул к себе лупу и попытался разобрать видимые слова.
моя мать имела обыкновение
— Что такое? — пробормотал он. — Зачем нам его мать?
не почувствуешь дыхание истории, если, ты не
Что это, вообще, за письмо он нашёл? Стивен передвинул лупу дальше. Шрифт был явно менее читаемый, чем на первом листке, который они расшифровали вчера. Приходилось вглядываться очень долго и напряжённо, чтобы отдельные штрихи сложились в буквы и слова.
но
несправедливо
Стивен почувствовал нарастающее отчаяние. Господи, ну о чём говорит этот человек?
— Ну? — напряжённо спросила Юдифь. — Что там?
— Что-то насчёт мудростей, которые преподала ему его мать, — с недоумением сказал Стивен. Ну и типов же забрасывают в прошлое! Неужели этому придурку больше не нашлось о чём написать в своём, возможно, единственном письме в будущее?
— Его мать?
— Какие-то сентенции насчёт дыхания истории, которое не почувствуешь, если… что-то там. Непонятно.
Этого не могло быть. Он, Стивен Фокс, находит письмо единственного в мире странника во времени. Странника, который к тому же попал во времена Иисуса с видеокамерой и, по его собственному признанию, заснял там три кассеты общей продолжительностью в двенадцать часов с изображением основателя самой большой мировой религии. И потом оказывается, что в этом письме нет никаких указаний на то, где спрятаны эти кассеты?
Он продвинул лупу ещё дальше к концу. Там было ещё несколько нежно светящихся фрагментов, и в нижней трети страницы он наконец различил нечто многообещающее.
ста тридцати ярдах от юго-западного угла Храма в северном направлении
Стивен почувствовал, как его сердце внезапно заколотилось.
— Вот, — прошептал он. — Он описывает место.
Юдифь тоже сглотнула:
— Читай вслух.
— Ста тридцати ярдах от юго-западного угла Храма в северном направлении… Какой храм имеется в виду?
почти оранжевого цвета камень
— Ну, тот самый храм, — сказала Юдифь. — Иерусалимский. Сто тридцать ярдов — сколько это в метрах?
во втором ряду кладки от земли
— Примерно сто восемнадцать, — взволнованно сказал Стивен. То, что он здесь описывает, может быть только тем самым местом. Он водил лупой поверх всего листа, ища последнее подтверждение.
— О нет, — простонала рядом с ним Юдифь. — Вот оно:
камера спрятана
Стивен издал ликующий вопль. Слишком громкий звук, если вспомнить о том, что они здесь взломщики.
— От юго-западного угла Храма сто тридцать ярдов — или сто восемнадцать метров — севернее, до почти оранжевого камня во втором ряду кладки от земли. Там спрятана камера, — победно повторил он описание, так напоминавшее карты зарытых сокровищ в приключенческих книгах. — Есть у тебя хоть приблизительная догадка, что это может быть за место?
— Мы называем это место Kotel Ha-Ma'aravi, — произнёс в этот момент чей-то голос от двери.
Они испуганно обернулись. Там стоял Иешуа, с виду странно бледный и больной; он даже, кажется, от слабости держался за дверной косяк.
— Более известное, — слабо добавил он, — как Стена плача.
25
Нижеследующая глава посвящена подробному описанию находок в ареале 14/F.31, а именно скелета и могильных вложений. Этому должно быть предпослано предостережение, что многое в гипотезах, предлагаемых для объяснения находок, до предела перегрузит научную беспристрастность читателя, а в некоторых случаях даже переступит этот предел.
Профессор Уилфорд-Смит. «Сообщение о раскопках при Бет-Хамеше».
Стивен смотрел на Иешуа, но не видел его. У него было такое чувство, будто на голову ему надели огромный колокол и ударили по нему молотом и оглушили мощным гулом. Стена плача! Гениально. Невероятно. Как сами они до этого не додумались? Путешественник во времени спрятал камеру в самой большой святыне иудеев со времён их изгнания из Святой земли, и там она пролежала две тысячи лет. Стена плача, которая была не чем иным, как частью западной стены колоссального Храма Ирода — того самого Храма, о котором говорится в Новом Завете, — имела два преимущества, которые в данном случае делали её идеальным тайником. Во-первых, потому, что она освобождена от позднейших наслоений и была исследована и задокументирована буквально вплоть до квадратного сантиметра, и можно было точно сказать, что останется от неё через две тысячи лет. Во-вторых, никто не посмеет тронуть её без специального разрешения.
И это было прямо-таки фатально очевидно. Они имели дело с тайником не только абсолютно надёжным, но и абсолютно недоступным.
Юдифь между тем подошла к брату, приложила ладонь к его лбу. Вид у него был бледный и измученный, почти больной.
— Ты плохо выглядишь, — сказала она. — Что с тобой? Мы за тебя беспокоились, потому что ты не отвечал на звонки.
Он попытался улыбнуться и покачал головой:
— Ничего. У меня всё… ну, «хорошо» было бы преувеличением. Что, вид у меня потрёпанный, да?
— Нет, не потрёпанный, — ответила его сестра, — а абсолютно устрашающий. Где ты был всё это время?
— Я спал. Наверху, в ассистентской комнате. На диване. Собственно, я собирался поработать, но… А разбудил меня скрип, очень тихий и очень далёкий. Это ведь были вы, да? Большая дверь в выставочном зале. — Иешуа набрал воздуха — казалось, что он всё ещё борется с обмороком. — Как же вы проникли сюда без ключа?
— Дурацкий вопрос, — пробурчал Стивен. Колокольный набат просветления прекратился, музыка сфер отзвучала, и всё вокруг снова встало на свои места: холодное подвальное помещение с грубо сложенными стенами и холодным неоновым светом на бетонном потолке. И он, наступающий на пятки величайшей тайне человечества. Он указал на ванночку со вторым письмом:
— Почему ты скрыл это от нас?
Иешуа медленно подошёл поближе. Он посмотрел на Стивена, потом на древнюю бумагу и призрачно мерцающие на ней фрагменты письма, потом снова на Стивена.
— А ты не понимаешь? — тихо спросил он.
— Нет.
— Я не мог. Когда вчера вечером я читал это, во мне всё переворачивалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
Иешуа обманул их.
В одной ванночке лежал листок, который они вчера обработали. Древний текст поблёскивал неземным золотым светом точно так, как Стивен запомнил со вчерашней ночи.
В другой ванночке лежал другой листок, про который Иешуа уверял, что не смог сделать его текст читаемым.
Иешуа говорил, что экспериментировал с этим листом. Это была правда. Однако то, что запись не восприняла маркирующее средство, как утверждал Иешуа, было на самом деле не так, потому что отдельные слова и фрагменты фраз зажглись под ультрафиолетовой лампой.
— Откуда ты это знал?
— Я почувствовал, что он хочет от нас что-то скрыть, — объяснил Стивен. — Только до моего сознания в тот момент это не дошло. И лишь сегодня, спокойно поразмыслив, я додумался.
Он подтянул к себе лупу и попытался разобрать видимые слова.
моя мать имела обыкновение
— Что такое? — пробормотал он. — Зачем нам его мать?
не почувствуешь дыхание истории, если, ты не
Что это, вообще, за письмо он нашёл? Стивен передвинул лупу дальше. Шрифт был явно менее читаемый, чем на первом листке, который они расшифровали вчера. Приходилось вглядываться очень долго и напряжённо, чтобы отдельные штрихи сложились в буквы и слова.
но
несправедливо
Стивен почувствовал нарастающее отчаяние. Господи, ну о чём говорит этот человек?
— Ну? — напряжённо спросила Юдифь. — Что там?
— Что-то насчёт мудростей, которые преподала ему его мать, — с недоумением сказал Стивен. Ну и типов же забрасывают в прошлое! Неужели этому придурку больше не нашлось о чём написать в своём, возможно, единственном письме в будущее?
— Его мать?
— Какие-то сентенции насчёт дыхания истории, которое не почувствуешь, если… что-то там. Непонятно.
Этого не могло быть. Он, Стивен Фокс, находит письмо единственного в мире странника во времени. Странника, который к тому же попал во времена Иисуса с видеокамерой и, по его собственному признанию, заснял там три кассеты общей продолжительностью в двенадцать часов с изображением основателя самой большой мировой религии. И потом оказывается, что в этом письме нет никаких указаний на то, где спрятаны эти кассеты?
Он продвинул лупу ещё дальше к концу. Там было ещё несколько нежно светящихся фрагментов, и в нижней трети страницы он наконец различил нечто многообещающее.
ста тридцати ярдах от юго-западного угла Храма в северном направлении
Стивен почувствовал, как его сердце внезапно заколотилось.
— Вот, — прошептал он. — Он описывает место.
Юдифь тоже сглотнула:
— Читай вслух.
— Ста тридцати ярдах от юго-западного угла Храма в северном направлении… Какой храм имеется в виду?
почти оранжевого цвета камень
— Ну, тот самый храм, — сказала Юдифь. — Иерусалимский. Сто тридцать ярдов — сколько это в метрах?
во втором ряду кладки от земли
— Примерно сто восемнадцать, — взволнованно сказал Стивен. То, что он здесь описывает, может быть только тем самым местом. Он водил лупой поверх всего листа, ища последнее подтверждение.
— О нет, — простонала рядом с ним Юдифь. — Вот оно:
камера спрятана
Стивен издал ликующий вопль. Слишком громкий звук, если вспомнить о том, что они здесь взломщики.
— От юго-западного угла Храма сто тридцать ярдов — или сто восемнадцать метров — севернее, до почти оранжевого камня во втором ряду кладки от земли. Там спрятана камера, — победно повторил он описание, так напоминавшее карты зарытых сокровищ в приключенческих книгах. — Есть у тебя хоть приблизительная догадка, что это может быть за место?
— Мы называем это место Kotel Ha-Ma'aravi, — произнёс в этот момент чей-то голос от двери.
Они испуганно обернулись. Там стоял Иешуа, с виду странно бледный и больной; он даже, кажется, от слабости держался за дверной косяк.
— Более известное, — слабо добавил он, — как Стена плача.
25
Нижеследующая глава посвящена подробному описанию находок в ареале 14/F.31, а именно скелета и могильных вложений. Этому должно быть предпослано предостережение, что многое в гипотезах, предлагаемых для объяснения находок, до предела перегрузит научную беспристрастность читателя, а в некоторых случаях даже переступит этот предел.
Профессор Уилфорд-Смит. «Сообщение о раскопках при Бет-Хамеше».
Стивен смотрел на Иешуа, но не видел его. У него было такое чувство, будто на голову ему надели огромный колокол и ударили по нему молотом и оглушили мощным гулом. Стена плача! Гениально. Невероятно. Как сами они до этого не додумались? Путешественник во времени спрятал камеру в самой большой святыне иудеев со времён их изгнания из Святой земли, и там она пролежала две тысячи лет. Стена плача, которая была не чем иным, как частью западной стены колоссального Храма Ирода — того самого Храма, о котором говорится в Новом Завете, — имела два преимущества, которые в данном случае делали её идеальным тайником. Во-первых, потому, что она освобождена от позднейших наслоений и была исследована и задокументирована буквально вплоть до квадратного сантиметра, и можно было точно сказать, что останется от неё через две тысячи лет. Во-вторых, никто не посмеет тронуть её без специального разрешения.
И это было прямо-таки фатально очевидно. Они имели дело с тайником не только абсолютно надёжным, но и абсолютно недоступным.
Юдифь между тем подошла к брату, приложила ладонь к его лбу. Вид у него был бледный и измученный, почти больной.
— Ты плохо выглядишь, — сказала она. — Что с тобой? Мы за тебя беспокоились, потому что ты не отвечал на звонки.
Он попытался улыбнуться и покачал головой:
— Ничего. У меня всё… ну, «хорошо» было бы преувеличением. Что, вид у меня потрёпанный, да?
— Нет, не потрёпанный, — ответила его сестра, — а абсолютно устрашающий. Где ты был всё это время?
— Я спал. Наверху, в ассистентской комнате. На диване. Собственно, я собирался поработать, но… А разбудил меня скрип, очень тихий и очень далёкий. Это ведь были вы, да? Большая дверь в выставочном зале. — Иешуа набрал воздуха — казалось, что он всё ещё борется с обмороком. — Как же вы проникли сюда без ключа?
— Дурацкий вопрос, — пробурчал Стивен. Колокольный набат просветления прекратился, музыка сфер отзвучала, и всё вокруг снова встало на свои места: холодное подвальное помещение с грубо сложенными стенами и холодным неоновым светом на бетонном потолке. И он, наступающий на пятки величайшей тайне человечества. Он указал на ванночку со вторым письмом:
— Почему ты скрыл это от нас?
Иешуа медленно подошёл поближе. Он посмотрел на Стивена, потом на древнюю бумагу и призрачно мерцающие на ней фрагменты письма, потом снова на Стивена.
— А ты не понимаешь? — тихо спросил он.
— Нет.
— Я не мог. Когда вчера вечером я читал это, во мне всё переворачивалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148