Вам никогда не получить на это разрешения.
— Поэтому мы сделаем это тайно.
— Тайно? Как это вам удастся?
— Я не знаю. Но я послал обоих техников в Иерусалим, чтобы они осмотрели это место.
— Это невозможно!
Каун глубоко вздохнул.
— Мистер Бар-Лев, я бы никогда не стал тем, кто я есть, если бы ориентировался на то, что якобы возможно или невозможно.
Археолог, кажется, весь изошёл на пот и отчаяние.
— Мистер Каун, при всём моём уважении к вам, вы не отдаёте себе отчёта в том, что задумали. Храмовая гора — святыня не только для евреев, но и для мусульман, и все, что там происходит, дело политическое. То, что вы задумали, может в буквальном смысле развязать войну!
— Мистер Бар-Лев, мне среди прочего принадлежит одна из ведущих мировых информационных сетей. Поверьте мне, я наилучшим образом осведомлён о политической ситуации в Израиле.
Бар-Лев, качая головой, упал на свой стул.
— Это безумие, — лепетал он. — Это безумие.
— Камера не в камне, — повторил профессор Уилфорд-Смит. — В этом я уверен на сто процентов. Она спрятана скорее всего в запечатанной амфоре в какой-нибудь незначительной пустынной пещерке, но уж никак не в этом обломке скалы.
— Может, под ним? — сказал Каун.
— Есть легенда, — вставил Гутьер, — согласно которой под камнем находится Ковчег завета.
— Тоже была бы неплохая находка.
— Каким образом камера могла попасть внутрь скалы? — спросил Гутьер. — Или под неё? Путешественник во времени, которого вы предположительно имеете в виду, действовал бы в то время, когда Иерусалимский храм был ещё цел и невредим и упомянутая скала служила в этом храме в качестве жертвенного камня. Это обстоятельство лишало его какой бы то ни было возможности подобраться к камню незамеченным.
Дебаты начинали действовать Кауну на нервы.
— Если нам удастся исследовать Храмовую гору, — сказал он, — мы сможем сэкономить на пустых домыслах. Тогда нам не придётся гадать, тогда мы будем знать. Это состояние для меня самое предпочтительное.
Он был благодарен Райану, который в этот момент вошёл в комнату, держа в руках мобильный телефон:
— Бассо, — сказал он, протягивая Кауну телефон.
***
Стивен Фокс сидел за своим включённым компьютером и не чувствовал в себе ни малейшего желания писать коммерческое предложение для Video World Dispatcher. Но не делать что-либо на том основании, что тебе не хочется, было непрофессионально. А Стивен Фокс не собирался когда бы то ни было действовать непрофессионально.
В первую очередь он подключился через мобильный телефон к своему домашнему компьютеру, разыскал в нём файлы, которые содержали тексты и иллюстрации, необходимые для составления коммерческого предложения, и запустил их скачивание. Когда по экрану медленно поползла полоска, показывающая процент переноса информации, и стало ясно, что это продлится ещё долго, Стивен откинулся на спинку стула и предался мыслям, которые носились в его мозгу, словно дикие пчёлы.
Представление, что Иисус, о котором говорится в церквах, на уроках богословия, в Священном Писании и в молитвах, мог на самом деле никогда не существовать, что все они попали под влияние мифа, что этот Иисус на самом деле был не более реален, чем рождественский Дед Мороз, якобы приносящий детям подарки, — показалось ему чистой издёвкой. И разве это не удивительно? Стивен, который на вопрос об отношении к религии без колебаний ответил бы, что религия его не интересует, а интересует только реальная жизнь, что вера, в которую он был крещён в юном детстве, давно снята со счёта и оставлена в прошлом. Что его можно было бы определить, как внедогматичного гуманиста. Который пытается поступать правильно. Старается жить прилично. И быть хорошим, но в меру и не бесцельно.
И вот теперь это его так занимает. Возможно, он боролся с образом Христа в себе гораздо ожесточённее, чем сам осознавал. Всё своё детство он наблюдал, как люди двоедушны по отношению к Богу. Его собственные родители и по сей день изображают набожных людей, насколько это принято в обществе, на самом же деле ведут жизнь, на которой никак не сказывается учение религии, к которой они принадлежат. Быть хорошим христианином означает ходить в церковь на Рождество и жертвовать на благие дела, если некуда деваться, но и то лишь столько, чтобы не злить соседей.
И лишь в редкие моменты они становились по-настоящему набожными. Как правило, в критических ситуациях. Когда у его матери начался тот приступ, который вначале приняли за инфаркт, отец созвал их всех, чтобы вместе помолиться за её здоровье. Это было очень стыдно. Но Богу, видимо, это понравилось, потому что в конце концов оказалось, что у матери не инфаркт, а какая-то вирусная атака.
Религия для его родителей, да и вообще для всех людей, которых он знал, была чем-то вроде зонтика. В хорошую погоду о зонтике вообще не думаешь. И вспоминаешь о нём, только когда начинается дождь. Но верить по-настоящему — не верил никто, кого он знал.
И когда он подрастал, вера, которой от него требовали, всё больше казалась ему неким наглым, беспочвенным притязанием. Взять, к примеру, непорочное зачатие. Когда ему было четырнадцать лет, одна его одноклассница забеременела, потому что была неосторожна во время любовных игр со своим другом, хотя оставалась при этом девственницей. Когда это обнаружилось, злорадным шуткам не было конца («И явился Мэри-Лу ангел, который сказал ей: Залезь ко мне в штаны — ха-ха-ха!»). Но никому, даже преподавателю Закона Божия не пришла в голову мысль, хотя бы в качестве гипотезы, что Мэри-Лу, может быть, родит следующего Спасителя.
И потом был ещё Ник. Ник Фостер. Он был его лучшим другом с самого раннего детства. Они торжественно поклялись друг другу в вечной дружбе. Они вместе собирали фантики и картинки из упаковок с кукурузными хлопьями. Подсматривали за взрослыми девушками во время купания на озере и подшучивали над их наготой. Обсуждали, кем им стать, когда вырастут. Стивен собирался стать астронавтом, а Ник — сенатором.
А потом Ник утонул. В самый обыкновенный день, осенью. Он упал в озеро, ударился головой, потерял сознание и утонул. Ему было ровно десять лет.
Стивен и сейчас помнил эту картину, как Ник лежал в гробу, поставленном на его кровати. В комнате всё было непривычно прибрано. Ещё два дня назад они вместе сидели на этой кровати, смотрели телевизор, а комната представляла собой такой привычный, уютный свинарник. И Ник дал ему почитать толстый том про Бэтмэна. Когда после похорон Стивен принёс эту книгу, сестра Ника сказала, чтоб он оставил её себе. Он и сейчас ещё бережёт её.
Стивен невидящими глазами смотрел на серую стену палатки, и она расплывалась перед его взором. В те дни, оставшись один, чувствуя себя покинутым, он молился, чтобы Ник снова ожил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
— Поэтому мы сделаем это тайно.
— Тайно? Как это вам удастся?
— Я не знаю. Но я послал обоих техников в Иерусалим, чтобы они осмотрели это место.
— Это невозможно!
Каун глубоко вздохнул.
— Мистер Бар-Лев, я бы никогда не стал тем, кто я есть, если бы ориентировался на то, что якобы возможно или невозможно.
Археолог, кажется, весь изошёл на пот и отчаяние.
— Мистер Каун, при всём моём уважении к вам, вы не отдаёте себе отчёта в том, что задумали. Храмовая гора — святыня не только для евреев, но и для мусульман, и все, что там происходит, дело политическое. То, что вы задумали, может в буквальном смысле развязать войну!
— Мистер Бар-Лев, мне среди прочего принадлежит одна из ведущих мировых информационных сетей. Поверьте мне, я наилучшим образом осведомлён о политической ситуации в Израиле.
Бар-Лев, качая головой, упал на свой стул.
— Это безумие, — лепетал он. — Это безумие.
— Камера не в камне, — повторил профессор Уилфорд-Смит. — В этом я уверен на сто процентов. Она спрятана скорее всего в запечатанной амфоре в какой-нибудь незначительной пустынной пещерке, но уж никак не в этом обломке скалы.
— Может, под ним? — сказал Каун.
— Есть легенда, — вставил Гутьер, — согласно которой под камнем находится Ковчег завета.
— Тоже была бы неплохая находка.
— Каким образом камера могла попасть внутрь скалы? — спросил Гутьер. — Или под неё? Путешественник во времени, которого вы предположительно имеете в виду, действовал бы в то время, когда Иерусалимский храм был ещё цел и невредим и упомянутая скала служила в этом храме в качестве жертвенного камня. Это обстоятельство лишало его какой бы то ни было возможности подобраться к камню незамеченным.
Дебаты начинали действовать Кауну на нервы.
— Если нам удастся исследовать Храмовую гору, — сказал он, — мы сможем сэкономить на пустых домыслах. Тогда нам не придётся гадать, тогда мы будем знать. Это состояние для меня самое предпочтительное.
Он был благодарен Райану, который в этот момент вошёл в комнату, держа в руках мобильный телефон:
— Бассо, — сказал он, протягивая Кауну телефон.
***
Стивен Фокс сидел за своим включённым компьютером и не чувствовал в себе ни малейшего желания писать коммерческое предложение для Video World Dispatcher. Но не делать что-либо на том основании, что тебе не хочется, было непрофессионально. А Стивен Фокс не собирался когда бы то ни было действовать непрофессионально.
В первую очередь он подключился через мобильный телефон к своему домашнему компьютеру, разыскал в нём файлы, которые содержали тексты и иллюстрации, необходимые для составления коммерческого предложения, и запустил их скачивание. Когда по экрану медленно поползла полоска, показывающая процент переноса информации, и стало ясно, что это продлится ещё долго, Стивен откинулся на спинку стула и предался мыслям, которые носились в его мозгу, словно дикие пчёлы.
Представление, что Иисус, о котором говорится в церквах, на уроках богословия, в Священном Писании и в молитвах, мог на самом деле никогда не существовать, что все они попали под влияние мифа, что этот Иисус на самом деле был не более реален, чем рождественский Дед Мороз, якобы приносящий детям подарки, — показалось ему чистой издёвкой. И разве это не удивительно? Стивен, который на вопрос об отношении к религии без колебаний ответил бы, что религия его не интересует, а интересует только реальная жизнь, что вера, в которую он был крещён в юном детстве, давно снята со счёта и оставлена в прошлом. Что его можно было бы определить, как внедогматичного гуманиста. Который пытается поступать правильно. Старается жить прилично. И быть хорошим, но в меру и не бесцельно.
И вот теперь это его так занимает. Возможно, он боролся с образом Христа в себе гораздо ожесточённее, чем сам осознавал. Всё своё детство он наблюдал, как люди двоедушны по отношению к Богу. Его собственные родители и по сей день изображают набожных людей, насколько это принято в обществе, на самом же деле ведут жизнь, на которой никак не сказывается учение религии, к которой они принадлежат. Быть хорошим христианином означает ходить в церковь на Рождество и жертвовать на благие дела, если некуда деваться, но и то лишь столько, чтобы не злить соседей.
И лишь в редкие моменты они становились по-настоящему набожными. Как правило, в критических ситуациях. Когда у его матери начался тот приступ, который вначале приняли за инфаркт, отец созвал их всех, чтобы вместе помолиться за её здоровье. Это было очень стыдно. Но Богу, видимо, это понравилось, потому что в конце концов оказалось, что у матери не инфаркт, а какая-то вирусная атака.
Религия для его родителей, да и вообще для всех людей, которых он знал, была чем-то вроде зонтика. В хорошую погоду о зонтике вообще не думаешь. И вспоминаешь о нём, только когда начинается дождь. Но верить по-настоящему — не верил никто, кого он знал.
И когда он подрастал, вера, которой от него требовали, всё больше казалась ему неким наглым, беспочвенным притязанием. Взять, к примеру, непорочное зачатие. Когда ему было четырнадцать лет, одна его одноклассница забеременела, потому что была неосторожна во время любовных игр со своим другом, хотя оставалась при этом девственницей. Когда это обнаружилось, злорадным шуткам не было конца («И явился Мэри-Лу ангел, который сказал ей: Залезь ко мне в штаны — ха-ха-ха!»). Но никому, даже преподавателю Закона Божия не пришла в голову мысль, хотя бы в качестве гипотезы, что Мэри-Лу, может быть, родит следующего Спасителя.
И потом был ещё Ник. Ник Фостер. Он был его лучшим другом с самого раннего детства. Они торжественно поклялись друг другу в вечной дружбе. Они вместе собирали фантики и картинки из упаковок с кукурузными хлопьями. Подсматривали за взрослыми девушками во время купания на озере и подшучивали над их наготой. Обсуждали, кем им стать, когда вырастут. Стивен собирался стать астронавтом, а Ник — сенатором.
А потом Ник утонул. В самый обыкновенный день, осенью. Он упал в озеро, ударился головой, потерял сознание и утонул. Ему было ровно десять лет.
Стивен и сейчас помнил эту картину, как Ник лежал в гробу, поставленном на его кровати. В комнате всё было непривычно прибрано. Ещё два дня назад они вместе сидели на этой кровати, смотрели телевизор, а комната представляла собой такой привычный, уютный свинарник. И Ник дал ему почитать толстый том про Бэтмэна. Когда после похорон Стивен принёс эту книгу, сестра Ника сказала, чтоб он оставил её себе. Он и сейчас ещё бережёт её.
Стивен невидящими глазами смотрел на серую стену палатки, и она расплывалась перед его взором. В те дни, оставшись один, чувствуя себя покинутым, он молился, чтобы Ник снова ожил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148