Общее руководство было возложено на автора этого сообщения, тогда как д-р ШИМОН БАР-ЛЕВ числился ответственным за документацию. Десятником по подготовительным работам был РАФИ БАНЬЯМА-НИ. Из-за протяжённости поля раскопок в работе использовалось временами до ста девятнадцати вольнонаёмных рабочих.
Профессор Чарльз Уилфорд-Смит. «Сообщение о раскопках при Бет-Хамеше»
Телефон зазвонил незадолго до ужина.
После второго звонка из кухни показалась Лидия Эйзенхардт, вытирая руки о передник перед тем, как снять трубку. Телефонный аппарат был со старомодным диском для набора номера и с тяжёлой, массивной трубкой. Он висел на стене в тёмной прихожей и вынуждал все телефонные разговоры вести между гардеробом с плащами и пальто и обувной полкой, забитой разноцветными детскими резиновыми сапогами. Этот телефон достался им от предыдущего владельца дома, прожившего здесь сорок лет, и они решили оставить его.
— Эйзенхардт, — назвалась Лидия.
Звонкий и чистый голос на другом конце провода говорил по-немецки свободно, но с отчётливым американским акцентом:
— Это офис Джона Кауна, меня зовут Сьюзен Миллер. Могу ли я поговорить с господином Петером Эйзенхардтом?
— Одну минутку, сейчас я его позову. Ведь вы звоните из-за границы?
— Да, из Нью-Йорка.
Лидия под сильным впечатлением кивнула своему отражению в зеркале гардероба. Её мужу звонили много и часто, но такое случилось впервые.
— Я потороплю его.
Она отложила трубку, поспешила к лестнице, ведущей на второй этаж, и быстро поднялась на несколько ступеней.
— Петер?
— Да!? — послышалось из-за двери его кабинета.
— Тебя к телефону! — И, с особым ударением: — Нью-Йорк!
Некоторым словам, кажется, изначально присуще некое волшебство. «Нью-Йорк» принадлежит к таким словам. Для писателя Нью-Йорк — то же, что для актёра Голливуд: центр мира, Олимп искусства — желанное, чудодейственное, ужасающее, презренное место, в котором — и только в нём — карьера может достигнуть своей вершины. Нью-Йорк! Это могло значить только: «Даблдэй». Или «Рэндом Хаус». Или «Саймон энд Шустёр». Или «Альфред Кнопф». Или «Тайм Уорнер»… Это могло значить только то, что наконец-то удалось дело с долгожданной продажей в Соединённые Штаты прав на перевод его книг…
Только бы не свихнуться. Петер Эйзенхардт оглядел большой лист ватмана, висевший перед ним на стене за письменным столом, усеянный разнокалиберными стрелками, загадочными символами, именами, налезающими друг на друга заметками, наклеенными записочками и фотографиями из газет. Набросок его нового романа, над которым он как раз работал. Временами он думал: сам по себе этот набросок размером три на полтора метра уже представляет собой произведение искусства. Теперь он подумал только: Нью-Йорк! — Иду, иду!
Он не мог дышать, когда подоспел к телефону. Лидия, напряжённо вслушиваясь, стояла в дверях кухни, из которой пахло уксусом, базиликой и свеженарезанными огурцами.
— Петер Эйзенхардт, — назвался он и глянул на своё отражение в зеркале. Он всё ещё сохранял стройность, несмотря на малоподвижный, преимущественно сидячий образ жизни, только волосы начали угрожающе редеть. Как это будет выглядеть на обложке американского издания?
— Добрый день, господин Эйзенхардт, — услышал он голос и в самом деле американки, которая на удивление хорошо владела немецким. — Меня зовут Сьюзен Миллер, я секретарша господина Джона Кауна. Вам о чём-нибудь говорит это имя?
Каун? Джон Каун? Он напрягся. Надеясь, что эта персона не из тех, не знать которых равносильно нокауту.
— Честно говоря, нет. А мне это имя должно о чём-то говорить?
— Мистер Каун — председатель правления «Каун Энтерпрайзес», холдинга, которому принадлежит, в числе прочих, также телевизионная компания N.E.W., News and Entertainment Worldwide…
— Конкурент Си-Эн-Эн?
В следующее мгновение он готов был откусить себе язык на сорвавшуюся с него реплику.
— М-м, да. Мы работаем над тем, чтобы стать номером один.
Действительно глупо.
— Хорошо, — парализованно сказал Эйзенхардт.
— В числе прочего, — продолжал голос, — холдингу «Каун Энтерпрайзес» принадлежит и немецкое издательство, которое публикует ваши романы…
— Ах, — сказал Эйзенхардт. Об этом он не знал. Удивительно.
— Мистер Каун просил передать вам, что он очень гордится тем, что публикует ваши произведения. Он поручил мне спросить, не может ли он ангажировать вас на несколько дней.
— Ангажировать? — эхом отозвался Петер Эйзенхардт. — Вы хотите сказать, на несколько выступлений? Поездка с выступлениями?
Это было почти так же хорошо, как продажа прав. Сейчас это пришлось бы ему как нельзя кстати.
— Не совсем, — поправил его голос на другом конце провода. — Мистер Каун хотел бы ангажировать ваш научно-фантастический образ мышления. Вашу писательскую фантазию.
— Мою писательскую фантазию? И для чего она ему понадобилась?
— Этого я не знаю. Я лишь уполномочена предложить вам гонорар в две тысячи долларов в день; разумеется, все расходы компания берёт на себя..
Петер Эйзенхардт посмотрел на свою жену, вытаращив глаза, она тоже смотрела на него такими же выпученными глазами.
Две тысячи долларов в день? Какой же сейчас у нас курс доллара?
— И на сколько дней предполагает мистер Каун…?
— Самое меньшее, на одну неделю, возможно, дольше. Но вылететь вы должны завтра.
— Уже завтра?
— Да. Таково условие.
Лидия сперва сглотнула, а потом подняла вверх сразу оба больших пальца. Деньги им были очень нужны. Давно причитающиеся выплаты из издательства всё не приходили и не приходили, а один из журналов, для которых Эйзенхардт иногда писал ради денег, отклонил его статью, на которую он потратил страшно много времени.
— И вы не знаете, что я за это должен делать, за эти две тысячи долларов в день? — ещё раз недоверчиво переспросил Петер Эйзенхардт.
— Нет, к сожалению, не знаю. Но договор, который я должна отправить вам по факсу в случае вашего согласия, это наш типовой договор для консультантов. Таким образом, я могу предположить, что он ждёт от вас консультаций по какому-то делу.
Петер Эйзенхардт глубоко вздохнул и переглянулся с женой, которая ободряюще и одобрительно кивнула ему. Ну и, конечно же, он ощутил манящий зов приключений и неизвестности. Почему бы нет? Снова отправиться в неведомую даль, на некоторое время покинуть жену и детей…
— Хорошо, — ответил он.
— Окей, — сказала женщина, и в голосе её прозвучало облегчение. Наверное, мрачно подумал Эйзенхардт, ей пришлось сегодня обзвонить уже целый список авторов, у которых не было ни времени, ни желания срываться с места, потому что писательством они зарабатывали больше, чем им мог дать гонорар консультанта.
— Я закажу для вас билет из Франкфурта, — деловито продолжал голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
Профессор Чарльз Уилфорд-Смит. «Сообщение о раскопках при Бет-Хамеше»
Телефон зазвонил незадолго до ужина.
После второго звонка из кухни показалась Лидия Эйзенхардт, вытирая руки о передник перед тем, как снять трубку. Телефонный аппарат был со старомодным диском для набора номера и с тяжёлой, массивной трубкой. Он висел на стене в тёмной прихожей и вынуждал все телефонные разговоры вести между гардеробом с плащами и пальто и обувной полкой, забитой разноцветными детскими резиновыми сапогами. Этот телефон достался им от предыдущего владельца дома, прожившего здесь сорок лет, и они решили оставить его.
— Эйзенхардт, — назвалась Лидия.
Звонкий и чистый голос на другом конце провода говорил по-немецки свободно, но с отчётливым американским акцентом:
— Это офис Джона Кауна, меня зовут Сьюзен Миллер. Могу ли я поговорить с господином Петером Эйзенхардтом?
— Одну минутку, сейчас я его позову. Ведь вы звоните из-за границы?
— Да, из Нью-Йорка.
Лидия под сильным впечатлением кивнула своему отражению в зеркале гардероба. Её мужу звонили много и часто, но такое случилось впервые.
— Я потороплю его.
Она отложила трубку, поспешила к лестнице, ведущей на второй этаж, и быстро поднялась на несколько ступеней.
— Петер?
— Да!? — послышалось из-за двери его кабинета.
— Тебя к телефону! — И, с особым ударением: — Нью-Йорк!
Некоторым словам, кажется, изначально присуще некое волшебство. «Нью-Йорк» принадлежит к таким словам. Для писателя Нью-Йорк — то же, что для актёра Голливуд: центр мира, Олимп искусства — желанное, чудодейственное, ужасающее, презренное место, в котором — и только в нём — карьера может достигнуть своей вершины. Нью-Йорк! Это могло значить только: «Даблдэй». Или «Рэндом Хаус». Или «Саймон энд Шустёр». Или «Альфред Кнопф». Или «Тайм Уорнер»… Это могло значить только то, что наконец-то удалось дело с долгожданной продажей в Соединённые Штаты прав на перевод его книг…
Только бы не свихнуться. Петер Эйзенхардт оглядел большой лист ватмана, висевший перед ним на стене за письменным столом, усеянный разнокалиберными стрелками, загадочными символами, именами, налезающими друг на друга заметками, наклеенными записочками и фотографиями из газет. Набросок его нового романа, над которым он как раз работал. Временами он думал: сам по себе этот набросок размером три на полтора метра уже представляет собой произведение искусства. Теперь он подумал только: Нью-Йорк! — Иду, иду!
Он не мог дышать, когда подоспел к телефону. Лидия, напряжённо вслушиваясь, стояла в дверях кухни, из которой пахло уксусом, базиликой и свеженарезанными огурцами.
— Петер Эйзенхардт, — назвался он и глянул на своё отражение в зеркале. Он всё ещё сохранял стройность, несмотря на малоподвижный, преимущественно сидячий образ жизни, только волосы начали угрожающе редеть. Как это будет выглядеть на обложке американского издания?
— Добрый день, господин Эйзенхардт, — услышал он голос и в самом деле американки, которая на удивление хорошо владела немецким. — Меня зовут Сьюзен Миллер, я секретарша господина Джона Кауна. Вам о чём-нибудь говорит это имя?
Каун? Джон Каун? Он напрягся. Надеясь, что эта персона не из тех, не знать которых равносильно нокауту.
— Честно говоря, нет. А мне это имя должно о чём-то говорить?
— Мистер Каун — председатель правления «Каун Энтерпрайзес», холдинга, которому принадлежит, в числе прочих, также телевизионная компания N.E.W., News and Entertainment Worldwide…
— Конкурент Си-Эн-Эн?
В следующее мгновение он готов был откусить себе язык на сорвавшуюся с него реплику.
— М-м, да. Мы работаем над тем, чтобы стать номером один.
Действительно глупо.
— Хорошо, — парализованно сказал Эйзенхардт.
— В числе прочего, — продолжал голос, — холдингу «Каун Энтерпрайзес» принадлежит и немецкое издательство, которое публикует ваши романы…
— Ах, — сказал Эйзенхардт. Об этом он не знал. Удивительно.
— Мистер Каун просил передать вам, что он очень гордится тем, что публикует ваши произведения. Он поручил мне спросить, не может ли он ангажировать вас на несколько дней.
— Ангажировать? — эхом отозвался Петер Эйзенхардт. — Вы хотите сказать, на несколько выступлений? Поездка с выступлениями?
Это было почти так же хорошо, как продажа прав. Сейчас это пришлось бы ему как нельзя кстати.
— Не совсем, — поправил его голос на другом конце провода. — Мистер Каун хотел бы ангажировать ваш научно-фантастический образ мышления. Вашу писательскую фантазию.
— Мою писательскую фантазию? И для чего она ему понадобилась?
— Этого я не знаю. Я лишь уполномочена предложить вам гонорар в две тысячи долларов в день; разумеется, все расходы компания берёт на себя..
Петер Эйзенхардт посмотрел на свою жену, вытаращив глаза, она тоже смотрела на него такими же выпученными глазами.
Две тысячи долларов в день? Какой же сейчас у нас курс доллара?
— И на сколько дней предполагает мистер Каун…?
— Самое меньшее, на одну неделю, возможно, дольше. Но вылететь вы должны завтра.
— Уже завтра?
— Да. Таково условие.
Лидия сперва сглотнула, а потом подняла вверх сразу оба больших пальца. Деньги им были очень нужны. Давно причитающиеся выплаты из издательства всё не приходили и не приходили, а один из журналов, для которых Эйзенхардт иногда писал ради денег, отклонил его статью, на которую он потратил страшно много времени.
— И вы не знаете, что я за это должен делать, за эти две тысячи долларов в день? — ещё раз недоверчиво переспросил Петер Эйзенхардт.
— Нет, к сожалению, не знаю. Но договор, который я должна отправить вам по факсу в случае вашего согласия, это наш типовой договор для консультантов. Таким образом, я могу предположить, что он ждёт от вас консультаций по какому-то делу.
Петер Эйзенхардт глубоко вздохнул и переглянулся с женой, которая ободряюще и одобрительно кивнула ему. Ну и, конечно же, он ощутил манящий зов приключений и неизвестности. Почему бы нет? Снова отправиться в неведомую даль, на некоторое время покинуть жену и детей…
— Хорошо, — ответил он.
— Окей, — сказала женщина, и в голосе её прозвучало облегчение. Наверное, мрачно подумал Эйзенхардт, ей пришлось сегодня обзвонить уже целый список авторов, у которых не было ни времени, ни желания срываться с места, потому что писательством они зарабатывали больше, чем им мог дать гонорар консультанта.
— Я закажу для вас билет из Франкфурта, — деловито продолжал голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148