Сначала сердце его обливалось кровью, когда он начинал доставать книги из своих запасников, чтобы подготовить их для продажи. Но когда каталог был готов, Симон никак не мог дождаться первых заказов.
Хлопнула входная дверь, и Симон с удивлением увидел Макса, входящего следом за Клаудией в архив.
— Вот так сюрприз! — Симон поднялся, чтобы поцеловать дочь и пожать руку банкиру. — Я ждал вас только завтра на праздник. Есть какие-нибудь новости?
Прежде чем Макс ответил, Симон извинился и поспешил пригласить гостя пройти в дом. Когда они расселись в гостиной, Макс рассказал, что заседание правления банка состоялось еще вчера.
— Председатель правления должен в понедельник быть в Нью-Йорке, поэтому заседание провели заранее. Клаудиа рассказала вам, что члены правления хотели бы еще обдумать положения концепции фестиваля?
Симон был уже в курсе дела.
— Чтобы быть кратким, — Макс немного выпрямился в кресле, — все единогласно «за». Ваша концепция настолько же содержательна, насколько убедительна в финансовом плане. Обо всех организационных вопросах позаботится наш отдел общественных связей. Мне поручена содержательная часть проекта.
— Есть ли какие-нибудь решения относительно строительства павильона?
— На правлении мы не обсуждали все так детально, но за общий план финансирования отвечаю я и могу гарантировать, что средства будут выделены в должном объеме.
— Вот это меня действительно радует. Только официально вы как бы поддерживаете не меня, а «Дрезден-Вербунг».
Клаудиа успела предупредить Макса.
— Конечно, — подтвердил тот. Симон поднялся:
— За это стоит выпить. Клаудиа, достань, пожалуйста, бокалы. Я открою бутылочку вина.
Симон прошел в кухню, открыл шкаф, выбрал вино и вернулся к гостям.
— Вы останетесь до завтра?
— Да, я…
— Макс переночует у меня, — вмешалась Клаудиа.
— Ты имеешь в виду свою квартиру?
— Естественно.
Клаудиа знала, что отец не очень любит, когда в его доме гостит кто-то из посторонних. За исключением ее самой.
— Ну, тогда, — Симон поднял бокал, — выпьем за фестиваль в Дрездене. Я думаю, однако, — добавил он быстро, — что у меня уже более чем достаточно оснований обращаться к вам, господин Шнайдер, на ты. Прежде всего как у отца Клаудии. Если, конечно, ты не против.
— Конечно, нет.
Макс слегка покраснел и тоже поднял свой бокал.
— Клаудиа, Макс, за успех!
Потом Симон рассказал Максу о положении дел с той частью работы, которой занимался он сам.
— Я говорил с Георгом, сотрудником моего книжного салона. Георг начал писать программу для интернет-сайта. Регина Кляйн, управляющая делами магазина, отвечает за официальные контакты с издательствами и литераторами. Согласованный со мной поименный список будет готов на следующей неделе. Тогда я переговорю со своим архитектором по поводу павильона. Мы уже созванивались.
В конце разговора Макс поинтересовался, как идет расследование.
— Комиссар Шредер был у меня еще раз в прошедшую среду, — сказал Симон. — Мотив убийства остается загадкой. По данным полиции, да и у меня не было на этот счет никаких сомнений, финансовые дела Хильбрехта шли вполне успешно. Таким образом, деньги вряд ли были причиной. Я немало поломал голову, думая над мотивами этого преступления. Но у меня, как и у Шредера, нет никаких идей, что и почему здесь произошло.
Пробило пять часов. Клаудиа перевела разговор в другое русло:
— Тебе не надо напоминать, кто такой Хельмут Драйер?
— Конечно. — Симон удивленно посмотрел на дочь. — Но как ты можешь в такой замечательный момент заводить разговор об этом люмпене? — Он повернулся к Максу. — Это один из типов, которым следует запретить заниматься нашей профессией.
— Я в курсе, — ответил Макс. Симон удивился.
— В последние дни я немного познакомилась с положениями конкурсного права. Макс и госпожа Шольц, сотрудница берлинского отделения банка, помогли мне в этом. И у нас возникла такая идея…
Клаудиа обстоятельно изложила свой план относительно «Берлинер хефте», который после беседы с госпожой Шольц в принципе не изменился. Были лишь конкретизированы некоторые детали. Симон слушал. Его разбирал смех, но лицо оставалось при этом абсолютно серьезным.
— Хозяин нашей типографии мог бы подать ходатайство о проведении конкурса и оплатить судебные издержки. Что ты на это скажешь?
Клаудиа с облегчением вздохнула, наконец выплеснув наружу так долго мучившую ее проблему. Симон церемонно раскуривал сигару. Клаудиа вопросительно посмотрела на Макса. Тот лишь беспокойно улыбался. Он знал, чего стоят такие паузы в деловых переговорах.
— Хорошо, — заключил Симон. — Не блестяще, но хорошо. Но ты уверен, что этот план сработает?
Вопрос был адресован Максу.
— Конечно, может и не сработать, если господин Драйер внезапно расплатится по долгам. Но, по мнению Клаудии, это нереально.
— Согласен. Когда собираетесь начать?
— В понедельник, — в один голос откликнулись Клаудиа и Макс.
Симон расположился в гостиной с книгой в руках, Джулия хлопотала на кухне. Часы показывали восемь вечера. В дверь кто-то позвонил.
— Уже иду! — крикнул Симон.
Он весьма удивился, кого принесло в такое время. Перед дверью стояла Франциска Райнике.
— Извините. Я, вероятно, помешала. Я…
— Нет. Входите. — Симон посторонился, пропуская ее. — Мы можем пройти на террасу.
На Франциске было облегающее темное платье, великолепно подчеркивавшее ее фигуру. Симон уловил нежный аромат духов.
— Незадолго до вашего прихода здесь была дочь. Мы пили вино. Я охотно продолжил бы это с вами…
— Но только один бокал.
Симон принес бутылку и наполнил бокалы.
— Вы уже… подождите… ровно четыре недели в Берлине. Как вам город?
Франциска отпила глоток и задумалась на секунду.
— Ответить сразу непросто. Вы же знаете, я приехала из Мейсена. По сравнению с моим городом Берлин огромен. Здесь шумно, суетливо как-то. Очень сложно ориентироваться. Масса впечатлений, которые устаешь перерабатывать. Но вот в прошлое воскресенье я выкроила время, чтобы прогуляться по центру после обеда. Прошлась по улочкам, пролегающим вблизи от Ку'дамм, и поняла, что Берлин может быть совсем другим, тихим и спокойным. Было довольно тепло. Я не переставала удивляться окружившей меня тишине. Не знаю, понимаете ли вы меня?
— О да! Подождите-ка минутку. — Симон прошел в библиотеку и вернулся с какой-то книгой в руках. Он сел, пролистал несколько страниц и начал читать: — «Летом в конце каждой недели наш город практически вымирает. И мы, берлинцы, выходим на улицы. Всю неделю эти улицы живут собственной, не касающейся нас жизнью. Мы делим их с миллионами других людей, для которых наш Берлин вообще не город, а лишь место, где они занимаются бизнесом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Хлопнула входная дверь, и Симон с удивлением увидел Макса, входящего следом за Клаудией в архив.
— Вот так сюрприз! — Симон поднялся, чтобы поцеловать дочь и пожать руку банкиру. — Я ждал вас только завтра на праздник. Есть какие-нибудь новости?
Прежде чем Макс ответил, Симон извинился и поспешил пригласить гостя пройти в дом. Когда они расселись в гостиной, Макс рассказал, что заседание правления банка состоялось еще вчера.
— Председатель правления должен в понедельник быть в Нью-Йорке, поэтому заседание провели заранее. Клаудиа рассказала вам, что члены правления хотели бы еще обдумать положения концепции фестиваля?
Симон был уже в курсе дела.
— Чтобы быть кратким, — Макс немного выпрямился в кресле, — все единогласно «за». Ваша концепция настолько же содержательна, насколько убедительна в финансовом плане. Обо всех организационных вопросах позаботится наш отдел общественных связей. Мне поручена содержательная часть проекта.
— Есть ли какие-нибудь решения относительно строительства павильона?
— На правлении мы не обсуждали все так детально, но за общий план финансирования отвечаю я и могу гарантировать, что средства будут выделены в должном объеме.
— Вот это меня действительно радует. Только официально вы как бы поддерживаете не меня, а «Дрезден-Вербунг».
Клаудиа успела предупредить Макса.
— Конечно, — подтвердил тот. Симон поднялся:
— За это стоит выпить. Клаудиа, достань, пожалуйста, бокалы. Я открою бутылочку вина.
Симон прошел в кухню, открыл шкаф, выбрал вино и вернулся к гостям.
— Вы останетесь до завтра?
— Да, я…
— Макс переночует у меня, — вмешалась Клаудиа.
— Ты имеешь в виду свою квартиру?
— Естественно.
Клаудиа знала, что отец не очень любит, когда в его доме гостит кто-то из посторонних. За исключением ее самой.
— Ну, тогда, — Симон поднял бокал, — выпьем за фестиваль в Дрездене. Я думаю, однако, — добавил он быстро, — что у меня уже более чем достаточно оснований обращаться к вам, господин Шнайдер, на ты. Прежде всего как у отца Клаудии. Если, конечно, ты не против.
— Конечно, нет.
Макс слегка покраснел и тоже поднял свой бокал.
— Клаудиа, Макс, за успех!
Потом Симон рассказал Максу о положении дел с той частью работы, которой занимался он сам.
— Я говорил с Георгом, сотрудником моего книжного салона. Георг начал писать программу для интернет-сайта. Регина Кляйн, управляющая делами магазина, отвечает за официальные контакты с издательствами и литераторами. Согласованный со мной поименный список будет готов на следующей неделе. Тогда я переговорю со своим архитектором по поводу павильона. Мы уже созванивались.
В конце разговора Макс поинтересовался, как идет расследование.
— Комиссар Шредер был у меня еще раз в прошедшую среду, — сказал Симон. — Мотив убийства остается загадкой. По данным полиции, да и у меня не было на этот счет никаких сомнений, финансовые дела Хильбрехта шли вполне успешно. Таким образом, деньги вряд ли были причиной. Я немало поломал голову, думая над мотивами этого преступления. Но у меня, как и у Шредера, нет никаких идей, что и почему здесь произошло.
Пробило пять часов. Клаудиа перевела разговор в другое русло:
— Тебе не надо напоминать, кто такой Хельмут Драйер?
— Конечно. — Симон удивленно посмотрел на дочь. — Но как ты можешь в такой замечательный момент заводить разговор об этом люмпене? — Он повернулся к Максу. — Это один из типов, которым следует запретить заниматься нашей профессией.
— Я в курсе, — ответил Макс. Симон удивился.
— В последние дни я немного познакомилась с положениями конкурсного права. Макс и госпожа Шольц, сотрудница берлинского отделения банка, помогли мне в этом. И у нас возникла такая идея…
Клаудиа обстоятельно изложила свой план относительно «Берлинер хефте», который после беседы с госпожой Шольц в принципе не изменился. Были лишь конкретизированы некоторые детали. Симон слушал. Его разбирал смех, но лицо оставалось при этом абсолютно серьезным.
— Хозяин нашей типографии мог бы подать ходатайство о проведении конкурса и оплатить судебные издержки. Что ты на это скажешь?
Клаудиа с облегчением вздохнула, наконец выплеснув наружу так долго мучившую ее проблему. Симон церемонно раскуривал сигару. Клаудиа вопросительно посмотрела на Макса. Тот лишь беспокойно улыбался. Он знал, чего стоят такие паузы в деловых переговорах.
— Хорошо, — заключил Симон. — Не блестяще, но хорошо. Но ты уверен, что этот план сработает?
Вопрос был адресован Максу.
— Конечно, может и не сработать, если господин Драйер внезапно расплатится по долгам. Но, по мнению Клаудии, это нереально.
— Согласен. Когда собираетесь начать?
— В понедельник, — в один голос откликнулись Клаудиа и Макс.
Симон расположился в гостиной с книгой в руках, Джулия хлопотала на кухне. Часы показывали восемь вечера. В дверь кто-то позвонил.
— Уже иду! — крикнул Симон.
Он весьма удивился, кого принесло в такое время. Перед дверью стояла Франциска Райнике.
— Извините. Я, вероятно, помешала. Я…
— Нет. Входите. — Симон посторонился, пропуская ее. — Мы можем пройти на террасу.
На Франциске было облегающее темное платье, великолепно подчеркивавшее ее фигуру. Симон уловил нежный аромат духов.
— Незадолго до вашего прихода здесь была дочь. Мы пили вино. Я охотно продолжил бы это с вами…
— Но только один бокал.
Симон принес бутылку и наполнил бокалы.
— Вы уже… подождите… ровно четыре недели в Берлине. Как вам город?
Франциска отпила глоток и задумалась на секунду.
— Ответить сразу непросто. Вы же знаете, я приехала из Мейсена. По сравнению с моим городом Берлин огромен. Здесь шумно, суетливо как-то. Очень сложно ориентироваться. Масса впечатлений, которые устаешь перерабатывать. Но вот в прошлое воскресенье я выкроила время, чтобы прогуляться по центру после обеда. Прошлась по улочкам, пролегающим вблизи от Ку'дамм, и поняла, что Берлин может быть совсем другим, тихим и спокойным. Было довольно тепло. Я не переставала удивляться окружившей меня тишине. Не знаю, понимаете ли вы меня?
— О да! Подождите-ка минутку. — Симон прошел в библиотеку и вернулся с какой-то книгой в руках. Он сел, пролистал несколько страниц и начал читать: — «Летом в конце каждой недели наш город практически вымирает. И мы, берлинцы, выходим на улицы. Всю неделю эти улицы живут собственной, не касающейся нас жизнью. Мы делим их с миллионами других людей, для которых наш Берлин вообще не город, а лишь место, где они занимаются бизнесом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68