Они собирались пробыть в Сан-Франциско до завтрашнего вечера. Завтра Арран устраивала вечер с автографами в магазине «Могал букс».
Изабель стала кинозвездой и очень много работала.
Сейчас она одновременно снималась в двух фильмах и уже подписала контракт на третий. Съемки должны начаться сразу после окончания этих двух фильмов. Она сменила агента. Теперь вместо Дэвиса Уиттэкера ее представлял кто-то из знаменитостей, кажется, Уильям Моррис. Арран не представляла себе, как Изабель все это выдерживает.
Она переехала в громадный особняк в южном колониальном стиле, наняла огромный штат прислуги и няню из Англии для близнецов. И она всегда была страшно занята. Даже в те короткие периоды, когда не работала.
Бесконечные приемы, встречи с богатыми и знатными или просто известными людьми, такими, как теперешний конгрессмен, или мексиканский нефтяной миллионер, или иранский принц. Еще она постоянно покупала новые наряды для себя и подарки для других. У двухлетних близнецов были, наверное, все игрушки, какие только существуют на свете, а их шкафы ломились от одежды — они бы не могли ее всю износить за целую жизнь.
Сама Изабель стала воплощенным божеством Голливуда. Тонкая, изящная, великолепная. Каждая черта лица, фигуры, деталь одежды — само совершенство.
Арран, правда, иногда казалось, что Изабель слишком шикарно одевается, слишком много смеется, слишком часто откидывает с лица волосы… и слишком много пьет.
Больше, чем когда бы то ни было.
Кристиан, изящная, элегантная, загорелая, казалась отполированной до блеска. После громкого, хотя и вполне дружелюбного разрыва со Стивом Романо («Мы оба свободные люди и чувствуем, что настало время двигаться дальше») она целый год провела в компании автомобилиста-гонщика француза Рауля Валми.
— Как интересно! — возбужденно говорила Арран. — Но это же ужасно. Что ты делаешь, когда он на треке? Я бы с ума сошла от страха.
— Я больше не хожу смотреть гонки. Лежу в это время на берегу у какого-нибудь бассейна. Как ты думаешь, откуда у меня этот загар?
Сейчас она чувствовала, что готова двигаться дальше.
Вначале это все было захватывающе, но теперь интерес пропал. Рауль Валми оказался ужасным занудой. В жизни его волновали три вещи — автомобили, секс и он сам.
В свои двадцать семь лет он был красив грубоватой красотой, с сильным, волосатым крестьянским телом.
Сколько раз, лежа на кровати рядом с ним в каком-нибудь из городов Европы, Кристиан наблюдала, как Рауль внимательно изучает себя в зеркале, напрягает и расслабляет мышцы ягодиц, задумчиво проводит руками по ребрам и грудной клетке, по плоскому волосатому животу, поглаживает свои мощные бедра. Через пятнадцать минут этого самолюбования Кристиан по ритмичным движениям его плеч и спины могла сказать, что теперь он поглаживает пенис, торжествующе наблюдая за тем, как наступает эрекция. После этого он поворачивался к ней и демонстрировал ей член с гордостью шеф-повара, достающего из духовки пышное суфле.
Нет, положительно пора двигаться дальше.
Она никогда не была большой любительницей автогонок. Следя за автомобилями на треке, она не могла отличить машину Рауля от других. Они мчатся мимо и скрываются из вида, так что глазом моргнуть не успеешь.
От их рева у нее начиналась головная боль. Так же как и от запахов бензина и перегретого металла, от бесконечных пресс-конференций и приемов, на которых Рауль хвастался и пыжился, как индюк.
Почему бы ей не поступить так, как хочется? Она может себе это позволить. Вот пройдет вечеринка с автографами в честь книги Арран, и она отправится дальше.
В другую страну, на другой континент, к другому мужчине… Как это прекрасно — быть совершенно свободной.
Фридом устроил очень оригинальную витрину для книги Арран. Выставил коробки с огромными заголовками, в которых она была упакована, затейливо украсил их пучками соломы. Синдбад немедленно разрушил всю его работу, усевшись в самой середине витрины. Фридом чуть не плакал.
— Не переживай, Фридом, — утешал его Рингмэйден. — Мы их распродадим прежде, чем увидят твою витрину.
— Вы правда так думаете?
Арран никак не могла поверить, что книгу раскупят.
Она боялась, что ее никто не захочет купить… никто даже не придет в магазин.
— Сейчас только половина пятого, — терпеливо повторял Рингмэйден. — Вечер назначен на пять.
— Как я выгляжу?
— Прекрасно. Лучше, чем на телеинтервью. Прекрати суетиться.
Сегодня она оделась по-своему, не обращая внимания на слова Изабель о том, как должна выглядеть знаменитая писательница.
— Это мой вечер, и я хочу быть сама собой.
Она надела рубашку из хлопка с цветным поясом из индийского магазина в Беркли — подарком Фридома — и свои обычные джинсы, правда, закатанные до колен, чтобы были видны новые ботинки.
Вечер прошел успешно. Пришли все — общественные деятели, столпы общества, представители прессы.
А вереница праздношатающихся с Норт-Бич, заглянувших на огонек за дармовой выпивкой и угощением, придала всему мероприятию эксцентричную богемную окраску.
В течение получаса Арран сидела за столиком, надписывая книги, пока они не разошлись, все до единой.
Изабель заказала сотню экземпляров для друзей в Лос-Анджелесе.
Фридом, в первом в его жизни костюме-тройке, купленном утром специально для этого случая за семнадцать с половиной долларов, обносил гостей шампанским.
Ящики с шампанским прибыли в качестве сюрприза от Изабель, так же как сыр, паштеты и прочие деликатесы из дорогого магазина.
Фридом выглядит просто красавцем, думала Арран.
Волосы стянуты в аккуратный хвостик, бороду сбрил, и костюм хорошо сидит. Его можно принять за молодого преуспевающего служащего какой-нибудь фирмы. Рингмэйден сообщил, что Фридом преодолел ужас перед змеями и злыми духами и перестал употреблять ЛСД. Фридом начал меняться к лучшему. И этим изменениям суждено будет изменить его жизнь. Не пройдет и шести лет, как он и в самом деле станет преуспевающим служащим, будет жить в собственном доме с женой и ребенком.
Сам Рингмэйден был в своей стихии — в центре внимания представителей литературного мира и прессы города Сан-Франциско.
Изабель, как всегда, выглядела потрясающе в своем фирменном сочетании черного и белого цветов. Весело болтала с многочисленными поклонниками и доброжелателями. Конгрессмен не отходил от нее ни на шаг.
Кристиан без устали отвечала на вопросы о своем романе с Раулем Валми. На следующий день о ней напишут в светских колонках всех газет, на зависть миллионам домашних хозяек и секретарш, которые бы отдали все на свете, чтобы только вкусить той блестящей, романтической жизни, какой живет Кристиан Уинтер.
На протяжении всего вечера фотокамеры щелкали не переставая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Изабель стала кинозвездой и очень много работала.
Сейчас она одновременно снималась в двух фильмах и уже подписала контракт на третий. Съемки должны начаться сразу после окончания этих двух фильмов. Она сменила агента. Теперь вместо Дэвиса Уиттэкера ее представлял кто-то из знаменитостей, кажется, Уильям Моррис. Арран не представляла себе, как Изабель все это выдерживает.
Она переехала в громадный особняк в южном колониальном стиле, наняла огромный штат прислуги и няню из Англии для близнецов. И она всегда была страшно занята. Даже в те короткие периоды, когда не работала.
Бесконечные приемы, встречи с богатыми и знатными или просто известными людьми, такими, как теперешний конгрессмен, или мексиканский нефтяной миллионер, или иранский принц. Еще она постоянно покупала новые наряды для себя и подарки для других. У двухлетних близнецов были, наверное, все игрушки, какие только существуют на свете, а их шкафы ломились от одежды — они бы не могли ее всю износить за целую жизнь.
Сама Изабель стала воплощенным божеством Голливуда. Тонкая, изящная, великолепная. Каждая черта лица, фигуры, деталь одежды — само совершенство.
Арран, правда, иногда казалось, что Изабель слишком шикарно одевается, слишком много смеется, слишком часто откидывает с лица волосы… и слишком много пьет.
Больше, чем когда бы то ни было.
Кристиан, изящная, элегантная, загорелая, казалась отполированной до блеска. После громкого, хотя и вполне дружелюбного разрыва со Стивом Романо («Мы оба свободные люди и чувствуем, что настало время двигаться дальше») она целый год провела в компании автомобилиста-гонщика француза Рауля Валми.
— Как интересно! — возбужденно говорила Арран. — Но это же ужасно. Что ты делаешь, когда он на треке? Я бы с ума сошла от страха.
— Я больше не хожу смотреть гонки. Лежу в это время на берегу у какого-нибудь бассейна. Как ты думаешь, откуда у меня этот загар?
Сейчас она чувствовала, что готова двигаться дальше.
Вначале это все было захватывающе, но теперь интерес пропал. Рауль Валми оказался ужасным занудой. В жизни его волновали три вещи — автомобили, секс и он сам.
В свои двадцать семь лет он был красив грубоватой красотой, с сильным, волосатым крестьянским телом.
Сколько раз, лежа на кровати рядом с ним в каком-нибудь из городов Европы, Кристиан наблюдала, как Рауль внимательно изучает себя в зеркале, напрягает и расслабляет мышцы ягодиц, задумчиво проводит руками по ребрам и грудной клетке, по плоскому волосатому животу, поглаживает свои мощные бедра. Через пятнадцать минут этого самолюбования Кристиан по ритмичным движениям его плеч и спины могла сказать, что теперь он поглаживает пенис, торжествующе наблюдая за тем, как наступает эрекция. После этого он поворачивался к ней и демонстрировал ей член с гордостью шеф-повара, достающего из духовки пышное суфле.
Нет, положительно пора двигаться дальше.
Она никогда не была большой любительницей автогонок. Следя за автомобилями на треке, она не могла отличить машину Рауля от других. Они мчатся мимо и скрываются из вида, так что глазом моргнуть не успеешь.
От их рева у нее начиналась головная боль. Так же как и от запахов бензина и перегретого металла, от бесконечных пресс-конференций и приемов, на которых Рауль хвастался и пыжился, как индюк.
Почему бы ей не поступить так, как хочется? Она может себе это позволить. Вот пройдет вечеринка с автографами в честь книги Арран, и она отправится дальше.
В другую страну, на другой континент, к другому мужчине… Как это прекрасно — быть совершенно свободной.
Фридом устроил очень оригинальную витрину для книги Арран. Выставил коробки с огромными заголовками, в которых она была упакована, затейливо украсил их пучками соломы. Синдбад немедленно разрушил всю его работу, усевшись в самой середине витрины. Фридом чуть не плакал.
— Не переживай, Фридом, — утешал его Рингмэйден. — Мы их распродадим прежде, чем увидят твою витрину.
— Вы правда так думаете?
Арран никак не могла поверить, что книгу раскупят.
Она боялась, что ее никто не захочет купить… никто даже не придет в магазин.
— Сейчас только половина пятого, — терпеливо повторял Рингмэйден. — Вечер назначен на пять.
— Как я выгляжу?
— Прекрасно. Лучше, чем на телеинтервью. Прекрати суетиться.
Сегодня она оделась по-своему, не обращая внимания на слова Изабель о том, как должна выглядеть знаменитая писательница.
— Это мой вечер, и я хочу быть сама собой.
Она надела рубашку из хлопка с цветным поясом из индийского магазина в Беркли — подарком Фридома — и свои обычные джинсы, правда, закатанные до колен, чтобы были видны новые ботинки.
Вечер прошел успешно. Пришли все — общественные деятели, столпы общества, представители прессы.
А вереница праздношатающихся с Норт-Бич, заглянувших на огонек за дармовой выпивкой и угощением, придала всему мероприятию эксцентричную богемную окраску.
В течение получаса Арран сидела за столиком, надписывая книги, пока они не разошлись, все до единой.
Изабель заказала сотню экземпляров для друзей в Лос-Анджелесе.
Фридом, в первом в его жизни костюме-тройке, купленном утром специально для этого случая за семнадцать с половиной долларов, обносил гостей шампанским.
Ящики с шампанским прибыли в качестве сюрприза от Изабель, так же как сыр, паштеты и прочие деликатесы из дорогого магазина.
Фридом выглядит просто красавцем, думала Арран.
Волосы стянуты в аккуратный хвостик, бороду сбрил, и костюм хорошо сидит. Его можно принять за молодого преуспевающего служащего какой-нибудь фирмы. Рингмэйден сообщил, что Фридом преодолел ужас перед змеями и злыми духами и перестал употреблять ЛСД. Фридом начал меняться к лучшему. И этим изменениям суждено будет изменить его жизнь. Не пройдет и шести лет, как он и в самом деле станет преуспевающим служащим, будет жить в собственном доме с женой и ребенком.
Сам Рингмэйден был в своей стихии — в центре внимания представителей литературного мира и прессы города Сан-Франциско.
Изабель, как всегда, выглядела потрясающе в своем фирменном сочетании черного и белого цветов. Весело болтала с многочисленными поклонниками и доброжелателями. Конгрессмен не отходил от нее ни на шаг.
Кристиан без устали отвечала на вопросы о своем романе с Раулем Валми. На следующий день о ней напишут в светских колонках всех газет, на зависть миллионам домашних хозяек и секретарш, которые бы отдали все на свете, чтобы только вкусить той блестящей, романтической жизни, какой живет Кристиан Уинтер.
На протяжении всего вечера фотокамеры щелкали не переставая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112