Вероятно, поживу там несколько месяцев. Позвоните мне, если захотите. Буду рад услышать ваш голос.
Кристиан не могла понять, почему он окружает ее таким вниманием. Ведь все ее успехи ограничивались теннисным турниром. Она не могла этого понять, но внимание мистера Уэкслера было тем не менее очень приятно… Она купалась в нем, упивалась каждой минутой.
Марджи заподозрила что-то неладное. Задавала бесчисленное множество вопросов. Кто этот человек, похожий на постаревшего Пола Ньюмена? Как Кристиан с ним познакомилась? Уж, конечно, не на вечере в теннисном клубе. Почему он пригласил ее на ленч? И что произошло с бедным Томми Миллером? Ей позвонила Джулия, которая только что вернулась после лечения на Ферме. В комнате Томми все перевернуто вверх дном, одежда разбросана, машины нет, на гравии подъездной дорожки глубокие следы от шин. Кристиан, вероятно, была последней, кто его видел. Что ей о нем известно? Но Кристиан ничего не могла сказать о Томми Миллере.
Последний раз она видела его скорчившимся на родительской постели, стонущим от боли. Однако она помнила выражение лица добрейшего мистера Уэкслера. Видимо, он побывал у Томми.
Ближе к вечеру Джулия снова позвонила. Выяснилось, что Томми у отца в Колорадо, где тот наслаждался отдыхом вместе со своей новой подружкой. Томми ненавидел отца. Да и тот при сложившихся обстоятельствах вряд ли был счастлив видеть сына. Джулия хотела знать, в чем дело.
— Я уверена, этот мистер Уэкслер — прекрасный человек, но мне это все не нравится, Кристиан.
Марджи, оказывается, уже навела справки и выяснила, что Эрнест Уэкслер официально числится гражданином Монако, что каждый год он проводит значительную часть времени в Калифорнии и что он баснословно богат, хотя происхождение его богатства не известно никому.
Поговаривали о его связях в высших правительственных кругах.
— Я чувствую, что должна написать об этом твоей матери, дорогая. Пока вы здесь, за вас отвечаю я.
Но Марджи тут же забыла о своем намерении, потому что в эту минуту приехали Дэвис Уиттэкер и Изабель.
Стюардесса, очень элегантная в наглухо застегнутом жакете цвета морской волны — униформе Восточно-тихоокеанской авиакомпании, предложила шампанского.
Кристиан взяла бокал, отпила глоток. Вспомнила, что за последние три дня она третий раз пьет шампанское.
Когда теперь придется его еще попробовать, думала она, глядя вниз, на грозу, разыгравшуюся над прериями. И вообще… что теперь с ней будет?
Раздался спокойный голос пилота. Он предупреждал о турбуленции и просил всех пассажиров вернуться на свои места.
Турбуленция… Как точно это слово определяет то, что происходило с ней в последнее время.
— Крис, я не вернусь домой. Мистер Дженнингс обещал дать мне денег.
А потом произошла ужасающая сцена между Стюарт и ее отцом в его кабинете. Прежде чем они закрыли дверь, Кристиан успела услышать пронзительные крики Стюарт:
— Ты не можешь этого сделать! Она разбила мою жизнь!
Через полчаса Стюарт, громко хлопнув дверью, выбежала из дома. Кристиан услышала рев ее автомобиля.
Машина промчалась по дорожке, разбрасывая грязь и гравий.
Вчера Марджи весь день бродила по дому как потерянная. То и дело рассеянно поправляла безукоризненные букеты.
Изабель с утра упаковывала вещи.
— Простите меня за то, что доставила вам столько неприятностей, — обратилась она к Марджи. — Я думаю, мне лучше всего уехать прямо сейчас. Как вы считаете?
Марджи ответила утвердительно.
Дэвис Уиттэкер заехал за Изабель перед ленчем.
Кристиан простилась с сестрой почти спокойно. Она еще не успела как следует осознать, что происходит. Изабель, казалось, переживала гораздо сильнее, чем сестра. Крепко обняла ее.
— Я заберу тебя к себе, как только смогу. И тебя и Арран. О, Крис, я буду так по тебе скучать! Береги себя…
Дэвис ждал в машине. Глаза его были скрыты темными очками.
А потом грянул гром. Кристиан объявили, что она должна немедленно возвращаться домой.
— Мне очень жаль, дорогая, — говорила Марджи, — но, думаю, так будет лучше для всех. Мистер Дженнингс закажет тебе билет на завтрашний рейс. А вы, девочки Уинтер, оказывается, те еще штучки, — добавила она с грустной улыбкой.
Самолет начал снижаться. Командир объявил, что через пятнадцать минут они приземлятся в аэропорту Кеннеди.
Кристиан наблюдала, как поднимается завеса темных облаков. Крупные струи дождя ударили по стеклу.
Нью-Йорк. Здесь пересадка на рейс до Лондона. Она на полпути к дому.
Без Изабель, которая всегда ее защищала, Кристиан чувствовала себя одинокой и потерянной. Она напомнила себе, что она победительница турнира по теннису, что изысканный мужчина приглашал ее в дорогой ресторан, что она летит первым классом и пьет шампанское. Но это не помогло. Сейчас она ощущала лишь собственную беспомощность и страх.
Арран выглядывала из окна в ожидании почтальона.
До нынешнего лета почта ее не интересовала, так как писем ей было ждать не от кого. Да и родителям тоже.
Изредка приносили счета или рекламу, о чем почтальон обычно радостно извещал громким стуком в дверь. Отец, как правило, набрасывался на него с криками. Пусть убирается прочь и оставит его в покое.
Теперь же каждую неделю она получала письма от Кристиан. А однажды даже пришла открытка с гигантским Микки-Маусом от Изы. Арран уже знала все подробности о Дженнингсах, об их доме, о Стюарт, о Диснейленде, о приеме в честь сестер и о Дэвисе Уиттэкере.
Она жадно впитывала каждое слово, восполняя недостающие детали собственным богатым воображением, облекая в плоть людей, описываемых сестрами. В конце концов ей даже начало казаться, что она тоже там побывала.
Почти побывала…
Арран снедала горькая обида, что ей не разрешили поехать с сестрами. Снова и снова вопрошала она Бога, как мог отец так с ней поступить. Ее сестры там, в большом мире, а она привязана к постылому дому. Ну как тут не разрыдаться…
Однако слезами ничему не поможешь. Отца не переделать.
Арран тяжело вздохнула. Порой ей казалось, что она всегда знала горькую правду. Как это крикнул ей однажды Берт Паллин, сын зеленщика из соседней лавки?
— Да твой отец просто чокнутый, вот и все.
Когда это было? И где? В Манчестере или в Ливерпуле? Странно, что эта сцена запечатлелась у нее в памяти. Ей тогда исполнилось семь, а Изабель — десять. Изабель, которая до умопомрачения любила отца, пришла в ярость:
— Заткнись, гаденыш! Мой отец не такой, как другие, потому что его ранили на войне. Ему выстрелили в голову. Он герой.
Берт лишь расхохотался в ответ:
— Дерьмо собачье.
Он ненавидел хорошенькую Изабель за то, что та не обращала на него никакого внимания.
Изабель разразилась яростными рыданиями и отвесила Берту пощечину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Кристиан не могла понять, почему он окружает ее таким вниманием. Ведь все ее успехи ограничивались теннисным турниром. Она не могла этого понять, но внимание мистера Уэкслера было тем не менее очень приятно… Она купалась в нем, упивалась каждой минутой.
Марджи заподозрила что-то неладное. Задавала бесчисленное множество вопросов. Кто этот человек, похожий на постаревшего Пола Ньюмена? Как Кристиан с ним познакомилась? Уж, конечно, не на вечере в теннисном клубе. Почему он пригласил ее на ленч? И что произошло с бедным Томми Миллером? Ей позвонила Джулия, которая только что вернулась после лечения на Ферме. В комнате Томми все перевернуто вверх дном, одежда разбросана, машины нет, на гравии подъездной дорожки глубокие следы от шин. Кристиан, вероятно, была последней, кто его видел. Что ей о нем известно? Но Кристиан ничего не могла сказать о Томми Миллере.
Последний раз она видела его скорчившимся на родительской постели, стонущим от боли. Однако она помнила выражение лица добрейшего мистера Уэкслера. Видимо, он побывал у Томми.
Ближе к вечеру Джулия снова позвонила. Выяснилось, что Томми у отца в Колорадо, где тот наслаждался отдыхом вместе со своей новой подружкой. Томми ненавидел отца. Да и тот при сложившихся обстоятельствах вряд ли был счастлив видеть сына. Джулия хотела знать, в чем дело.
— Я уверена, этот мистер Уэкслер — прекрасный человек, но мне это все не нравится, Кристиан.
Марджи, оказывается, уже навела справки и выяснила, что Эрнест Уэкслер официально числится гражданином Монако, что каждый год он проводит значительную часть времени в Калифорнии и что он баснословно богат, хотя происхождение его богатства не известно никому.
Поговаривали о его связях в высших правительственных кругах.
— Я чувствую, что должна написать об этом твоей матери, дорогая. Пока вы здесь, за вас отвечаю я.
Но Марджи тут же забыла о своем намерении, потому что в эту минуту приехали Дэвис Уиттэкер и Изабель.
Стюардесса, очень элегантная в наглухо застегнутом жакете цвета морской волны — униформе Восточно-тихоокеанской авиакомпании, предложила шампанского.
Кристиан взяла бокал, отпила глоток. Вспомнила, что за последние три дня она третий раз пьет шампанское.
Когда теперь придется его еще попробовать, думала она, глядя вниз, на грозу, разыгравшуюся над прериями. И вообще… что теперь с ней будет?
Раздался спокойный голос пилота. Он предупреждал о турбуленции и просил всех пассажиров вернуться на свои места.
Турбуленция… Как точно это слово определяет то, что происходило с ней в последнее время.
— Крис, я не вернусь домой. Мистер Дженнингс обещал дать мне денег.
А потом произошла ужасающая сцена между Стюарт и ее отцом в его кабинете. Прежде чем они закрыли дверь, Кристиан успела услышать пронзительные крики Стюарт:
— Ты не можешь этого сделать! Она разбила мою жизнь!
Через полчаса Стюарт, громко хлопнув дверью, выбежала из дома. Кристиан услышала рев ее автомобиля.
Машина промчалась по дорожке, разбрасывая грязь и гравий.
Вчера Марджи весь день бродила по дому как потерянная. То и дело рассеянно поправляла безукоризненные букеты.
Изабель с утра упаковывала вещи.
— Простите меня за то, что доставила вам столько неприятностей, — обратилась она к Марджи. — Я думаю, мне лучше всего уехать прямо сейчас. Как вы считаете?
Марджи ответила утвердительно.
Дэвис Уиттэкер заехал за Изабель перед ленчем.
Кристиан простилась с сестрой почти спокойно. Она еще не успела как следует осознать, что происходит. Изабель, казалось, переживала гораздо сильнее, чем сестра. Крепко обняла ее.
— Я заберу тебя к себе, как только смогу. И тебя и Арран. О, Крис, я буду так по тебе скучать! Береги себя…
Дэвис ждал в машине. Глаза его были скрыты темными очками.
А потом грянул гром. Кристиан объявили, что она должна немедленно возвращаться домой.
— Мне очень жаль, дорогая, — говорила Марджи, — но, думаю, так будет лучше для всех. Мистер Дженнингс закажет тебе билет на завтрашний рейс. А вы, девочки Уинтер, оказывается, те еще штучки, — добавила она с грустной улыбкой.
Самолет начал снижаться. Командир объявил, что через пятнадцать минут они приземлятся в аэропорту Кеннеди.
Кристиан наблюдала, как поднимается завеса темных облаков. Крупные струи дождя ударили по стеклу.
Нью-Йорк. Здесь пересадка на рейс до Лондона. Она на полпути к дому.
Без Изабель, которая всегда ее защищала, Кристиан чувствовала себя одинокой и потерянной. Она напомнила себе, что она победительница турнира по теннису, что изысканный мужчина приглашал ее в дорогой ресторан, что она летит первым классом и пьет шампанское. Но это не помогло. Сейчас она ощущала лишь собственную беспомощность и страх.
Арран выглядывала из окна в ожидании почтальона.
До нынешнего лета почта ее не интересовала, так как писем ей было ждать не от кого. Да и родителям тоже.
Изредка приносили счета или рекламу, о чем почтальон обычно радостно извещал громким стуком в дверь. Отец, как правило, набрасывался на него с криками. Пусть убирается прочь и оставит его в покое.
Теперь же каждую неделю она получала письма от Кристиан. А однажды даже пришла открытка с гигантским Микки-Маусом от Изы. Арран уже знала все подробности о Дженнингсах, об их доме, о Стюарт, о Диснейленде, о приеме в честь сестер и о Дэвисе Уиттэкере.
Она жадно впитывала каждое слово, восполняя недостающие детали собственным богатым воображением, облекая в плоть людей, описываемых сестрами. В конце концов ей даже начало казаться, что она тоже там побывала.
Почти побывала…
Арран снедала горькая обида, что ей не разрешили поехать с сестрами. Снова и снова вопрошала она Бога, как мог отец так с ней поступить. Ее сестры там, в большом мире, а она привязана к постылому дому. Ну как тут не разрыдаться…
Однако слезами ничему не поможешь. Отца не переделать.
Арран тяжело вздохнула. Порой ей казалось, что она всегда знала горькую правду. Как это крикнул ей однажды Берт Паллин, сын зеленщика из соседней лавки?
— Да твой отец просто чокнутый, вот и все.
Когда это было? И где? В Манчестере или в Ливерпуле? Странно, что эта сцена запечатлелась у нее в памяти. Ей тогда исполнилось семь, а Изабель — десять. Изабель, которая до умопомрачения любила отца, пришла в ярость:
— Заткнись, гаденыш! Мой отец не такой, как другие, потому что его ранили на войне. Ему выстрелили в голову. Он герой.
Берт лишь расхохотался в ответ:
— Дерьмо собачье.
Он ненавидел хорошенькую Изабель за то, что та не обращала на него никакого внимания.
Изабель разразилась яростными рыданиями и отвесила Берту пощечину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112