Рядом с алюминиевыми ящиками соседствовали треноги – в длинном чехле черной кожи, который размерами и формой напоминал чехол от ружья.
Джини завораживал тусклый блеск футляров и дисков, исписанных по кругу непонятными цифрами; черные, глубокие зрачки объективов словно гипнотизировали ее. Она наблюдала, как работают руки Паскаля: левая – проворно и быстро, правая – медленно. Он ненадолго отвлекся, чтобы несколько раз согнуть и разогнуть раненую руку, а затем продолжил работу. «Вот оно, оружие Паскаля», – подумала Джини.
Она никогда не любила фотоаппараты – именно за то, что они способны замораживать время. Их техническое устройство было недоступно ее пониманию. Потенциал всех этих фотовооружений устрашал. Линзы, уютно, словно бриллианты, разместившиеся в ящичках, ехидно подмигивали ей. Может быть, именно им суждено зафиксировать правду. Кто знает?
Наконец Паскаль захлопнул все ящики и с улыбкой посмотрел на нее.
Ею овладела нерешительность. Однако, зная, что если уж она собралась ему сказать это, то лучше говорить прямо сейчас, Джини выпалила:
– Паскаль, сегодня я с тобой никуда не еду. Я тебе там не нужна. Лучше я отправлюсь в Оксфорд.
– Что? – выпрямившись, он удивленно вытаращил на нее глаза.
– Я еду в Оксфорд. Что касается фотосъемок, я тебе не помощница. Какой от меня прок? Я еду в Оксфорд, чтобы разобраться со смертью Макмаллена.
– Ты соображаешь, что говоришь, дорогая? – Поднявшись с пола, он взял ее за руку. – Мы должны быть вместе. Разве тебе это не понятно? Я не позволю тебе ехать. Это лишено смысла и небезопасно.
– Нет, Паскаль, я поеду. Я доеду до дома в Сент-Джонс-Вуде вместе с тобой. Это по пути на вокзал. А потом направлюсь в Оксфорд. Нужно же кому-то из нас разобраться с этим. Тебе некогда, значит, остается мне. Ведь мы многим обязаны Макмаллену, разве не так?
– Обязаны? – его глаза неожиданно вспыхнули гневом. – Речь идет о подготовке материала, а не о каком-нибудь крестовом походе. Мы ничем не обязаны Макмаллену. У нас полно времени для того, чтобы расследовать его смерть. Это можно сделать позже. На будущей неделе, например. Господи, да пойми же, Джини, он мертв! Мертв, слышишь? И от твоей поездки в Оксфорд ровным счетом ничего не изменится.
– Всякое может быть.
– Нет, все-таки я тебя не понимаю. Как ты можешь! Все, что мы с тобой до сих пор делали, абсолютно все было нацелено на воскресенье, на это чертово любовное свидание, назначенное Хоторном. – Он захлебнулся, его лицо окаменело. – Ах, да, конечно. Понимаю. Все это почти не касается нашего глубокоуважаемого Макмаллена. Ведь речь всего лишь о каком-то Джоне Хоторне. Прав я или нет?
– А что, если я не верю, будто подобные свидания вообще когда-либо имели место? Нет, ты не ослышался: я не верю, что тебе удастся увидеть там Хоторна или какую-то блондинку, не говоря уже о том, чтобы их сфотографировать. Их там попросту не будет. Нет, Паскаль, ты не дождешься их.
– А откуда тебе это известно? – накинулся он на нее. – Разве ты то же самое думала, когда беседовала вчера днем с девкой по вызову? Нет, ты думала совсем другое. И говорила тоже. Так что же вдруг изменилось? И почему? Я знаю: все из-за этой сволочи Хоторна. Это он заставил тебя передумать… Ну ладно, с меня довольно! Любому терпению приходит конец. Хватит душеспасительных бесед! Хватит споров! Я еду в тот дом. А ты едешь со мной – и точка!
– Нет…
– Господи, да сколько же можно вести разговоры на эту тему?! – В его глазах мелькнуло отчаяние. – Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Уже четыре человека распрощались с жизнью. Вчера вечером меня самого чуть не прикончили. Нет, Джини, без меня в Оксфорд ты не поедешь. Я не позволю.
– Ты же знаешь, что не остановишь меня. Я буду в полной безопасности. Оксфорд… Подумаешь, час езды на поезде. Мне всего-то и надо, что поговорить с полицией. Ну, может быть, и с Энтони Ноулзом, если он, конечно, снизойдет до беседы со мной. А потом я вернусь. Уже рано вечером приеду обратно и с вокзала – прямиком к тебе. Все равно до полуночи ничего не случится. Если верить тому, что мы слышали, свидание назначено на полночь. Когда я вернусь, у нас в запасе будет еще несколько часов.
– Нет. Ты прекрасно знаешь, что я не смогу проводить тебя. Мне нужно установить камеры, а на это нужно время. Я должен дождаться нужного момента… Джини, обещаю, первое, что мы с тобой сделаем в понедельник, так это отправимся в Оксфорд, если уж тебе так нужно. Все равно ты там ничего не узнаешь. Неужели нельзя подождать?
– В том-то и дело, что нельзя. Я это сердцем чувствую, – положила она ладонь на грудь. – Такая поездка в любом случае имеет смысл. Мы убьем сразу двух зайцев: я разберусь с Макмалленом, а ты с Хоторном. К шести вернусь.
– Нет! Давай-ка говорить начистоту, – ледяным голосом резко оборвал он ее. – Так я работать не могу. Постоянные споры, идиотские планы, какие-то изменения в последнюю секунду… Ты права, не в моих силах заставить тебя отказаться от задуманного. Ну хорошо, тогда я прошу тебя – слышишь? – прошу: не делай этого.
– Паскаль, я должна. И думаю, что в этом случае я права.
– Значит, ты не хочешь послушать меня? Мое мнение, мои чувства, мое беспокойство за твою безопасность – все это чушь для тебя?
– Ты же знаешь, что это не так.
– А что я знаю, в самом деле? – уставился он на нее. – Мне начинает казаться, что я вообще не знаю тебя. Сперва прошедшая ночь. Теперь вот это. Я люблю тебя, Джини, и только поэтому прошу в последний раз: останься со мной, не нарушай наших планов…
– Нет, – ответила Джини. Воцарилась долгая, напряженная тишина. Паскаль отвернулся.
– Очень хорошо. – Он наклонился, поднял свои ящики и перенес их ближе к двери. – В таком случае с возвращением можешь не торопиться. Оставайся в Оксфорде сколько душе угодно.
Опять наступило молчание. Джини, не отрываясь, смотрела на него.
– Ты это серьезно? – спросила она.
– Вполне.
– Значит, таковы твои условия?
– Совершенно верно.
– Отлично. – Она закусила губу, едва сдерживая слезы. – В таком случае ты не оставляешь мне иного выбора. Я еду с тобой в тот дом, а потом отправляюсь в Оксфорд. И не надо меня шантажировать, Паскаль.
– Как ты можешь говорить такое! Да как у тебя язык поворачивается! – Паскаль шагнул к ней, и на секунду ей показалось, что он готов ее ударить… или обнять. Однако его намерения так и остались тайной, поскольку в последний момент он сдержался. Они стояли, глядя друг на друга, – оба бледные от душевной боли.
– Паскаль, – произнесла она умоляющим тоном и протянула к нему руку. – Я ни за что не поступила бы так с тобой. Но я действительно должна ехать. Говорю же тебе: это займет всего лишь несколько часов. А потом…
– Уясни себе раз и навсегда: никакого «потом» не будет, – ответил он и вышел из комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Джини завораживал тусклый блеск футляров и дисков, исписанных по кругу непонятными цифрами; черные, глубокие зрачки объективов словно гипнотизировали ее. Она наблюдала, как работают руки Паскаля: левая – проворно и быстро, правая – медленно. Он ненадолго отвлекся, чтобы несколько раз согнуть и разогнуть раненую руку, а затем продолжил работу. «Вот оно, оружие Паскаля», – подумала Джини.
Она никогда не любила фотоаппараты – именно за то, что они способны замораживать время. Их техническое устройство было недоступно ее пониманию. Потенциал всех этих фотовооружений устрашал. Линзы, уютно, словно бриллианты, разместившиеся в ящичках, ехидно подмигивали ей. Может быть, именно им суждено зафиксировать правду. Кто знает?
Наконец Паскаль захлопнул все ящики и с улыбкой посмотрел на нее.
Ею овладела нерешительность. Однако, зная, что если уж она собралась ему сказать это, то лучше говорить прямо сейчас, Джини выпалила:
– Паскаль, сегодня я с тобой никуда не еду. Я тебе там не нужна. Лучше я отправлюсь в Оксфорд.
– Что? – выпрямившись, он удивленно вытаращил на нее глаза.
– Я еду в Оксфорд. Что касается фотосъемок, я тебе не помощница. Какой от меня прок? Я еду в Оксфорд, чтобы разобраться со смертью Макмаллена.
– Ты соображаешь, что говоришь, дорогая? – Поднявшись с пола, он взял ее за руку. – Мы должны быть вместе. Разве тебе это не понятно? Я не позволю тебе ехать. Это лишено смысла и небезопасно.
– Нет, Паскаль, я поеду. Я доеду до дома в Сент-Джонс-Вуде вместе с тобой. Это по пути на вокзал. А потом направлюсь в Оксфорд. Нужно же кому-то из нас разобраться с этим. Тебе некогда, значит, остается мне. Ведь мы многим обязаны Макмаллену, разве не так?
– Обязаны? – его глаза неожиданно вспыхнули гневом. – Речь идет о подготовке материала, а не о каком-нибудь крестовом походе. Мы ничем не обязаны Макмаллену. У нас полно времени для того, чтобы расследовать его смерть. Это можно сделать позже. На будущей неделе, например. Господи, да пойми же, Джини, он мертв! Мертв, слышишь? И от твоей поездки в Оксфорд ровным счетом ничего не изменится.
– Всякое может быть.
– Нет, все-таки я тебя не понимаю. Как ты можешь! Все, что мы с тобой до сих пор делали, абсолютно все было нацелено на воскресенье, на это чертово любовное свидание, назначенное Хоторном. – Он захлебнулся, его лицо окаменело. – Ах, да, конечно. Понимаю. Все это почти не касается нашего глубокоуважаемого Макмаллена. Ведь речь всего лишь о каком-то Джоне Хоторне. Прав я или нет?
– А что, если я не верю, будто подобные свидания вообще когда-либо имели место? Нет, ты не ослышался: я не верю, что тебе удастся увидеть там Хоторна или какую-то блондинку, не говоря уже о том, чтобы их сфотографировать. Их там попросту не будет. Нет, Паскаль, ты не дождешься их.
– А откуда тебе это известно? – накинулся он на нее. – Разве ты то же самое думала, когда беседовала вчера днем с девкой по вызову? Нет, ты думала совсем другое. И говорила тоже. Так что же вдруг изменилось? И почему? Я знаю: все из-за этой сволочи Хоторна. Это он заставил тебя передумать… Ну ладно, с меня довольно! Любому терпению приходит конец. Хватит душеспасительных бесед! Хватит споров! Я еду в тот дом. А ты едешь со мной – и точка!
– Нет…
– Господи, да сколько же можно вести разговоры на эту тему?! – В его глазах мелькнуло отчаяние. – Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Уже четыре человека распрощались с жизнью. Вчера вечером меня самого чуть не прикончили. Нет, Джини, без меня в Оксфорд ты не поедешь. Я не позволю.
– Ты же знаешь, что не остановишь меня. Я буду в полной безопасности. Оксфорд… Подумаешь, час езды на поезде. Мне всего-то и надо, что поговорить с полицией. Ну, может быть, и с Энтони Ноулзом, если он, конечно, снизойдет до беседы со мной. А потом я вернусь. Уже рано вечером приеду обратно и с вокзала – прямиком к тебе. Все равно до полуночи ничего не случится. Если верить тому, что мы слышали, свидание назначено на полночь. Когда я вернусь, у нас в запасе будет еще несколько часов.
– Нет. Ты прекрасно знаешь, что я не смогу проводить тебя. Мне нужно установить камеры, а на это нужно время. Я должен дождаться нужного момента… Джини, обещаю, первое, что мы с тобой сделаем в понедельник, так это отправимся в Оксфорд, если уж тебе так нужно. Все равно ты там ничего не узнаешь. Неужели нельзя подождать?
– В том-то и дело, что нельзя. Я это сердцем чувствую, – положила она ладонь на грудь. – Такая поездка в любом случае имеет смысл. Мы убьем сразу двух зайцев: я разберусь с Макмалленом, а ты с Хоторном. К шести вернусь.
– Нет! Давай-ка говорить начистоту, – ледяным голосом резко оборвал он ее. – Так я работать не могу. Постоянные споры, идиотские планы, какие-то изменения в последнюю секунду… Ты права, не в моих силах заставить тебя отказаться от задуманного. Ну хорошо, тогда я прошу тебя – слышишь? – прошу: не делай этого.
– Паскаль, я должна. И думаю, что в этом случае я права.
– Значит, ты не хочешь послушать меня? Мое мнение, мои чувства, мое беспокойство за твою безопасность – все это чушь для тебя?
– Ты же знаешь, что это не так.
– А что я знаю, в самом деле? – уставился он на нее. – Мне начинает казаться, что я вообще не знаю тебя. Сперва прошедшая ночь. Теперь вот это. Я люблю тебя, Джини, и только поэтому прошу в последний раз: останься со мной, не нарушай наших планов…
– Нет, – ответила Джини. Воцарилась долгая, напряженная тишина. Паскаль отвернулся.
– Очень хорошо. – Он наклонился, поднял свои ящики и перенес их ближе к двери. – В таком случае с возвращением можешь не торопиться. Оставайся в Оксфорде сколько душе угодно.
Опять наступило молчание. Джини, не отрываясь, смотрела на него.
– Ты это серьезно? – спросила она.
– Вполне.
– Значит, таковы твои условия?
– Совершенно верно.
– Отлично. – Она закусила губу, едва сдерживая слезы. – В таком случае ты не оставляешь мне иного выбора. Я еду с тобой в тот дом, а потом отправляюсь в Оксфорд. И не надо меня шантажировать, Паскаль.
– Как ты можешь говорить такое! Да как у тебя язык поворачивается! – Паскаль шагнул к ней, и на секунду ей показалось, что он готов ее ударить… или обнять. Однако его намерения так и остались тайной, поскольку в последний момент он сдержался. Они стояли, глядя друг на друга, – оба бледные от душевной боли.
– Паскаль, – произнесла она умоляющим тоном и протянула к нему руку. – Я ни за что не поступила бы так с тобой. Но я действительно должна ехать. Говорю же тебе: это займет всего лишь несколько часов. А потом…
– Уясни себе раз и навсегда: никакого «потом» не будет, – ответил он и вышел из комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117