не только вступить с ней в контакт, но и окончательно решить, как же он в итоге поступит?
«Каким же я был дураком, каким идиотом!» – подумал Паскаль, рванувшись с бугра на земле в сторону посольской ограды. Сквозь толщу кустарника и камуфляжной сетки он ничего не видел, зато слышал голоса, доносившиеся из сада. Белый как мел, он резко обернулся, хмуро глядя на земляной холм. «Нет, – подумал он, – нет, это невозможно. Бугор недостаточно высок, а кустарник по ту сторону ограды слишком плотный и высокий». Часы на церкви в отдалении пробили десять раз. Паскаль, словно примерзший к одному месту, неподвижно стоял, размышляя, каким образом Макмаллен все это спланировал, как это могло быть осуществлено.
Наверняка не внутри сада, ибо любая попытка проникнуть внутрь заставила бы сработать установленную здесь сигнализацию. Значит, снаружи? Но с какого места? И откуда Макмаллен может знать время, когда посол выйдет в сад, если только сама Лиз не поможет ему устроить это? Паскаль озирался: трава, земляной бугор, мечеть, кольцевая дорога, высокий белый купол сверкающего зимнего неба.
Он понял все буквально за минуту до того, как увидел в отдалении Джеймса Макмаллена. И понял только тогда, когда в глаза ему бросилась брешь в деревьях, росших позади ограды – та самая, что появилась в результате вырубки указанных Лиз деревьев. Он понял, когда, переведя взгляд на несколько градусов левее, увидел мечеть и ее минарет, взметнувшийся на сто метров ввысь.
Буквально на секунду мысль перенесла его в прошлое. В Бейрут. В Белфаст. Там излюбленным местом снайперов были высокие здания, откуда можно было вести прицельный и потому смертоносный огонь.
И именно в это мгновенье Паскаль увидел Макмаллена – буквально в сотне метров. Тот снял свою куртку и обернул ее вокруг какого-то предмета, который только что поднял с земли. Затем он вышел из ворот парка за ограду и пошел по кольцевой дороге. Паскаль бросился бежать. «Сегодня воскресенье, – думал он. – Третье воскресенье месяца. Так вот как они все задумали. Это случится сейчас».
Когда Джини, следуя за Хоторном, вышла на террасу позади дома, она отчетливо услышала потрескивание раций. Группа, стоявшая возле Лиз, стала многолюднее. Уступая Хоторну дорогу, люди расступились, и Джини поняла, что их теперь не менее десяти. Две медсестры, плачущая женщина, судя по одежде – прислуга, еще слуга, врачи и как минимум трос охранников. На краю террасы, не сводя взгляда с Лиз, стоял Мэлоун. Джини увидела, как он, насупившись, поднял руку и произнес что-то в микрофон, спрятанный в манжете.
– Отведите их внутрь, – холодным от гнева голосом велел Хоторн. Джини обернулась и поняла, что этот приказ относился к Фрэнку Ромеро, который тут же начал оттеснять стоявших к дому. Возле Лиз остались только один врач и медсестра. Как только Хоторн с Джини спустились по ступеням террасы и вышли на лужайку, Ромеро и Мэлоун тут же переместились за их спины и пошли сзади метрах в двадцати от них.
– Стойте там, ради всего святого, – тихо приказал Хоторн, обернувшись и глядя на телохранителей. – Я сам этим займусь, понятно?
Джини видела, что Ромеро заколебался, но потом все же застыл на месте, однако Мэлоун проигнорировал приказание и остановился только тогда, когда остановились и Хоторн с Джини. Джини смотрела, как глаза охранника под сведенными в одну линию бровями прочесывают каждый метр сада и ограды по его периметру. Следуя за Хоторном, она приблизилась к скамейке.
Лиз не пошевелилась, пока они оба не подошли к скамье и не оказались прямо перед ней. Несколько секунд она смотрела на них пустыми глазами, а потом поднялась на ноги, словно находилась на каком-нибудь дипломатическом приеме, и сжала руку Джини своими ледяными пальцами.
– Джини, – сказала она, – вы здесь. Как это замечательно! Не правда ли, чудесный день? Такое солнце… Вам не кажется, что здесь, на солнце, довольно тепло?
Она снова села на скамейку и жестом пригласила девушку последовать ее примеру. Джини неуверенно смотрела на жену посла. Ее лицо было мелово-бледным, лишь на щеках алели два пятна лихорадочного румянца. У Лиз, похоже, была высокая температура. Солнце и впрямь светило очень ярко, но воздух был ледяным. На одной стороне ее лица Джини заметила наливавшийся кровоподтек. Лиз пристально посмотрела на Джини и сильно сжала ее руку своими тонкими пальцами. Ее била дрожь. Зрачки ее глаз были настолько расширены, что глаза от этого казались черными.
«Чего она, черт побери, наглоталась?» – тревожно подумала Джини.
– Здесь холодно, Лиз, – мягко сказала она. – Может, вам стоит накинуть пальто?
– О нет, – легко рассмеялась Лиз. – Мне вовсе не холодно. День сегодня выдался просто восхитительный. Мы все вместе просто посидим здесь немного на солнышке. Почему бы тебе не налить нам что-нибудь выпить? – обратилась она к мужу.
– Сейчас всего десять часов утра, Лиз, – мягко ответил он. – Я думаю, Джини вряд ли захочется пить в такую рань.
– Чепуха! – Голос женщины окреп, в нем появились почти кокетливые нотки. – Я уверена, что ей хочется. Шампанского. Бокал шампанского. Шампанское можно пить в любое время суток.
Хоторн мрачно посмотрел на Джини, и она чуть заметно кивнула ему в ответ. Он немного поколебался, словно собираясь вступить в спор, но затем решил этого не делать. Резко повернувшись, он пошел по траве в сторону дома. Остановившись возле террасы, он кивком подозвал к себе Мэлоуна, и через несколько секунд до Джини донесся знакомый звук рации: наполовину шипение, наполовину свист. Лиз тоже услышала его и еще сильнее вцепилась в руку девушки.
– Его отец там? – спросила она, вновь вздрагивая всем телом.
– Думаю, да, хотя здесь его не видно. Он, видимо, в доме.
– У нас мало времени. Слушайте меня внимательно. – Почерневшие глаза Лиз не отрывались от лица Джини, хотя ей, казалось, было трудно сфокусировать взгляд. Она коротко кашлянула. – Ответьте мне, только ответьте быстрее: вы с ним спали? Вы спали с ним?
– С вашим мужем? – мягко переспросила Джини. – Нет. Конечно же, нет.
– О-о-о, – слегка простонала Лиз, – слава тебе, Господи! – Она сжала руку девушки так сильно, что ее ногти впились в ладонь Джини. – И вы не собираетесь ложиться с ним в постель, не правда ли? Вы можете мне это обещать? Пока вы этого не сделаете, вам ничего не будет угрожать. В этом случае он не причинит вам вреда и не позволит сделать это своему отцу… – Она умолкла, ее темные глаза подозрительно сузились. – А вы мне правду говорите?
– Да, Лиз, я говорю правду.
– Он пытался уложить вас в постель? Я думаю, что да, – произнесла она, сотрясаемая немилосердной дрожью. – Он заставлял вас прикасаться к нему? Он это любит… по крайней мере, говорит, что любит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
«Каким же я был дураком, каким идиотом!» – подумал Паскаль, рванувшись с бугра на земле в сторону посольской ограды. Сквозь толщу кустарника и камуфляжной сетки он ничего не видел, зато слышал голоса, доносившиеся из сада. Белый как мел, он резко обернулся, хмуро глядя на земляной холм. «Нет, – подумал он, – нет, это невозможно. Бугор недостаточно высок, а кустарник по ту сторону ограды слишком плотный и высокий». Часы на церкви в отдалении пробили десять раз. Паскаль, словно примерзший к одному месту, неподвижно стоял, размышляя, каким образом Макмаллен все это спланировал, как это могло быть осуществлено.
Наверняка не внутри сада, ибо любая попытка проникнуть внутрь заставила бы сработать установленную здесь сигнализацию. Значит, снаружи? Но с какого места? И откуда Макмаллен может знать время, когда посол выйдет в сад, если только сама Лиз не поможет ему устроить это? Паскаль озирался: трава, земляной бугор, мечеть, кольцевая дорога, высокий белый купол сверкающего зимнего неба.
Он понял все буквально за минуту до того, как увидел в отдалении Джеймса Макмаллена. И понял только тогда, когда в глаза ему бросилась брешь в деревьях, росших позади ограды – та самая, что появилась в результате вырубки указанных Лиз деревьев. Он понял, когда, переведя взгляд на несколько градусов левее, увидел мечеть и ее минарет, взметнувшийся на сто метров ввысь.
Буквально на секунду мысль перенесла его в прошлое. В Бейрут. В Белфаст. Там излюбленным местом снайперов были высокие здания, откуда можно было вести прицельный и потому смертоносный огонь.
И именно в это мгновенье Паскаль увидел Макмаллена – буквально в сотне метров. Тот снял свою куртку и обернул ее вокруг какого-то предмета, который только что поднял с земли. Затем он вышел из ворот парка за ограду и пошел по кольцевой дороге. Паскаль бросился бежать. «Сегодня воскресенье, – думал он. – Третье воскресенье месяца. Так вот как они все задумали. Это случится сейчас».
Когда Джини, следуя за Хоторном, вышла на террасу позади дома, она отчетливо услышала потрескивание раций. Группа, стоявшая возле Лиз, стала многолюднее. Уступая Хоторну дорогу, люди расступились, и Джини поняла, что их теперь не менее десяти. Две медсестры, плачущая женщина, судя по одежде – прислуга, еще слуга, врачи и как минимум трос охранников. На краю террасы, не сводя взгляда с Лиз, стоял Мэлоун. Джини увидела, как он, насупившись, поднял руку и произнес что-то в микрофон, спрятанный в манжете.
– Отведите их внутрь, – холодным от гнева голосом велел Хоторн. Джини обернулась и поняла, что этот приказ относился к Фрэнку Ромеро, который тут же начал оттеснять стоявших к дому. Возле Лиз остались только один врач и медсестра. Как только Хоторн с Джини спустились по ступеням террасы и вышли на лужайку, Ромеро и Мэлоун тут же переместились за их спины и пошли сзади метрах в двадцати от них.
– Стойте там, ради всего святого, – тихо приказал Хоторн, обернувшись и глядя на телохранителей. – Я сам этим займусь, понятно?
Джини видела, что Ромеро заколебался, но потом все же застыл на месте, однако Мэлоун проигнорировал приказание и остановился только тогда, когда остановились и Хоторн с Джини. Джини смотрела, как глаза охранника под сведенными в одну линию бровями прочесывают каждый метр сада и ограды по его периметру. Следуя за Хоторном, она приблизилась к скамейке.
Лиз не пошевелилась, пока они оба не подошли к скамье и не оказались прямо перед ней. Несколько секунд она смотрела на них пустыми глазами, а потом поднялась на ноги, словно находилась на каком-нибудь дипломатическом приеме, и сжала руку Джини своими ледяными пальцами.
– Джини, – сказала она, – вы здесь. Как это замечательно! Не правда ли, чудесный день? Такое солнце… Вам не кажется, что здесь, на солнце, довольно тепло?
Она снова села на скамейку и жестом пригласила девушку последовать ее примеру. Джини неуверенно смотрела на жену посла. Ее лицо было мелово-бледным, лишь на щеках алели два пятна лихорадочного румянца. У Лиз, похоже, была высокая температура. Солнце и впрямь светило очень ярко, но воздух был ледяным. На одной стороне ее лица Джини заметила наливавшийся кровоподтек. Лиз пристально посмотрела на Джини и сильно сжала ее руку своими тонкими пальцами. Ее била дрожь. Зрачки ее глаз были настолько расширены, что глаза от этого казались черными.
«Чего она, черт побери, наглоталась?» – тревожно подумала Джини.
– Здесь холодно, Лиз, – мягко сказала она. – Может, вам стоит накинуть пальто?
– О нет, – легко рассмеялась Лиз. – Мне вовсе не холодно. День сегодня выдался просто восхитительный. Мы все вместе просто посидим здесь немного на солнышке. Почему бы тебе не налить нам что-нибудь выпить? – обратилась она к мужу.
– Сейчас всего десять часов утра, Лиз, – мягко ответил он. – Я думаю, Джини вряд ли захочется пить в такую рань.
– Чепуха! – Голос женщины окреп, в нем появились почти кокетливые нотки. – Я уверена, что ей хочется. Шампанского. Бокал шампанского. Шампанское можно пить в любое время суток.
Хоторн мрачно посмотрел на Джини, и она чуть заметно кивнула ему в ответ. Он немного поколебался, словно собираясь вступить в спор, но затем решил этого не делать. Резко повернувшись, он пошел по траве в сторону дома. Остановившись возле террасы, он кивком подозвал к себе Мэлоуна, и через несколько секунд до Джини донесся знакомый звук рации: наполовину шипение, наполовину свист. Лиз тоже услышала его и еще сильнее вцепилась в руку девушки.
– Его отец там? – спросила она, вновь вздрагивая всем телом.
– Думаю, да, хотя здесь его не видно. Он, видимо, в доме.
– У нас мало времени. Слушайте меня внимательно. – Почерневшие глаза Лиз не отрывались от лица Джини, хотя ей, казалось, было трудно сфокусировать взгляд. Она коротко кашлянула. – Ответьте мне, только ответьте быстрее: вы с ним спали? Вы спали с ним?
– С вашим мужем? – мягко переспросила Джини. – Нет. Конечно же, нет.
– О-о-о, – слегка простонала Лиз, – слава тебе, Господи! – Она сжала руку девушки так сильно, что ее ногти впились в ладонь Джини. – И вы не собираетесь ложиться с ним в постель, не правда ли? Вы можете мне это обещать? Пока вы этого не сделаете, вам ничего не будет угрожать. В этом случае он не причинит вам вреда и не позволит сделать это своему отцу… – Она умолкла, ее темные глаза подозрительно сузились. – А вы мне правду говорите?
– Да, Лиз, я говорю правду.
– Он пытался уложить вас в постель? Я думаю, что да, – произнесла она, сотрясаемая немилосердной дрожью. – Он заставлял вас прикасаться к нему? Он это любит… по крайней мере, говорит, что любит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117