Он не хотел напоминания, что жизнь его была относительно спокойной, отмеченной прочным положением в семье и обществе. Если бы не милость божья, он мог бы оказаться на месте Эми.
Интересно, почему он избежал ее судьбы? Ему не верилось, что дело всего лишь в счастливом случае, простом везении. Существовала какая-то иная причина. И чтобы обрести душевный покой, ему нужна была правда.
Тревис добрался до постели только к пяти утра. После всех волнений он вполне мог проспать до полудня, но в восемь часов уже сидел за рулем.
Приехав на ранчо, Тревис узнал, что отец с утра отправился в город, а мать, по своему обыкновению, занималась делами дома. Она встретила его на пороге с кружкой дымящегося кофе.
— Кажется, кофе тебе нужен больше, чем мне, — сказала Дороти сыну, протягивая ему чашку. — Когда ты вернулся?
— Сегодня утром.
— Входи и расскажи, как поездка. Купил кобылу?
— Нам нужно поговорить. — Тревис только сейчас вспомнил, что объяснил свой отъезд предполагаемой покупкой лошади.
— Почему такой мрачный? Что-то случилось? — Она прошла за ним в дом.
— Что сказала тебе Диана Винчестер, когда приезжала сюда?
Дороти замерла от неожиданности.
— Я же просила ее оставить тебя в покое. — Но, решив выяснить, что же он в действительности знал, она спросила: — Что там она тебе наговорила?
— Ты не ответила на мой вопрос, — Тревис не хотел сразу раскрывать все карты, предоставляя матери шанс рассказать правду.
Из кухни доносился стук посуды, это Фелиция занималась уборкой. Дороти взяла Тревиса за руку и увлекла за собой в кабинет.
— Мне хотелось бы знать, что ей от тебя нужно, — произнесла она, усевшись на свое место за столом.
— Я все знаю, мама, — сказал Тревис, поднося чашку ко рту.
— Что именно? — невозмутимо осведомилась Дороти.
— Что моя сестра не умерла.
— Проклятье! Я предупреждала ее, чтобы она оставила мою семью в покое.
— Тебе не кажется, что ей было бы непросто это сделать, ведь она выросла вместе с одной из твоих дочерей.
— Эта девушка не имеет к нам никакого отношения.
— Ее зовут Эми, — уточнил Тревис.
— Мне нет дела до того, как ее зовут. Она не из нашей семьи и никогда к ней не принадлежала. — Дороти всем телом подалась вперед, пронзительно глядя на Тревиса. — И ей никогда не быть среди нас.
— Почему ты отдала ее на воспитание? — Тревис слишком устал, чтобы обращать внимание на угрожающий тон матери.
— Не твоего ума дело.
— Ты считаешь, будет лучше, если я спрошу у отца? — Он откинулся на стул и стал раскачиваться на задних ножках, зная, что это ее раздражает.
— Ничего хорошего из этого не выйдет, — в первый раз Дороти дрогнула. — Он считает, что ее нет в живых.
— И очевидно, ты и дальше хотела бы держать его в неведении. Готов побиться об заклад: ты готова на все, лишь бы не дать ему узнать правду.
— Что это значит? — насторожилась Дороти. Он промолчал, предоставляя ей самой сделать выводы.
— Так почему ты ее отдала? — повторил свой вопрос Тревис.
— Тебе будет трудно это понять.
— Попробуй объяснить.
— Ты встаешь на сторону совершенно чужого человека и идешь против родной матери? — Не получив ответа, она выпустила в него еще одну стрелу: — Я никогда тебе этого не прощу, Тревис.
— Боюсь, мне придется с этим смириться.
— Ты все хорошо продумал? В этой семье я связующее звено. Без меня оно рассыплется, ты этого хочешь?
Она ждала его реакции, чтобы выбрать направление дальнейшего наступления. Но желаемого эффекта ее выпады не произвели, уж слишком хорошо он был знаком с ее тактикой давления и угроз. Из чувства самосохранения Тревис давно научился скрывать свои чувства.
— Почему всем вам позволительно совершать ошибки, а я должна расплачиваться за свою? — Теперь она пыталась представить себя мученицей.
Мать хорошо играла свою роль, Тревис не мог не отметить этого.
— Нет, мама, тебе не удастся увильнуть от ответа. Мне нужна правда. Если я не узнаю ее от тебя, мне придется искать ее в другом месте.
— Едва ли ты в состоянии понять, что мне пришлось пережить.
— Обещаю, что постараюсь понять.
Тревис наклонился, чтобы взять мать за руку, надеясь ласковым жестом ободрить ее. Но она намеренно отодвинулась и даже положила руки в карманы. Глаза ее светились гневом.
— Даже не пытайся меня задобрить. Я, кажется, ясно объяснила, если ты вынудишь меня рассказать правду, я тебе этого никогда не прощу.
— Но почему ты не хочешь мне ответить и покончить с этим? — Тревис удобнее устроился на стуле, не собираясь ставить в разговоре точку.
— Я была на шестом месяце беременности, когда пришло известие о гибели вашего отца. Ты знаешь, он мог и не ехать во Вьетнам. У него была жена и двое детей. А хуже всего было то, что он почти в самом конце войны вдруг решил идти добровольцем. Как он выражался, его отец и дед сражались за свою страну, и он не мог больше отсиживаться дома.
В детстве Тревис много раз пытался завести с отцом разговор о войне, но Гас неизменно отделывался односложными ответами. И только один раз он раскрыл свою душу. Это произошло, когда Тревису было пятнадцать лет. Стояла середина необычайно суровой даже для их краев зимы. Они с отцом верхом искали отбившихся от стада животных. Неожиданно Гас заговорил о дочери, которая родилась и умерла, когда он был на другом конце света. Тревис не помнил слова отца дословно, но душевная боль и горечь от сознания вины, отчетливо звучавшие в голосе отца, навсегда врезались ему в память.
— По стране катилась волна протестов против войны, — продолжала Дороти, — а твой отец отправился на призывной пункт. Я умоляла его остаться, но он и слушать меня не хотел. Он знал, как тяжело мне придется без него. Жить с его родителями было просто невыносимо. Они постоянно совали нос в наши дела. Гарольд мог явиться в любое время дня и ночи, и ему в голову не приходило стучаться, а когда я работала во дворе, Глэдис не спускала с меня глаз.
Когда они умерли, все восхищались моим мужеством, видя, что я не проронила ни слезинки на их похоронах. И ни одна душа, даже твой отец, не подозревала, что я радовалась долгожданной свободе.
Годы не смягчили остроту ее переживаний и не уменьшили силу чувств. Однако ей не стоило так уж кичиться своим самообладанием. Тревиса ничуть не удивило ее отношение к родителям отца. Дороти Мартелл отличалась болезненным самолюбием и обид не прощала никогда. Неуважения к себе она не терпела, от кого бы оно ни исходило, проявилось ли оно еще в школе со стороны других учеников, или это был банкир, отказавший ей в ссуде на открытие магазина спортивных товаров. Тревис ни на минуту не сомневался, что мать выполнит свою угрозу и по отношению к нему.
— Зачем ты уехала из Джексона, когда узнала, что отца сочли погибшим?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Интересно, почему он избежал ее судьбы? Ему не верилось, что дело всего лишь в счастливом случае, простом везении. Существовала какая-то иная причина. И чтобы обрести душевный покой, ему нужна была правда.
Тревис добрался до постели только к пяти утра. После всех волнений он вполне мог проспать до полудня, но в восемь часов уже сидел за рулем.
Приехав на ранчо, Тревис узнал, что отец с утра отправился в город, а мать, по своему обыкновению, занималась делами дома. Она встретила его на пороге с кружкой дымящегося кофе.
— Кажется, кофе тебе нужен больше, чем мне, — сказала Дороти сыну, протягивая ему чашку. — Когда ты вернулся?
— Сегодня утром.
— Входи и расскажи, как поездка. Купил кобылу?
— Нам нужно поговорить. — Тревис только сейчас вспомнил, что объяснил свой отъезд предполагаемой покупкой лошади.
— Почему такой мрачный? Что-то случилось? — Она прошла за ним в дом.
— Что сказала тебе Диана Винчестер, когда приезжала сюда?
Дороти замерла от неожиданности.
— Я же просила ее оставить тебя в покое. — Но, решив выяснить, что же он в действительности знал, она спросила: — Что там она тебе наговорила?
— Ты не ответила на мой вопрос, — Тревис не хотел сразу раскрывать все карты, предоставляя матери шанс рассказать правду.
Из кухни доносился стук посуды, это Фелиция занималась уборкой. Дороти взяла Тревиса за руку и увлекла за собой в кабинет.
— Мне хотелось бы знать, что ей от тебя нужно, — произнесла она, усевшись на свое место за столом.
— Я все знаю, мама, — сказал Тревис, поднося чашку ко рту.
— Что именно? — невозмутимо осведомилась Дороти.
— Что моя сестра не умерла.
— Проклятье! Я предупреждала ее, чтобы она оставила мою семью в покое.
— Тебе не кажется, что ей было бы непросто это сделать, ведь она выросла вместе с одной из твоих дочерей.
— Эта девушка не имеет к нам никакого отношения.
— Ее зовут Эми, — уточнил Тревис.
— Мне нет дела до того, как ее зовут. Она не из нашей семьи и никогда к ней не принадлежала. — Дороти всем телом подалась вперед, пронзительно глядя на Тревиса. — И ей никогда не быть среди нас.
— Почему ты отдала ее на воспитание? — Тревис слишком устал, чтобы обращать внимание на угрожающий тон матери.
— Не твоего ума дело.
— Ты считаешь, будет лучше, если я спрошу у отца? — Он откинулся на стул и стал раскачиваться на задних ножках, зная, что это ее раздражает.
— Ничего хорошего из этого не выйдет, — в первый раз Дороти дрогнула. — Он считает, что ее нет в живых.
— И очевидно, ты и дальше хотела бы держать его в неведении. Готов побиться об заклад: ты готова на все, лишь бы не дать ему узнать правду.
— Что это значит? — насторожилась Дороти. Он промолчал, предоставляя ей самой сделать выводы.
— Так почему ты ее отдала? — повторил свой вопрос Тревис.
— Тебе будет трудно это понять.
— Попробуй объяснить.
— Ты встаешь на сторону совершенно чужого человека и идешь против родной матери? — Не получив ответа, она выпустила в него еще одну стрелу: — Я никогда тебе этого не прощу, Тревис.
— Боюсь, мне придется с этим смириться.
— Ты все хорошо продумал? В этой семье я связующее звено. Без меня оно рассыплется, ты этого хочешь?
Она ждала его реакции, чтобы выбрать направление дальнейшего наступления. Но желаемого эффекта ее выпады не произвели, уж слишком хорошо он был знаком с ее тактикой давления и угроз. Из чувства самосохранения Тревис давно научился скрывать свои чувства.
— Почему всем вам позволительно совершать ошибки, а я должна расплачиваться за свою? — Теперь она пыталась представить себя мученицей.
Мать хорошо играла свою роль, Тревис не мог не отметить этого.
— Нет, мама, тебе не удастся увильнуть от ответа. Мне нужна правда. Если я не узнаю ее от тебя, мне придется искать ее в другом месте.
— Едва ли ты в состоянии понять, что мне пришлось пережить.
— Обещаю, что постараюсь понять.
Тревис наклонился, чтобы взять мать за руку, надеясь ласковым жестом ободрить ее. Но она намеренно отодвинулась и даже положила руки в карманы. Глаза ее светились гневом.
— Даже не пытайся меня задобрить. Я, кажется, ясно объяснила, если ты вынудишь меня рассказать правду, я тебе этого никогда не прощу.
— Но почему ты не хочешь мне ответить и покончить с этим? — Тревис удобнее устроился на стуле, не собираясь ставить в разговоре точку.
— Я была на шестом месяце беременности, когда пришло известие о гибели вашего отца. Ты знаешь, он мог и не ехать во Вьетнам. У него была жена и двое детей. А хуже всего было то, что он почти в самом конце войны вдруг решил идти добровольцем. Как он выражался, его отец и дед сражались за свою страну, и он не мог больше отсиживаться дома.
В детстве Тревис много раз пытался завести с отцом разговор о войне, но Гас неизменно отделывался односложными ответами. И только один раз он раскрыл свою душу. Это произошло, когда Тревису было пятнадцать лет. Стояла середина необычайно суровой даже для их краев зимы. Они с отцом верхом искали отбившихся от стада животных. Неожиданно Гас заговорил о дочери, которая родилась и умерла, когда он был на другом конце света. Тревис не помнил слова отца дословно, но душевная боль и горечь от сознания вины, отчетливо звучавшие в голосе отца, навсегда врезались ему в память.
— По стране катилась волна протестов против войны, — продолжала Дороти, — а твой отец отправился на призывной пункт. Я умоляла его остаться, но он и слушать меня не хотел. Он знал, как тяжело мне придется без него. Жить с его родителями было просто невыносимо. Они постоянно совали нос в наши дела. Гарольд мог явиться в любое время дня и ночи, и ему в голову не приходило стучаться, а когда я работала во дворе, Глэдис не спускала с меня глаз.
Когда они умерли, все восхищались моим мужеством, видя, что я не проронила ни слезинки на их похоронах. И ни одна душа, даже твой отец, не подозревала, что я радовалась долгожданной свободе.
Годы не смягчили остроту ее переживаний и не уменьшили силу чувств. Однако ей не стоило так уж кичиться своим самообладанием. Тревиса ничуть не удивило ее отношение к родителям отца. Дороти Мартелл отличалась болезненным самолюбием и обид не прощала никогда. Неуважения к себе она не терпела, от кого бы оно ни исходило, проявилось ли оно еще в школе со стороны других учеников, или это был банкир, отказавший ей в ссуде на открытие магазина спортивных товаров. Тревис ни на минуту не сомневался, что мать выполнит свою угрозу и по отношению к нему.
— Зачем ты уехала из Джексона, когда узнала, что отца сочли погибшим?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77