У Ноя немного отлегло от сердца, когда он подумал, что, находясь здесь, он совершает в некотором роде доброе дело.
– Ну а вы? – спросил Дилан. – Вы репетитор?
Ной заколебался, что ему ответить.
– Ну, то есть, – продолжал Дилан, – вы только этим занимаетесь?
– Нет. Это временно. Вообще-то я хочу защититься. По литературоведению.
– Ладно, ладно, здорово. Я просто подумал, что было б жаль, если б вы после Принстона так и остались репетитором.
Дилан переключил канал – шел повтор очередной серии «Секса в большом городе». Ной не знал, что ему ответить: да, он отучился в Принстоне и работает репетитором. Ему было уютнее там, возле местной школы, в баре с приятелями, которые теперь все стали механиками или полицейскими. Он вдруг и сам перестал понимать, почему взялся учительствовать на Манхэттене. Но время Принстона прошло, оставив ему большие надежды и большие долги. Дорога домой была для него закрыта.
Ной хотел было намекнуть Дилану, что в дальнейшем у него не будет репетиторов, что ему придется самому штудировать университетский курс и подыскивать себе работу. Но тут он осознал, что и в университете Дилану найдутся репетиторы, такие же, как Ной. Родители у него люди с большими связями, так что ему наверняка отыщется какая-нибудь гламурная синекура. Дилан богат, у него самого есть светский лоск и связи. Зачем ему Ной? Поступление в университет казалось чем-то ничтожным в сравнении с его беззаботностью и небрежной легкостью в общении; его социальное положение давало ему куда больше преимуществ, чем ученая степень.
Тут у Дилана снова зазвонил телефон, и по грубоватому тону Ной понял, что звонит кто-то из родителей. Дилан передал телефон ему:
– Она хочет с вами поговорить.
– Здравствуйте, Ной, – сказала монструозная телефонная Тейер. – У Дилана на столе лежит файл, эссе для поступления. Его нужно проработать – репетитор из колледжа и я, мы его уже посмотрели, но я не вполне спокойна. Ничего, если вы возьмете его на проверку? Я имею в виду, конечно, только грамматику.
***
Ной читал эссе Дилана в салоне автобуса по пути через Испанский Гарлем. Начиналось оно так:
Когда мне было четырнадцать – возраст надежд и разочарований, – моя учительница назвала меня тупоголовым. Больше, чем ее бестактность, меня задел имплицитный смысл ее слов, который я лишь недавно сумел осознать: для нее я не был индивидуальностью, но посторонним, вещью.
В автобусе было темновато, и Ною приходилось щуриться. Проезжая по Сто двадцать пятой улице мимо темной стальной эстакады, он посмотрел в окно. Сочинение Дилана было напичкано философскими экскурсами к вопросу о самоотчуждении. «Имплицитный смысл»? Да еще двоеточие! Такое сочинение не мог написать парень, считающий, что пословица «Чем больше перемен, тем меньше изменений» – это вздор. Ной задумался над тем, кто мог быть настоящим автором: такая академичность слога была, пожалуй, не по плечу даже доктору Тейер. Она не могла не понимать, что Ной догадается, что это сочинение писал не Дилан. Она словно специально дала ему в руки свидетельство собственного участия в обмане – с чего бы это? Ною вдруг стало нестерпимо стыдно. Он так старался удержаться в рамках законной помощи абитуриентам. Что она, дразнит его, что ли? Может, она узнала, чем он занимался прежде ? Как ему поделикатнее ей на это намекнуть?
Истинно, чем больше перемен, тем меньше изменений.
***
Ной принес спортивный костюм и по дороге домой зашел в «Гарлем-Фитнес». Федерико встретил его одновременно дружелюбно и с примесью враждебности. Это обескуражило Ноя – ну как в самом деле реагировать на добродушную улыбку уличного хулигана? В Федерико странным образом уживались «крутизна» и искренняя радость от того, что Ной – такой же, как он.
– Лопни мои глаза! – сказал он девушке в мини-шортиках с цепью на шее. – К нам пожаловал сам Ной!
– Добрый вечер, Фед, – сказал Ной. Он непринужденно оперся о стол, и на пол полетела кипа журналов «Бицепс через фитнес».
– И тебе добрый, старик, – ответил Федерико, – ты малость опоздал, парень, – он перегнулся через стол и смотрел, как Ной подбирает с ковролина журналы, – десяток первоклассных телок: на задках яичницу жарить можно…
– Да-а? – отозвался с пола Ной.
Федерико вышел из-за стойки и присел рядом с Ноем.
– Да, старик, я раньше жил в Лос-Анджелесе, работал парикмахером. Там таких первоклассных сучек пруд пруди. А сейчас я здесь, потому что мамаша с сестрой сюда переехали. Вроде так дешевле выходит. Я здесь в шоколаде, это-то моя вторая работа, а вообще я парикмахером в Ист-Сайде, так что деньгу зашибаю приличную. Зато в Лос-Анджелесе, старик, ох, сколько там классных сучек! Не то что здесь. Здесь все тощие, бледная немочь. Или черные пузатые тетки.
– Да-а? – повторил Ной. Журналы были старые и липкие, их было очень трудно согнать обратно в стопку. Федерико поднял один, словно желая помочь, но он так и остался в его огромной ручище.
– Да, здесь, конечно, тоже бывают аппетитные курочки, особенно те, что с Пуэрто-Рико, но ни в какое сравнение с Лос-Анджелесом не идут. Вот была жизнь. Уж я там оттянулся. Музычка охренительная, то, се… ох, извини, старик…
Ной взгромоздил журналы на стол, и они тут же полетели обратно на пол. Пришлось снова нагибаться. Федерико снова присел рядом.
– Ты как, часто гуляешь вечерком? – спросил он.
– Да, – солгал Ной.
– А хип-хоп ты любишь?
– Хм, в общем, да. – Ной лихорадочно припоминал имя хотя бы одного исполнителя хип-хопа, не сомневаясь, что вскоре это ему понадобится. Однако на ум приходили только певцы кантри.
– Я тут знаю такие крутые клубы. Я все время там зависаю. Можем как-нибудь сходить. Мотор у меня есть. Ты, по всему видать, любишь хорошо провести время. Я так скажу: пакость это, что местные своих же соседей чураются. Так что в загул пойдем основательно, – гордо закончил он.
Ной вернул журналы на стойку и отошел на безопасное расстояние.
– Да, как-нибудь сходим.
– Я сегодня собираюсь. Девки будут что надо. Мотор я тебе найду. Покатим с ветерком: впереди мы, парни, сзади – крутые девки.
Ной сдавленно хихикнул.
– Чего смеешься? – вдруг посмурнел Федерико.
– Да нет, ничего, просто очень круто звучит.
– Ты только не подумай, что я сутенер или кто там еще.
– Нет, конечно, это будет круто.
– Ну, так поехали сегодня!
– Я работаю.
– Работаешь? А какого черта ты делаешь? Мы ведь рванем уже ближе к полуночи.
– Да, но я завтра тоже работаю. Ты ведь сам понимаешь, как оно бывает.
– Ладно, ладно. В следующий раз. Зайдешь сюда, спросишь. Я загодя, конечно, ничего сказать не могу, но вдруг попадешь.
– Идет, спасибо. Там видно будет.
И Ной пошел на бегущую дорожку. Федерико явно им заинтересовался, зачем он только отказался?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
– Ну а вы? – спросил Дилан. – Вы репетитор?
Ной заколебался, что ему ответить.
– Ну, то есть, – продолжал Дилан, – вы только этим занимаетесь?
– Нет. Это временно. Вообще-то я хочу защититься. По литературоведению.
– Ладно, ладно, здорово. Я просто подумал, что было б жаль, если б вы после Принстона так и остались репетитором.
Дилан переключил канал – шел повтор очередной серии «Секса в большом городе». Ной не знал, что ему ответить: да, он отучился в Принстоне и работает репетитором. Ему было уютнее там, возле местной школы, в баре с приятелями, которые теперь все стали механиками или полицейскими. Он вдруг и сам перестал понимать, почему взялся учительствовать на Манхэттене. Но время Принстона прошло, оставив ему большие надежды и большие долги. Дорога домой была для него закрыта.
Ной хотел было намекнуть Дилану, что в дальнейшем у него не будет репетиторов, что ему придется самому штудировать университетский курс и подыскивать себе работу. Но тут он осознал, что и в университете Дилану найдутся репетиторы, такие же, как Ной. Родители у него люди с большими связями, так что ему наверняка отыщется какая-нибудь гламурная синекура. Дилан богат, у него самого есть светский лоск и связи. Зачем ему Ной? Поступление в университет казалось чем-то ничтожным в сравнении с его беззаботностью и небрежной легкостью в общении; его социальное положение давало ему куда больше преимуществ, чем ученая степень.
Тут у Дилана снова зазвонил телефон, и по грубоватому тону Ной понял, что звонит кто-то из родителей. Дилан передал телефон ему:
– Она хочет с вами поговорить.
– Здравствуйте, Ной, – сказала монструозная телефонная Тейер. – У Дилана на столе лежит файл, эссе для поступления. Его нужно проработать – репетитор из колледжа и я, мы его уже посмотрели, но я не вполне спокойна. Ничего, если вы возьмете его на проверку? Я имею в виду, конечно, только грамматику.
***
Ной читал эссе Дилана в салоне автобуса по пути через Испанский Гарлем. Начиналось оно так:
Когда мне было четырнадцать – возраст надежд и разочарований, – моя учительница назвала меня тупоголовым. Больше, чем ее бестактность, меня задел имплицитный смысл ее слов, который я лишь недавно сумел осознать: для нее я не был индивидуальностью, но посторонним, вещью.
В автобусе было темновато, и Ною приходилось щуриться. Проезжая по Сто двадцать пятой улице мимо темной стальной эстакады, он посмотрел в окно. Сочинение Дилана было напичкано философскими экскурсами к вопросу о самоотчуждении. «Имплицитный смысл»? Да еще двоеточие! Такое сочинение не мог написать парень, считающий, что пословица «Чем больше перемен, тем меньше изменений» – это вздор. Ной задумался над тем, кто мог быть настоящим автором: такая академичность слога была, пожалуй, не по плечу даже доктору Тейер. Она не могла не понимать, что Ной догадается, что это сочинение писал не Дилан. Она словно специально дала ему в руки свидетельство собственного участия в обмане – с чего бы это? Ною вдруг стало нестерпимо стыдно. Он так старался удержаться в рамках законной помощи абитуриентам. Что она, дразнит его, что ли? Может, она узнала, чем он занимался прежде ? Как ему поделикатнее ей на это намекнуть?
Истинно, чем больше перемен, тем меньше изменений.
***
Ной принес спортивный костюм и по дороге домой зашел в «Гарлем-Фитнес». Федерико встретил его одновременно дружелюбно и с примесью враждебности. Это обескуражило Ноя – ну как в самом деле реагировать на добродушную улыбку уличного хулигана? В Федерико странным образом уживались «крутизна» и искренняя радость от того, что Ной – такой же, как он.
– Лопни мои глаза! – сказал он девушке в мини-шортиках с цепью на шее. – К нам пожаловал сам Ной!
– Добрый вечер, Фед, – сказал Ной. Он непринужденно оперся о стол, и на пол полетела кипа журналов «Бицепс через фитнес».
– И тебе добрый, старик, – ответил Федерико, – ты малость опоздал, парень, – он перегнулся через стол и смотрел, как Ной подбирает с ковролина журналы, – десяток первоклассных телок: на задках яичницу жарить можно…
– Да-а? – отозвался с пола Ной.
Федерико вышел из-за стойки и присел рядом с Ноем.
– Да, старик, я раньше жил в Лос-Анджелесе, работал парикмахером. Там таких первоклассных сучек пруд пруди. А сейчас я здесь, потому что мамаша с сестрой сюда переехали. Вроде так дешевле выходит. Я здесь в шоколаде, это-то моя вторая работа, а вообще я парикмахером в Ист-Сайде, так что деньгу зашибаю приличную. Зато в Лос-Анджелесе, старик, ох, сколько там классных сучек! Не то что здесь. Здесь все тощие, бледная немочь. Или черные пузатые тетки.
– Да-а? – повторил Ной. Журналы были старые и липкие, их было очень трудно согнать обратно в стопку. Федерико поднял один, словно желая помочь, но он так и остался в его огромной ручище.
– Да, здесь, конечно, тоже бывают аппетитные курочки, особенно те, что с Пуэрто-Рико, но ни в какое сравнение с Лос-Анджелесом не идут. Вот была жизнь. Уж я там оттянулся. Музычка охренительная, то, се… ох, извини, старик…
Ной взгромоздил журналы на стол, и они тут же полетели обратно на пол. Пришлось снова нагибаться. Федерико снова присел рядом.
– Ты как, часто гуляешь вечерком? – спросил он.
– Да, – солгал Ной.
– А хип-хоп ты любишь?
– Хм, в общем, да. – Ной лихорадочно припоминал имя хотя бы одного исполнителя хип-хопа, не сомневаясь, что вскоре это ему понадобится. Однако на ум приходили только певцы кантри.
– Я тут знаю такие крутые клубы. Я все время там зависаю. Можем как-нибудь сходить. Мотор у меня есть. Ты, по всему видать, любишь хорошо провести время. Я так скажу: пакость это, что местные своих же соседей чураются. Так что в загул пойдем основательно, – гордо закончил он.
Ной вернул журналы на стойку и отошел на безопасное расстояние.
– Да, как-нибудь сходим.
– Я сегодня собираюсь. Девки будут что надо. Мотор я тебе найду. Покатим с ветерком: впереди мы, парни, сзади – крутые девки.
Ной сдавленно хихикнул.
– Чего смеешься? – вдруг посмурнел Федерико.
– Да нет, ничего, просто очень круто звучит.
– Ты только не подумай, что я сутенер или кто там еще.
– Нет, конечно, это будет круто.
– Ну, так поехали сегодня!
– Я работаю.
– Работаешь? А какого черта ты делаешь? Мы ведь рванем уже ближе к полуночи.
– Да, но я завтра тоже работаю. Ты ведь сам понимаешь, как оно бывает.
– Ладно, ладно. В следующий раз. Зайдешь сюда, спросишь. Я загодя, конечно, ничего сказать не могу, но вдруг попадешь.
– Идет, спасибо. Там видно будет.
И Ной пошел на бегущую дорожку. Федерико явно им заинтересовался, зачем он только отказался?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86