Ной встал как вкопанный и весь внутренне подобрался. «Последнее» в исполнении доктора Тейер всегда отличалось особенным зловещим намеком. Он подозревал, что она заранее продумывает это «последнее», держит его в себе во все время разговора, а потом стреляет в спину.
– Я попросила Агнесс подготовить для вас столовую, чтобы вы там могли работать. Полагаю, спальня весьма неподходящее место, чтобы проводить там все время, не так ли?
Она бросила на Ноя укоряющий взгляд. Ной проглотил массу негодующих ответов, кивнул головой и вышел.
В этот момент он ненавидел ее лютой ненавистью и пытался увещевать себя, словно ребенка. Он и чувствовал себя ребенком, теряясь в ее присутствии. Ной стряхнул с себя оцепенение и пошел вниз. Столовые, рассудил он, редко бывают наверху. Медленно спустившись по слабоосвещеннои лестнице, он пошел по увешанному картинами широкому коридору. Две комнаты были похожи на офисы – все завалены какими-то бумагами и квитанциями. В следующей помещался большой деревянный стол с полированной столешницей, его украшала пара серебряных канделябров. Стены были увешаны портретами каких-то стариков, в одном углу – старинный и довольно массивный сервировочный столик. Комната вполне могла быть столовой, хотя Ной не представлял, как можно здесь обедать, как можно шмякнуть кастрюлю с картофельным пюре на эту лоснящуюся полировку. Для него эта комната была частью музейной экспозиции, он так и видел, как туристы вытягивают шеи из-за бархатной ленты ограждения и семенят дальше. Он присел на стул, сиденье и высокая спинка которого были затянуты в зеленую парчу.
По столу были разбросаны бумаги, судя по всему, перебравшиеся сюда из соседних офисов. Вынимая из портфеля книги, Ной разглядывал эти бумаги. Рядом лежала большая, скрепленная металлической скобой стопка. На верхнем листе, над белыми и серыми колонками значилось: «Приход и расход за декабрь 2004 года».
Приход:
Уэстфилдские ценные бумаги ден. рынка, сделка: $40 001,09
«Голубые фишки», сброс: $53 334,76
Дивиденды от «Блейкер-траст»: $3 905,50
Удорожание актива, Уилмингтон, Делавэр, оцен.: $24 000,00
Список тянулся на многие и многие страницы. Слыша звук приближающихся шагов, Ной робко приподнял уголок и пролистал страницы. Мелькали названия компаний, формы получения дохода, суммы перечисленных средств или просто неопределенные последовательности букв и цифр, пока наконец не возникло:
Итого доход: 01.12-31.12: $747 842,42.
Ной закрыл отчет и резко его отодвинул. Ему вдруг стало значительно менее совестно за свои 225 долларов в час. До него донеслись обрывки разговора.
– Где? – вопрошала Таскани.
– Ф сто-ло-вой. Столо-вай-я-а! – послышался женский голос, в котором явственно угадывался парижский акцент.
– Ух! Ничего не понимаю! Говорите яснее, – настаивала Таскани.
– Ф сто-ло-вой.
– Это где?
– Это за третья дверь по коридору за кухней.
– А! Это где большой стол?
– Таа! Эт-та комната!
– Ладно, ладно! Просто мы никогда не называли ее «столовой».
– А как вы называли?
– Ладно, не важно, Агнесс, – высокомерно ответила Таскани.
Имя она выговорила с вполне сносным французским прононсом.
Они показались в дверях. На Таскани была блузка с эмблемой в виде золотого бокала мартини; на шее поблескивало тоненькое ожерелье. Она вплыла в комнату и положила на стол весь свой учебный боезапас: сверкающую ручку. Затем откинулась на спинку стула, положила руки на колени, словно измученная недостаточной чуткостью к ней окружающего мира.
Агнесс осталась стоять в дверях. Она была пухленькая, с заплетенными в косу соломенными волосами и розовыми щечками – хорошенькая, но притом настороженная, как все героини европейских волшебных сказок. Она, вероятно, была ненамного старше Ноя.
– Добрый день, – запинаясь, проговорила она, – я Агнесс.
– Je m'appelle Noah, – сказал Ной, – Enchante .
Агнесс расплылась в улыбке:
– Vous parlez frangais, alors! Bien, je vous laisse ici. S: vous avez besoin dequellechose, n'hesitez pas am'appeler!
Когда Агнесс вышла, Таскани наклонилась к Ною и прошептала:
– Невероятная дурища. Даже говорить толком не умеет.
– Вообще-то, Таскани, по-французски она говорит прекрасно. А английский для нее неродной.
– Да уж, не слабо вы с ней повыделывались, верно?
Таскани поправила бретельку и ревниво воззрилась на него, словно только что уличила в том, что он путается с другими женщинами. Он не привык к такому поведению Таскани и не знал, что сказать. И, подумав, он должен был признать, что Таскани права – он и впрямь выделывался. Но ведь первая задача учителя – личным примером демонстрировать насущную необходимость его предмета, разве не так? «Перестань об этом думать, – упрекнул себя Ной, – ты демонстрируешь свою неуверенность. И перестань пялиться на тонкие пальцы, играющие с бретелькой лифчика, порхающие, словно бабочки, у нее на груди».
– Что же, тогда начнем с французского, – сказал Ной. В отношении этого предмета он чувствовал себя особенно слабо подготовленным и решил, что именно с него и следует начать.
– Идет. А что у вас здесь? – Таскани вытащила один из принесенных Ноем учебников и принялась его листать – губы полуоткрыты, пальцы играют прядкой волос, – словно пролистывала свежий номер журнала «Космополитен». – «Конфуцианская этика»? Что это такое?
– Это один из наших учебников.
– Это не похоже ни на один учебник из тех, что у меня были.
– Это книги из колледжа.
– Учебники из Принстона? Ух ты! Вот уж не думала. Это, должно быть, очень сложно.
Да нет, нет же. Ничего, с чем бы ты не смогла справиться. – Таскани зарделась. – Я хочу дать тебе возможность копнуть глубже, чем это привыкли делать в школе, привить навыки абстрактного мышления, не только зубрить даты, слова и правила, но и пытаться понять, почему произошло то или иное явление и что значит для человека знание.
Таскани, широко раскрыв глаза, вынула изо рта колпачок от ручки, который грызла, аккуратно положила его на стол и торжественно кивнула. Ной не мог понять, серьезно она настроена или просто заигрывает с ним. Она унаследовала от матери умение казаться то гиперсексуальной, то чуть ли не ханжой.
– Ты, наверное, устала от этих дурацких тестов ?
– Нет, почему же. Я готова, жду с нетерпением. Таскани положила на стол руки ладонями вверх, словно гуру.
– Начинаем занятие! Приступайте. Сделайте меня умной. Я готова.
Они проспрягали несколько глаголов. Ной сказал:
– Я в любом случае планировал сегодня заняться французским, еще до того, как узнал, что у тебя гувернантка-француженка.
– Личная помощница. Мама говорит, что гувернантки безнадежно устарели.
– С ней прекрасно можно заниматься французским языком, так что…
– Я же вам сказала, она идиотка…
– Я собираюсь переговорить с твоей мамой о том, чтобы ты выполняла домашние задания по французскому языку с Агнесс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86