– Дилан Тейер – мой ученик.
– Знаю, старик, и знал еще до того, как мы с ним познакомились, так, командир?
– Ты не имеешь права приводить его к какому-то незнакомому человеку, который дал тебе кокаин и другие наркотики – ты даже не знаешь какие, – а потом избивать этого человека и удирать по пожарной лестнице.
– Ной, старик, полегче. Ты ведь сам пил с Диланом, тогда, в клубе.
– Это совершенно разные вещи. В этом случае ваши жизни оказались в опасности.
– Нет, – равнодушно проговорил Федерико, скрестив на груди руки, – не были.
– У него могла быть передозировка. Он мог упасть с той лестницы.
– Ты всего лишь репетитор. Нечего за него переживать. А мне он нравится. Я собирался ему показать, что такое кайф.
– Так это был кайф?
– Нам было весело. Ты, может, этого не понимаешь, но мы с Диланом – мы вроде как друзья. И мы классно проводим время. Он уже большой мальчик. Нечего за него волноваться! Вот дерьмо!
– Он вовсе не «большой». Ему только семнадцать.
– Ты не знаешь его, старик. Какие там семнадцать. Его удивить ничем нельзя.
Ной не нашелся что сказать. Слов было слишком много, и в них запутался язык.
– Ты ведь был крутым парнем, Ной, – продолжал Федерико, – особо не заморочивался, плевал на все, а сейчас маешься, словно сам себя в клетку посадил.
Ной скривился:
– Катись на свою вечеринку, старик. Без тебя им будет скучно, а с тобой – весело. Так что дуй туда и не подкачай.
Федерико кивнул и, сжав губы, направился к Двери.
Это было одно из тех редких озарений, когда вдруг Представление Ноя о человеке выкристаллизовывалось, когда все факты, внешне друг другу противоречащие, вдруг выстраивались в стройную последовательность, как если бы на мгновение перед глазами Мелькнула вся картинка. Подчеркнутая, почти наигранная мужественность Федерико, то, как быстро он сошелся с Ноем, а потом и с Диланом, – скорее запал, чем подружился – дружба требует времени…
– Фед, – мягко проговорил Ной, – тот парень ведь не случайно к тебе тогда подвалил?
Федерико стоял в дверях, отвернувшись от Ноя.
– Вы с ним уже были знакомы?
Федерико пожал плечами. Ной помолчал. Он не хотел давить на Федерико, но видел, как страстно тому хочется с кем-нибудь поговорить. Иначе он не стал бы дрожать, стоя в дверном проеме и тараща глаза. И с кем еще он мог бы об этом поговорить? Не с Диланом и не с Зигги.
– Тебе нравятся мужчины ?
Федерико не сводил глаз со своих икр. Потом очень тихо сказал-.
– Ни хрена подобного.
Ной видел его только в профиль.
– Все нормально, понимаешь? Все совершенно нормально. Тебе нечего стесняться, тем более здесь. Никто не собирается тебя осуждать.
Боясь, как бы Федерико не подумал, что он теперь его презирает, Ной встал и подошел к нему.
– Мы тогда с Гэвином поссорились, – заговорил Федерико, – это тот парень из квартиры. Он меня случайно увидел, когда я был с Диланом и Зигги, и мы притворились, будто бы друг друга не знаем. Короче, он посадил Дилана и Зигги перед теликами, а мы, в общем, пошли в другую комнату, понимаешь?
Ной кивнул.
– В общем, мы болтали, а потом уже не болтали, короче, ты понял. А потом он сказал, чтоб я перестал, ну я и перестал, а он поворачивается, и я вижу – улыбается, доволен до чертиков, что Дилан в другой комнате сидит. В общем, я разозлился, он хотел, чтоб мы все подключились и устроили типа групповуху. Короче, мы разругались, я хотел уйти, но вышло так, что я его завалил.
– Значит, ты не запал на Дилана? – спросил Ной.
В глазах Федерико мелькнула ярость.
– Господи, да кого ты из себя строишь – гомофоба?
Ной покачал головой:
– Ничего не поделаешь, старик, я бы и девушку об этом спросил, если б она начала встречаться с кем-то из моих учеников. Я просто хочу убедиться.
– Нет, не запал. – Молчание. – Он ничего не знает, и ты не говори.
Ной кивнул.
– А если б даже запал? – вдруг снова рассердился Федерико. – Ты бы ничего не смог мне сделать.
Ной прищурился:
– Нет, не смог бы. Просто не надо, ладно? Не давай ему наркотики. Не втягивай его в опасные ситуации. Оставь его в покое, ладно?
Федерико с вызовом подбоченился, словно револьвер в кармане демонстрировал.
– А сейчас я пойду на вечеринку, идет?
– Послушай-ка… Федерико резко повернулся:
– Нечего учить меня, что делать!
– Если ты втянешь этого парня в неприятности!.. – закричал Ной. Дверь захлопнулась. Ной пошел в свою комнату и тупо уставился на постер Анны Курниковой с оторванным углом. Снова и снова принимался он разглядывать этот уголок, пока не услышал, как захлопнулась дверь: Федерико ушел. Тогда он сел на свою кушетку и тупо оглядел комнату. В углу аккуратно были сложены его пожитки. Остальная комната принадлежала Федерико, всюду валялась его пропотевшая синтетическая одежда и витал едкий запах дешевого лосьона. Ной лег и закрыл глаза. Он решил, что вздремнет и встанет, когда вернется Олена. Они могут прогуляться по Гарлему, если отважатся, или просто посидеть в гостиной и поболтать. Он представил, как она смотрит на него, огонь в ее глазах. Сквозь смеженные ресницы пробивался фосфоресцирующий свет лампы; Ной смотрел на это яркое пятно и думал о ней, призывая ее поскорее вернуться домой.
***
Когда он открыл глаза, в окно светило солнце. За ночь он смял и перекрутил выходную рубашку, ноги в выходных брюках, которые он забыл снять накануне, вспотели. Он встал и посмотрел на часы: без десяти восемь. Полчаса на то, чтобы добраться к Тейерам. Он распахнул дверь.
Умытая и одетая, Олена сидела на обтянутой потертым твидом кушетке и работала над СЭТом. Вокруг были разложены ручки и фломастеры. От одного из них на ее тонком запястье осталось розовое пятнышко. Увидев Ноя, она оживилась, улыбнулась.
– Ной! А я уже стала беспокоиться. Ты не появился на занятии. – Она засмеялась. – Я уж испугалась, не сгинул ли ты.
– Прости, пожалуйста, – щурясь от света, сказал Ной и потер лицо. – Я думал, что просто вздремну. Мне так хотелось с тобой поговорить, узнать, как у тебя дела.
– Прекрасно, спасибо. А вот у тебя, кажется, так себе.
Ной положил руку ей на плечо.
– Верно. И я проспал наше занятие. Завтра наверстаем, идет?
– Хорошо, Ной. Правда, ты уже сейчас можешь исправиться, если дашь определение слову «элегический».
Ной так и сделал и бросился в ванную. Когда он выбегал за дверь, Олена вручила ему большой ломоть поджаренного хлеба.
Желтые такси редко заезжали в Гарлем, так что Ной поймал частника. Они сошлись на двадцати долларах и припустили по Риверсайд. Откинувшись на виниловое сиденье, Ной смотрел на голубые блики Гудзона и пытался вспомнить, чему он сегодня собирался учить Таскани. Он смутно помнил, что задавал ей французский перевод; можно было начать с него.
Включив мобильник, он обнаружил два новых сообщения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
– Знаю, старик, и знал еще до того, как мы с ним познакомились, так, командир?
– Ты не имеешь права приводить его к какому-то незнакомому человеку, который дал тебе кокаин и другие наркотики – ты даже не знаешь какие, – а потом избивать этого человека и удирать по пожарной лестнице.
– Ной, старик, полегче. Ты ведь сам пил с Диланом, тогда, в клубе.
– Это совершенно разные вещи. В этом случае ваши жизни оказались в опасности.
– Нет, – равнодушно проговорил Федерико, скрестив на груди руки, – не были.
– У него могла быть передозировка. Он мог упасть с той лестницы.
– Ты всего лишь репетитор. Нечего за него переживать. А мне он нравится. Я собирался ему показать, что такое кайф.
– Так это был кайф?
– Нам было весело. Ты, может, этого не понимаешь, но мы с Диланом – мы вроде как друзья. И мы классно проводим время. Он уже большой мальчик. Нечего за него волноваться! Вот дерьмо!
– Он вовсе не «большой». Ему только семнадцать.
– Ты не знаешь его, старик. Какие там семнадцать. Его удивить ничем нельзя.
Ной не нашелся что сказать. Слов было слишком много, и в них запутался язык.
– Ты ведь был крутым парнем, Ной, – продолжал Федерико, – особо не заморочивался, плевал на все, а сейчас маешься, словно сам себя в клетку посадил.
Ной скривился:
– Катись на свою вечеринку, старик. Без тебя им будет скучно, а с тобой – весело. Так что дуй туда и не подкачай.
Федерико кивнул и, сжав губы, направился к Двери.
Это было одно из тех редких озарений, когда вдруг Представление Ноя о человеке выкристаллизовывалось, когда все факты, внешне друг другу противоречащие, вдруг выстраивались в стройную последовательность, как если бы на мгновение перед глазами Мелькнула вся картинка. Подчеркнутая, почти наигранная мужественность Федерико, то, как быстро он сошелся с Ноем, а потом и с Диланом, – скорее запал, чем подружился – дружба требует времени…
– Фед, – мягко проговорил Ной, – тот парень ведь не случайно к тебе тогда подвалил?
Федерико стоял в дверях, отвернувшись от Ноя.
– Вы с ним уже были знакомы?
Федерико пожал плечами. Ной помолчал. Он не хотел давить на Федерико, но видел, как страстно тому хочется с кем-нибудь поговорить. Иначе он не стал бы дрожать, стоя в дверном проеме и тараща глаза. И с кем еще он мог бы об этом поговорить? Не с Диланом и не с Зигги.
– Тебе нравятся мужчины ?
Федерико не сводил глаз со своих икр. Потом очень тихо сказал-.
– Ни хрена подобного.
Ной видел его только в профиль.
– Все нормально, понимаешь? Все совершенно нормально. Тебе нечего стесняться, тем более здесь. Никто не собирается тебя осуждать.
Боясь, как бы Федерико не подумал, что он теперь его презирает, Ной встал и подошел к нему.
– Мы тогда с Гэвином поссорились, – заговорил Федерико, – это тот парень из квартиры. Он меня случайно увидел, когда я был с Диланом и Зигги, и мы притворились, будто бы друг друга не знаем. Короче, он посадил Дилана и Зигги перед теликами, а мы, в общем, пошли в другую комнату, понимаешь?
Ной кивнул.
– В общем, мы болтали, а потом уже не болтали, короче, ты понял. А потом он сказал, чтоб я перестал, ну я и перестал, а он поворачивается, и я вижу – улыбается, доволен до чертиков, что Дилан в другой комнате сидит. В общем, я разозлился, он хотел, чтоб мы все подключились и устроили типа групповуху. Короче, мы разругались, я хотел уйти, но вышло так, что я его завалил.
– Значит, ты не запал на Дилана? – спросил Ной.
В глазах Федерико мелькнула ярость.
– Господи, да кого ты из себя строишь – гомофоба?
Ной покачал головой:
– Ничего не поделаешь, старик, я бы и девушку об этом спросил, если б она начала встречаться с кем-то из моих учеников. Я просто хочу убедиться.
– Нет, не запал. – Молчание. – Он ничего не знает, и ты не говори.
Ной кивнул.
– А если б даже запал? – вдруг снова рассердился Федерико. – Ты бы ничего не смог мне сделать.
Ной прищурился:
– Нет, не смог бы. Просто не надо, ладно? Не давай ему наркотики. Не втягивай его в опасные ситуации. Оставь его в покое, ладно?
Федерико с вызовом подбоченился, словно револьвер в кармане демонстрировал.
– А сейчас я пойду на вечеринку, идет?
– Послушай-ка… Федерико резко повернулся:
– Нечего учить меня, что делать!
– Если ты втянешь этого парня в неприятности!.. – закричал Ной. Дверь захлопнулась. Ной пошел в свою комнату и тупо уставился на постер Анны Курниковой с оторванным углом. Снова и снова принимался он разглядывать этот уголок, пока не услышал, как захлопнулась дверь: Федерико ушел. Тогда он сел на свою кушетку и тупо оглядел комнату. В углу аккуратно были сложены его пожитки. Остальная комната принадлежала Федерико, всюду валялась его пропотевшая синтетическая одежда и витал едкий запах дешевого лосьона. Ной лег и закрыл глаза. Он решил, что вздремнет и встанет, когда вернется Олена. Они могут прогуляться по Гарлему, если отважатся, или просто посидеть в гостиной и поболтать. Он представил, как она смотрит на него, огонь в ее глазах. Сквозь смеженные ресницы пробивался фосфоресцирующий свет лампы; Ной смотрел на это яркое пятно и думал о ней, призывая ее поскорее вернуться домой.
***
Когда он открыл глаза, в окно светило солнце. За ночь он смял и перекрутил выходную рубашку, ноги в выходных брюках, которые он забыл снять накануне, вспотели. Он встал и посмотрел на часы: без десяти восемь. Полчаса на то, чтобы добраться к Тейерам. Он распахнул дверь.
Умытая и одетая, Олена сидела на обтянутой потертым твидом кушетке и работала над СЭТом. Вокруг были разложены ручки и фломастеры. От одного из них на ее тонком запястье осталось розовое пятнышко. Увидев Ноя, она оживилась, улыбнулась.
– Ной! А я уже стала беспокоиться. Ты не появился на занятии. – Она засмеялась. – Я уж испугалась, не сгинул ли ты.
– Прости, пожалуйста, – щурясь от света, сказал Ной и потер лицо. – Я думал, что просто вздремну. Мне так хотелось с тобой поговорить, узнать, как у тебя дела.
– Прекрасно, спасибо. А вот у тебя, кажется, так себе.
Ной положил руку ей на плечо.
– Верно. И я проспал наше занятие. Завтра наверстаем, идет?
– Хорошо, Ной. Правда, ты уже сейчас можешь исправиться, если дашь определение слову «элегический».
Ной так и сделал и бросился в ванную. Когда он выбегал за дверь, Олена вручила ему большой ломоть поджаренного хлеба.
Желтые такси редко заезжали в Гарлем, так что Ной поймал частника. Они сошлись на двадцати долларах и припустили по Риверсайд. Откинувшись на виниловое сиденье, Ной смотрел на голубые блики Гудзона и пытался вспомнить, чему он сегодня собирался учить Таскани. Он смутно помнил, что задавал ей французский перевод; можно было начать с него.
Включив мобильник, он обнаружил два новых сообщения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86