Мы насчитали всего семь булок. Я съел одну, вот за это тебе и плачу, то есть один рубль и… тринадцать копеек, — подсчитал я на бумажке. — Плюс коньяк два рубля. Твоя дружба мне будет стоить всего три рубля тринадцать копеек. А оставшийся бутерброд «а ля Пухарчук» можешь засунуть себе… Теперь иди и жалуйся Закулисному.
— Мы так не договаривались! — Женек задергал головой, сморщил носик… — Ты его уже надкусил!
— Вот за это тебе и плачу!
— Так нечестно! — показались слезы на его глазах. Куда я его теперь дену? Ну хочешь, без колбасы за пятерочку?
— Я на тебя буду жаловаться, — сказал я. — За то, что ты позоришь Куралесинскую филармонию, вымогаешь продукты и спекулируешь ими. Ты позоришь высокое звание артиста! Сейчас пойду и расскажу все Закулисному.
Я пустил пробный шар и увидел, как перепугался Пухарчук.
— Уже и шуток не понимаешь! — закричал он очень грустно и слишком звонко. — За кого ты меня принимаешь?
— Если честно… то теперь я даже не знаю, за кого тебя принимать. Скорее всего за морозоустойчивого жлоба.
Когда я зашел с завернутым бутербродом к себе в номер, Левшин брился в ванной. Увидев меня, он чуть не порезался.
— Ты это, правда, не нарочно? — спросил он меня, показывая на лоб.
Я посмотрел в зеркало и увидел там ярко-оранжевый рог.
— Можешь считать, — ехидно улыбнулся Витюшка, — что билеты ты сегодня все раскидал. С таким набалдашником можно сделать заделку, не выходя из номера. Рогоносец, — хмыкнул он.
Витюшка приводил себя в хорошее настроение. Я несколько раз спросил у него, что произошло у них вчера, но Левшин, словно не замечая моего вопроса, пытался уйти от реальности в свой привычный мир иллюзий и веселья.
— Ну давай, что у тебя? — развернул он мой обед. — Вот это да! — покачал Витюшка головой. — Вкусно!
— Еще бы, — улыбнулся я и рассказал, во сколько мне чуть не обошелся этот бутерброд.
— Лилипута пупок испортил, — помрачнел Левшин. — И ты таким станешь, особенно не волнуйся… Знаешь, каким классным парнем Пухарчук был, мне всегда деньги занимал, а теперь во всем подражает Закулисному и боится его, боится, чтобы замену не нашли. Это хорошо, Закулисный такой болван, ему до фени, главное, башли идут, а другой давно бы разогнал такого лилипутика, который уже больше самого руководителя. Вот ты мне скажи, где ты такого лилипута видел, как у нас? — Я их вообще не видел.
— Еще увидишь, — махнул рукой Левшин. — Я почти все коллективы маленьких знаю, всех перевидел, но такого, как наш… Разве это лилипут? Он скоро вместо Закулисного с Иркой будет спать!
— Ты знаешь, — сказал я, — а с Иркой неплохо было б… Хоть она и сука, но что-то в ней есть.
Я поскромничал, сказав «что-то». Опять вспомнилось ее гибкое сильное тело и длиннющие ноги в черно-синих чулках. Левшин мерзко выругался.
— Она не сука, она тварь! — подпрыгнули злобно у него усы. — Когда Ирка в овощном работала, ее последний грузчик обходил, ее в карты разыгрывали: кому с ней в подвал за проигрыш идти. Если б не Закулисный, болван, она так бы в подвале и сгнила!
— Круто ты про нее, — засомневался я, хотя по опыту знал, что, как бы ни врал Витюшка, в его словах всегда была доля правды.
— Я… круто? — воскликнул Левшин, облизывая спелые губы. — Да любая моя крошка лучше и честнее этой твари! — смачно давил он на последнее слово. — Ну кто она была? Ну… я даже ее по-другому назвать не могу, а сейчас нас за людей не считает! Витя! — передразнил он Ирку. — Во сколько вы вышли из гостиницы? Чтоб это было в последний раз! — разбушевался Левшин. — Да кто она такая, чтобы мне это выговаривать?! Ей какое дело! А пупок ублажает… Она же его, дурака, сожрет и сама будет «Мойдодыром» заправлять!
— Не понял?…
— Да ну их всех к черту! — схватил он папку, давая понять, что разговор на эту тему исчерпан.
Левшин закончил завтрак и вытер губы моим полотенцем. Он был без комплексов и плевать хотел на условности. Я ему это прощал, потому что сам был не прочь вытереть ноги его полотенцем.
— Левшин, — сказал я. — Меня мучает один вопрос. Я ведь даже не видел наш «Мойдодыр», а хожу на заделку.
— Да… — ухмыльнулся Витюшка. — Лучше б ты его никогда не видел. Я три месяца работал администратором и даже в упор не знал, что творится на сцене.
— Но если будут расспрашивать подробности?
Ты администратор, ты должен выкрутиться из любого положения. Говори, что это профессиональный секрет, пускай придут и сами посмотрят, догадаются.
Он хотел что-то еще добавить, но в дверях появился Видов.
— Чудовище! — зашипел на него Витюшка. — Ну и что ты теперь мне предлагаешь? Она это так не оставит. Что, мне действительно придется жениться на этом старом мухоморе?
Коля невесело рассмеялся.
— Левшин, я бы на твоем месте не раздумывал. Скажи спасибо, что я еще колбасу вернул, а то бы сейчас в изоляторе сидели.
— Как вспомню, как ты перепугался старушек, — скривился Витюшка, передразнивая Видова. — Товарищи, простите, у меня двое детей, мы больше не будем, я вас обманул и еще, дурак, колбасу вернул.
— А я как вспомню, — передразнил Видов Левшина.
— Как ты… Люд очка, ну можно в щечку… ну в щечку — и все… Ха-ха-ха! — загоготал он. — Прокурора по особо важным делам!
— Ни-и черта себе старушки! — рассмеялся я, представив рожу Левшина, когда он узнал об этом.
— Ну и чему ты радуешься, лох? — свирепо отозвался Витюшка, наскакивая на Колю. — Я же обещал на ней жениться! Если б я хоть на секунду мог представить, с кем ты меня познакомил! Девочки… — просюсюкал Левшин, вспоминая, наверно, как распускал хвост Видов.
— За наше случайное знакомство! Да эта девочка раз плюнет просто так, и ты на урановых рудниках с тележкой никогда не расстанешься! Что мне-то делать? А если она захочет и вправду за меня замуж выйти?
В дверь постучали.
— Да! — заорал Левшин.
— Вам это просили передать из триста одиннадцатого номера девочки, — сказала горничная, ставя на стол огромную тарелку с дымившейся яичницей и поджаренными кусочками колбасы. — И еще просили передать, что вы им очень понравились и они всегда будут рады видеть вас на Петровке…
Горничная мило улыбнулась, положила каждому по вилке, рядышком постелила салфетки и вышла.
— Всегда будут рады видеть на Петровке… — задумчиво проговорил Левшин. — Это что, намек?… или я действительно понравился? А Людочка — прелесть…
— Старушки молодцы! — схватился за вилку Коля. — Какая яичница!
Не успел он отковырнуть глазунью, как в комнату влетел недоуменный Пухарчук с надрезанной котелкой колбасы. Он достал из кармана свернутый листок бумаги и прочитал:
— Желаем творческих успехов, девочки из триста одиннадцатого номера…
Все уставились на Женька.
— При чем здесь ты? — грозно сказал Левшин, внимательно посматривая на колбасу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63