Яростная канонада подгоняла бегущих. Те, кто раньше храбро утверждал, что американские ребята-пехотинцы отобьют атаку, теперь поникли: обстрел усиливался, все ближе приближаясь с каждым залпом. Настала минута, когда Мишель показалось, что над нею разверзлось небо. На окраине Сент-Эстаса появились первые раненые. Они брели в одиночку и группами, поддерживая друг друга, оборванные, сломленные призраки, ищущие приюта.
Увидев их, Мишель поспешно затолкала последних пациентов на оставшиеся повозки, побежала в госпиталь и принялась срывать с коек грязное постельное белье. К тому времени, когда первый солдат переступил, спотыкаясь, порог госпиталя, Мишель была в полной готовности. Только глубокая горечь поражения, застывшая на лице молодого морского пехотинца, застала ее врасплох. Надежды Мишель угасли: американцы не устояли. Немцы возвращались.
* * *
По иронии судьбы, жизнь им спасло как раз то, что они оказались на передовой, на склоне холма. Когда стрельба усилилась и из окопов появился первый немецкий пехотинец, Франклин пришел в себя и бросился к Монку, сталкивая его вниз с возвышенности. Через секунду прямое попадание снаряда в то место, где Монк только что лежал, заставило ощутить мощный удар взрывной волны. Франклин услышал пронзительный вопль Монка и пополз к нему.
Небо бешено вращалось над головой Франклина, а он лежал, судорожно ловя грудью драгоценный воздух. Он протянул руку, превозмогая боль, ища пальцами тело друга. Не успел он нащупать руку Монка и крепко сжать ее, как небо раскололось на куски. На Франклина посыпались камни, грязь, осколки, он скорчился от боли. Последним усилием он перевернулся и накрыл Мак-Куина своим телом. Потом что-то с силой кузнечного молота ухнуло рядом. Франклин задохнулся от боли, пронзившей голову. В последний миг он поразился силе своего крика.
Закрыв глаза, Франклин Джефферсон вдруг понял, что кричал не он. Сквозь клубы дыма он увидел немцев: их длинные шинели хлестали по сапогам, а окровавленные штыки прокладывали дорогу среди убитых и раненых американцев, чтобы убедиться, что никто не выжил в этом адском котле.
«Они идут к нам», – устало подумал Джефферсон. И понял вдруг, что напрасно испытывал свою личную судьбу: в действительности она ничем не отличалась от судьбы парня из Кентукки, Монка или любого смертного.
Быстрота немецкого контрнаступления оказалась неожиданной и для войск союзников, и для местного населения. Всего за сутки солдаты кайзера продвинулись на двадцать километров на стодвадцатикилометровой линии фронта. В сумерки, когда последние американские солдаты покидали деревню, жители Сент-Эстаса увидели, как из окрестных лесов осторожно выходят вражеские пехотинцы.
Как и все, Мишель Лекруа считала, что эта оккупация ничем не будет отличаться от предыдущих. Немцы займут госпиталь Сент-Эстаса и положат на пустые койки своих раненых. Начнется обычная жизнь, насколько се можно считать обычной в таких обстоятельствах.
Но на этот раз все оказалось по-другому. Мишель вздрогнула от недоброго предчувствия, когда увидела, как неприятель входит в деревню. Солдаты были не зелеными юнцами, а опытными ветеранами. Они мрачно обыскивали дома, лающими голосами выкрикивали приказы, вытаскивали на улицы спрятавшихся в подвалах и на чердаках солдат союзников. Мирных жителей, приютивших у себя американцев выводили на площадь перед церковью.
После того как солдаты союзных войск и жители были выстроены в два ряда, а все население Сент-Эстаса согнано на площадь, командир полка, высокий усатый офицер с выправкой прусского дворянина, выступил вперед. Не говоря ни слова, он шагал вдоль рядов и наконец остановился перед человеком, в котором Мишель узнала начальника почтового отделения.
– Вы отрицаете, что прятали солдата противника у себя дома? – спросил он по-французски с сильным акцентом.
Начальник почтового отделения, стоявший понурившись с шляпой в руке, лишь отрицательно покачал головой, не смея взглянуть офицеру в глаза.
– Вы прячете еще кого-нибудь?
– Нет, господин майор, клянусь вам!
Офицер молча и пристально посмотрел на него, затем резко отступил на два шага назад.
– Клянетесь?
– Да, клянусь жизнью, господин майор!
– Жизнью… – прошептал пруссак. Обернувшись к жителям деревни, он прокричал:
– Вы слышали, что он сказал? Он поклялся жизнью, что не прячет у себя противника.
Офицер поднял руку. Два пехотинца из здания почты выволокли под руки раненого американского летчика. Они бросили его к ногам начальника. Пруссак уставился на стонущего, теряющего сознание человека, затем вытащил пистолет и прицелился в переносицу пленного.
– Вы клянетесь своей жизнью! – прокричал офицер. – Так, кажется, вы говорили?
Начальник почты в страхе смотрел на немца.
– Но, господин майор…
– Вы ведь так сказали!
Начальник почтового отделения кивнул, не в силах отвести глаз от летчика, которому оставалось жить считанные секунды.
«Прости меня, – думал он, крестясь. – Я сделал все, что мог».
– Вы все слышали! – проревел пруссак, поворачиваясь к толпе. – Вы слышали, как он сказал, что никого у себя не укрывает. Вы своими глазами увидели, что он лжет. Теперь вы будете свидетелями наказания, которое он понесет за свой обман.
Пруссак протянул руку с пистолетом вперед, почти касаясь дулом лба летчика.
– Надеюсь, вы уже готовы отправиться в мир Создателя, – произнес он звонким голосом.
В тишине, окутавшей площадь, раздался выстрел. Мужчины и женщины, не пугавшиеся обстрела, содрогнулись и крепко зажмурили глаза. Затем послышался общий вздох изумления и ужаса. Летчик был жив; он лежал на земле, дрожа и всхлипывая, скорчившись, как ребенок. Двести пар глаз следили за рукой прусского офицера, сжимающей дымящийся пистолет. В нескольких метрах от него лежал начальник почты; кровь лилась из открытой раны в его груди – из того места, где пуля пробила сердце.
Пруссак медленно убрал пистолет в кобуру.
– Я не стреляю в беспомощных, раненых людей, которые храбро сражались, – выкрикнул он в толпу. – Я буду без пощады убивать лжецов и вражеских агентов. Это, жители Сент-Эстаса, – единственное, что вам нужно знать о майоре Вольфганге фон Отте!
Мишель Лекруа, майор Вольфганг фон Отт и Эмиль Радиссон, единственный в деревне врач, лечивший уже третье поколение жителей Сент-Эстаса, стояли у входа в госпиталь. Мишель с удивлением наблюдала за усердием немцев, которое, она знала, спасет немало жизней. Часовые еще не заступили на свои посты, а военные врачи уже вовсю оказывали раненым первую помощь. Менее серьезные раны обрабатывались санитарами. Хотя десятки солдат уже ожидали своей очереди на улице, майор еще не дал указания Мишель и другим шести медсестрам, а также доктору Радиссону приступить к работе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216