— Может, я смогу сделать наше путешествие более приятным?
Жизлен повернула голову и смотрела на него, не скрывая ненависти.
— Можете, если выпрыгнете из кареты.
Николас улыбнулся, но это был скорее дурной знак.
— Разве вам не хотелось бы остановиться? Я полагаю, после стольких часов пути вам это совершенно необходимо.
Жизлен не ответила. Стоит сдаться один раз, как за ним последуют и другие. Лучше она останется сидеть в этой карете, пока ее не разорвет на части, чем попросит его об одолжении.
Николас снова откинулся назад, продолжая наблюдать за ней.
— Пожалуй, тут я все-таки склонен проявить благородство. Все равно в конце концов вы на коленях будете умолять меня, чтобы я остановился, — и, протянув руку, он дважды стукнул в крышу экипажа. Жизлен хотелось отсесть от него подальше, но теснота кареты заставляла ее сохранять неподвижность.
— Разумеется, стоя на коленях, вы могли бы сделать кое-что куда более приятное для меня. Лицо Жизлен осталось неподвижным, и она сдерживалась изо всех сил, чтобы не кинуться на него, сознавая, что в ее положении это бессмысленно. Она сидела очень тихо, пытаясь умерить свой гнев. — Впрочем, воспитанная в монастыре, девушка вроде вас не может понять, о чем я толкую, — пробормотал Николас. — Но это даже лучше, потому что я с удовольствием сам займусь вами.
Карета резко затормозила, связанные руки Жизлен не позволяли ей схватиться за сиденье, чтобы удержаться, и она, не удержав равновесия, упала на него.
Николас поймал ее, и его сильные руки не показались ей сейчас грубыми.
— Вот это нетерпение, — тихо сказал он. — Ну подождали бы хоть до гостиницы.
Жизлен отшатнулась от него, и снова застыла на сиденье напротив.
— Мы что, едем в гостиницу? — спросила она едва слышно. — А не покажется ли там странным, то, что я связана?
— А я вас развяжу, — беспечно ответил он, — я верю, то вы будете послушной.
— Но почему? Мне нечего терять, а если я позову на помощь, может, кто-то и отзовется…
— Сомневаюсь. Но можете попробовать. Правда, вы скоро убедитесь, что ваше положение весьма незавидно. Во-первых, несмотря на превосходное произношение, в вас немедленно узнают француженку, а англичане всегда предпочтут встать на сторону соотечественника. Тем более вы — представительница нации, которая перерезала высшее сословие, и почти десять лет не прекращала с нами воевать. Во-вторых, вы одеты как служанка, а я — как джентльмен. Наше общество полно предрассудков, никто не поднимет руки на джентльмена, чтобы помочь крестьянке.
— Крестьянке? — удивленно переспросила Жизлен.
— Крестьянке, — твердо ответил Николас. — Так что решайте сами. Мой вам совет, хотя я понимаю, что вы едва ли сочтете возможным принять его, — дождитесь более удобного случая. Если вы поднимите шум как только мы остановимся, кто знает, когда вам удастся воспользоваться уборной. А если вы проявите терпение, то наверняка у вас появится возможность убить меня.
Хорошо, что руки ее были крепко связаны, иначе она бы обязательно съездила по его насмешливой физиономии.
— Ошибаетесь, — ответила она тихо, но решительно.
— В чем?
— Я собираюсь воспользоваться вашим восхитительным советом. Если я попрошу помощи, то самое большее, смогу рассчитывать, что мне помогут скрыться от вас, а я бы предпочла все же сначала вас убить.
— Редкостная кровожадность… Я знал, что смогу с вами договориться. Протяните-ка руки.
— Зачем?
Он вздохнул, показывая, что его утомили ее вопросы.
— Вы разве не чувствуете, что карета останавливается? Мы возле гостиницы. Я полагаю, вам хочется войти туда как можно скорее, а я, как джентльмен, готов развязать вам руки, чтобы вы сами освободили свои коленки. Поверьте, я бы с удовольствием залез к вам под юбку, но, боюсь, мне будет трудно задержаться возле коленок, да я и не уверен, что вам это доставит удовольствие.
Жизлен молча протянула ему руки, рассеянно отметив, что они дрожат от усталости. Она ничего не могла с этим поделать. Ей было ненавистна слабость, которую она проявляла перед врагом, но тело перестало подчиняться ей. Придется поберечь силы, чтобы взять над ним верх, когда появится возможность.
Блэкторн ничего не сказал, хотя и заметил, как у нее устали руки. Он связал их не слишком крепко, и все же они затекли, и Жизлен непроизвольно вскрикнула.
Нагнувшись, она попыталась развязать веревку, стягивавшую ей колени, но онемевшие пальцы стали неловкими и запутались в широких складках юбки. Николас, не скрывая удивления, наблюдал, как она возится с узлом.
Когда карета резко остановилась, она ухитрилась кое-как удержать равновесие, хотя ноги ее все еще были связаны.
Николас наклонился, отстранил ее руки, и быстро и ловко развязал веревку.
— Вы, может, и не торопитесь, а мне порядком надоело трястись в этой развалюхе.
Трактирщик уже стоял возле дверцы и успел опустить подножку. Николас, твердо ступая, спустился на землю, а затем протянул ей руку, изобразив на лице подобие любезной улыбки.
Жизлен не собиралась принимать его помощь. Однако, как только она попыталась сделать шаг, у нее подкосились ноги, и она полетела прямо на Николаса Блэкторна. Он подхватил ее и понес к входу в дом без видимых усилий.
— Моей жене нездоровится, — сообщил он с порога, решительно распахнув дверь маленькой гостиницы. — Ежемесячное недомогание.
Жизлен локтем поддала ему под ребра, и, к ее удовольствию, он ойкнул от боли. На мгновение он расслабил руки, и она подумала, что сейчас упадет прямо на деревянный пол, но его мышцы снова напряглись, и она успокоилась. Блэкторн прошел через небольшой круглый плохо освещенный общий зал и, поднявшись по крутой лестнице, внес ее в отдельную комнату. Он кинул Жизлен на стул с такой силой, что у нее хрустнули кости, но она в ответ лишь мило улыбнулась.
— Благодарю, дорогой, — сказала она сладким голосом.
Хозяин гостиницы поднялся за ними, сияя от удовольствия.
— У нас не слишком часто останавливаются знатные гости, — сообщил он. — Мы постараемся вам угодить, ваша честь. Еда у нас отличная — отварная ягнятина, до того нежная, что придется по вкусу даже госпоже, и добрый английский пудинг с густейшими сливками.
При мысли о подобном меню притворная улыбка мигом слетела с ее лица. Она уже успела привязаться к приютившей ее стране, к сочной зелени ее полей и лугов, к людям, относившимся к ней более чем сдержанно, и даже готова была смириться с вечной непогодой и непрекращающимся дождем. Но вот английскую кухню она просто возненавидела. Николас насмешливо взглянул на нее, и у нее появилось неприятное ощущение, что он может читать ее мысли.
— Моя жена не голодна, — сообщил он. — Ей лучше вначале немного отдохнуть, побыть одной, а вы пока приготовьте-ка для меня хороший ромовый пунш… Э-э… в вашем заведении ведь нет черного хода, насколько я понимаю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Жизлен повернула голову и смотрела на него, не скрывая ненависти.
— Можете, если выпрыгнете из кареты.
Николас улыбнулся, но это был скорее дурной знак.
— Разве вам не хотелось бы остановиться? Я полагаю, после стольких часов пути вам это совершенно необходимо.
Жизлен не ответила. Стоит сдаться один раз, как за ним последуют и другие. Лучше она останется сидеть в этой карете, пока ее не разорвет на части, чем попросит его об одолжении.
Николас снова откинулся назад, продолжая наблюдать за ней.
— Пожалуй, тут я все-таки склонен проявить благородство. Все равно в конце концов вы на коленях будете умолять меня, чтобы я остановился, — и, протянув руку, он дважды стукнул в крышу экипажа. Жизлен хотелось отсесть от него подальше, но теснота кареты заставляла ее сохранять неподвижность.
— Разумеется, стоя на коленях, вы могли бы сделать кое-что куда более приятное для меня. Лицо Жизлен осталось неподвижным, и она сдерживалась изо всех сил, чтобы не кинуться на него, сознавая, что в ее положении это бессмысленно. Она сидела очень тихо, пытаясь умерить свой гнев. — Впрочем, воспитанная в монастыре, девушка вроде вас не может понять, о чем я толкую, — пробормотал Николас. — Но это даже лучше, потому что я с удовольствием сам займусь вами.
Карета резко затормозила, связанные руки Жизлен не позволяли ей схватиться за сиденье, чтобы удержаться, и она, не удержав равновесия, упала на него.
Николас поймал ее, и его сильные руки не показались ей сейчас грубыми.
— Вот это нетерпение, — тихо сказал он. — Ну подождали бы хоть до гостиницы.
Жизлен отшатнулась от него, и снова застыла на сиденье напротив.
— Мы что, едем в гостиницу? — спросила она едва слышно. — А не покажется ли там странным, то, что я связана?
— А я вас развяжу, — беспечно ответил он, — я верю, то вы будете послушной.
— Но почему? Мне нечего терять, а если я позову на помощь, может, кто-то и отзовется…
— Сомневаюсь. Но можете попробовать. Правда, вы скоро убедитесь, что ваше положение весьма незавидно. Во-первых, несмотря на превосходное произношение, в вас немедленно узнают француженку, а англичане всегда предпочтут встать на сторону соотечественника. Тем более вы — представительница нации, которая перерезала высшее сословие, и почти десять лет не прекращала с нами воевать. Во-вторых, вы одеты как служанка, а я — как джентльмен. Наше общество полно предрассудков, никто не поднимет руки на джентльмена, чтобы помочь крестьянке.
— Крестьянке? — удивленно переспросила Жизлен.
— Крестьянке, — твердо ответил Николас. — Так что решайте сами. Мой вам совет, хотя я понимаю, что вы едва ли сочтете возможным принять его, — дождитесь более удобного случая. Если вы поднимите шум как только мы остановимся, кто знает, когда вам удастся воспользоваться уборной. А если вы проявите терпение, то наверняка у вас появится возможность убить меня.
Хорошо, что руки ее были крепко связаны, иначе она бы обязательно съездила по его насмешливой физиономии.
— Ошибаетесь, — ответила она тихо, но решительно.
— В чем?
— Я собираюсь воспользоваться вашим восхитительным советом. Если я попрошу помощи, то самое большее, смогу рассчитывать, что мне помогут скрыться от вас, а я бы предпочла все же сначала вас убить.
— Редкостная кровожадность… Я знал, что смогу с вами договориться. Протяните-ка руки.
— Зачем?
Он вздохнул, показывая, что его утомили ее вопросы.
— Вы разве не чувствуете, что карета останавливается? Мы возле гостиницы. Я полагаю, вам хочется войти туда как можно скорее, а я, как джентльмен, готов развязать вам руки, чтобы вы сами освободили свои коленки. Поверьте, я бы с удовольствием залез к вам под юбку, но, боюсь, мне будет трудно задержаться возле коленок, да я и не уверен, что вам это доставит удовольствие.
Жизлен молча протянула ему руки, рассеянно отметив, что они дрожат от усталости. Она ничего не могла с этим поделать. Ей было ненавистна слабость, которую она проявляла перед врагом, но тело перестало подчиняться ей. Придется поберечь силы, чтобы взять над ним верх, когда появится возможность.
Блэкторн ничего не сказал, хотя и заметил, как у нее устали руки. Он связал их не слишком крепко, и все же они затекли, и Жизлен непроизвольно вскрикнула.
Нагнувшись, она попыталась развязать веревку, стягивавшую ей колени, но онемевшие пальцы стали неловкими и запутались в широких складках юбки. Николас, не скрывая удивления, наблюдал, как она возится с узлом.
Когда карета резко остановилась, она ухитрилась кое-как удержать равновесие, хотя ноги ее все еще были связаны.
Николас наклонился, отстранил ее руки, и быстро и ловко развязал веревку.
— Вы, может, и не торопитесь, а мне порядком надоело трястись в этой развалюхе.
Трактирщик уже стоял возле дверцы и успел опустить подножку. Николас, твердо ступая, спустился на землю, а затем протянул ей руку, изобразив на лице подобие любезной улыбки.
Жизлен не собиралась принимать его помощь. Однако, как только она попыталась сделать шаг, у нее подкосились ноги, и она полетела прямо на Николаса Блэкторна. Он подхватил ее и понес к входу в дом без видимых усилий.
— Моей жене нездоровится, — сообщил он с порога, решительно распахнув дверь маленькой гостиницы. — Ежемесячное недомогание.
Жизлен локтем поддала ему под ребра, и, к ее удовольствию, он ойкнул от боли. На мгновение он расслабил руки, и она подумала, что сейчас упадет прямо на деревянный пол, но его мышцы снова напряглись, и она успокоилась. Блэкторн прошел через небольшой круглый плохо освещенный общий зал и, поднявшись по крутой лестнице, внес ее в отдельную комнату. Он кинул Жизлен на стул с такой силой, что у нее хрустнули кости, но она в ответ лишь мило улыбнулась.
— Благодарю, дорогой, — сказала она сладким голосом.
Хозяин гостиницы поднялся за ними, сияя от удовольствия.
— У нас не слишком часто останавливаются знатные гости, — сообщил он. — Мы постараемся вам угодить, ваша честь. Еда у нас отличная — отварная ягнятина, до того нежная, что придется по вкусу даже госпоже, и добрый английский пудинг с густейшими сливками.
При мысли о подобном меню притворная улыбка мигом слетела с ее лица. Она уже успела привязаться к приютившей ее стране, к сочной зелени ее полей и лугов, к людям, относившимся к ней более чем сдержанно, и даже готова была смириться с вечной непогодой и непрекращающимся дождем. Но вот английскую кухню она просто возненавидела. Николас насмешливо взглянул на нее, и у нее появилось неприятное ощущение, что он может читать ее мысли.
— Моя жена не голодна, — сообщил он. — Ей лучше вначале немного отдохнуть, побыть одной, а вы пока приготовьте-ка для меня хороший ромовый пунш… Э-э… в вашем заведении ведь нет черного хода, насколько я понимаю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83