А теперь, мне кажется, у тебя есть две веские причины не лгать даже ради выгоды Рима. — Он протянул футляр. — Прочти. У нас обоих есть те, кого мы хотим обезопасить.
Гален почувствовал, как дернулся мускул на щеке. Не надо ему напоминать, что он может потерять! Он открыл футляр и вытащил свиток. Потом еще раз испытующе посмотрел на сидящего напротив:
— Последний вопрос, лорд Церрикс. Что, если Агрикола устал ждать или узнал об упомянутых тобой бродячих шайках? Что, если он решил напасть?
— Тогда мы должны знать об этом, центурион, и молиться каждый своим богам, чтобы ты добрался до него, пока этого не случилось, и отговорил его.
Гален развернул папирус. Его внимание привлекло не то, что присутствовало в донесении, а то, чего там не было. Не было лавров.
— Обитатели Моны сдали остров, запросили мира, — объявил он Церриксу краткое содержание первых строк.
Он не счел нужным детализировать ход кампании. В конце концов, неважно, как Агрикола добился победы — что он не стал поджидать флотилию, чтобы переправиться через пролив, а использовал вспомогательную кавалерию, обученную плыть в доспехах, неся на себе оружие и направляя лошадей. Гораздо важнее то, как военный наместник Рима распорядился своим достижением.
Оторвавшись от свитка, он взглянул на Церрикса.
— Это сообщение не усыпано лаврами. Агрикола намеренно предпочел не представлять Веспасиану и сенату эту акцию как завоевательную. Вместо этого он заявляет, что просто постарался поставить побежденное племя под свой контроль.
Уловил ли гордый вождь британцев смысл этого различия? Но ему явно пришлись не по душе слова «побежденное» и «контроль». Он указал на свиток.
— Хотел бы я посмотреть на того, кто решит «контролировать» меня. Читай, как там написано.
Гален подчинился, стараясь переводить как можно точнее.
— Я понимаю настроения провинции. Возможно, клеветники и критики правы: моя галльская кровь заставляет меня чувствовать родство с этими островитянами, ощущать присущую им любовь к свободе. И хотя не может быть сомнения в том, что их подчинение Риму должно быть достаточно полным, оно не должно переходить в рабство. В прошлом было допущено много ошибок, которые оправдывались интересами Рима. Официальные власти, действующие только в своих интересах, творили несправедливые дела. Ошибки и несправедливости подстрекали к бунту. Возможно, мое заявление слишком самоуверенно, зато я делаю его от всего сердца. Я не буду повторять ошибки прошлого, а буду учиться на них. Я сделал достаточно, чтобы внушить страх, теперь испытаю эффективность милосердия. Я намерен показать британцам все преимущества римского мира, которого вследствие небрежности или произвола предыдущих наместников так же боятся, как войны. Я не получил ответа от короля ордовиков. Теперь я направляюсь в его горы с предложением мира, но готовый к войне. Клянусь честью, если эта провинция не выберет первое, она получит последнее. Я поставлю свои условия. Выбор за ним.
Гален свернул лист папируса, вложил его в футляр и отдал его обратно человеку, молча сидящему напротив него.
— Ты должен решать, война или мир. Если бы даже Маурик не угрожал перемирию, время ожидания и раздумий прошло. Агрикола идет за ответом.
— Иди к нему. Скажи, что я выслушаю его условия. С другого конца двора Рика увидела, как они встали и пожали друг другу руки. Потом обменялись несколькими словами. Церрикс кивнул, и они расстались.
Рика отвернулась. Шум в ушах от участившегося биения сердца почти заглушал звук шагов приближающегося Галена. И все же она слышала их и замерла при их приближении.
— Дафидд… — Она изобразила улыбку, стараясь говорить спокойно. — Не занесешь ли ты молоко внутрь, а я пока послежу за коровой.
— Но я хотел спросить Галена, почему Церрикс…
— Дафидд, будь любезен. Не спорь. Возьми молоко. Резкий тон показывал ее страх.
— Дафидд, сделай то, о чем тебя просит Рика. — Его голос прозвучал прямо у нее за спиной.
Мальчик молча подчинился. Она следила за ним взглядом. Дорожка расплескавшегося молока указывала его путь. Только когда он почти вошел в хижину, она наконец повернулась к стоящему позади человеку.
— Ты уходишь? — Собственно, это был не вопрос. Она знала, что это так.
— Да.
Внезапно пересохло во рту. Рика никак не могла глотнуть. На какой-то момент ей показалось, что сейчас она задохнется.
— Когда? — смогла наконец выдавить она.
— Как только прибудут воины Церрикса. Ее охватило холодное оцепенение, захотелось отвернуться, но его глаза не дали сделать это. Они впились и удерживали ее так крепко, как могли бы удерживать объятия. Она почувствовала, что кивает, как бы понимающе. Потом услышала свой голос.
— Мне нужно позаботиться о Дафидде. Чары разрушились, она сделала шаг назад. Он выбросил руку и, схватив ее за локоть, не дал уйти.
— Ты даже не хочешь узнать, почему? В его голосе ясно послышался гнев. Она смешалась, но избежала его взгляда. Яростно мигая, чтобы остановить подступающие слезы, она повторила его вопрос.
— Почему? Мне не важно, почему. — Голос звучал приглушенно и ровно, с подчеркнутой грубостью. — Но я догадываюсь. Ты достиг того, ради чего прибыл сюда. Теперь Церрикс отсылает тебя обратно к твоим Орлам.
— Да, Церрикс посылает меня назад, — резко возразил он, — но не потому, что удалось то, ради чего я послан сюда. Пожалуй, если я не пойду, дело провалится окончательно.
Слова были непонятны. Рика пожала плечами в знак своего замешательства. Но он, должно быть, принял это за безразличие или даже за нежелание понять, потому что схватил и вторую ее руку и впился в нее с такой силой, что у нее вырвался тихий крик, скорее от удивления, чем от боли.
Он выругался на своем языке, она не поняла и попробовала вырваться, испуганная яростью, которую ощущала в нем.
Хватка ослабела, но не настолько, чтобы можно было освободиться.
— Послушай меня, Рика. Этим утром один из моих людей пытался убить Церрикса. Он действовал не в качестве солдата Рима, а скорее, как убийца, нанятый Мауриком. Сейчас Маурик покинул крепость, уведя с собой около сорока воинов, которые либо ничего не знают о его измене, либо сами помогали ему в этом.
Ее замешательство усилилось.
— Я не понимаю. Какое отношение это имеет к тебе? Если даже тот, кто пытался убить Церрикса, — один из твоих солдат, зачем нужно отсылать тебя обратно в твою армию?
— По той же причине, по которой я покинул ее и появился три месяца назад в этой крепости. — Внезапно его голос стал тихим и усталым. Он вздохнул. — Рика, я послан сюда новым наместником Британии, человеком по имени Агрикола. С полного согласия и ведома Церрикса я должен стать его глазами и ушами, его послом, и попытаться установить мир между нашими народами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Гален почувствовал, как дернулся мускул на щеке. Не надо ему напоминать, что он может потерять! Он открыл футляр и вытащил свиток. Потом еще раз испытующе посмотрел на сидящего напротив:
— Последний вопрос, лорд Церрикс. Что, если Агрикола устал ждать или узнал об упомянутых тобой бродячих шайках? Что, если он решил напасть?
— Тогда мы должны знать об этом, центурион, и молиться каждый своим богам, чтобы ты добрался до него, пока этого не случилось, и отговорил его.
Гален развернул папирус. Его внимание привлекло не то, что присутствовало в донесении, а то, чего там не было. Не было лавров.
— Обитатели Моны сдали остров, запросили мира, — объявил он Церриксу краткое содержание первых строк.
Он не счел нужным детализировать ход кампании. В конце концов, неважно, как Агрикола добился победы — что он не стал поджидать флотилию, чтобы переправиться через пролив, а использовал вспомогательную кавалерию, обученную плыть в доспехах, неся на себе оружие и направляя лошадей. Гораздо важнее то, как военный наместник Рима распорядился своим достижением.
Оторвавшись от свитка, он взглянул на Церрикса.
— Это сообщение не усыпано лаврами. Агрикола намеренно предпочел не представлять Веспасиану и сенату эту акцию как завоевательную. Вместо этого он заявляет, что просто постарался поставить побежденное племя под свой контроль.
Уловил ли гордый вождь британцев смысл этого различия? Но ему явно пришлись не по душе слова «побежденное» и «контроль». Он указал на свиток.
— Хотел бы я посмотреть на того, кто решит «контролировать» меня. Читай, как там написано.
Гален подчинился, стараясь переводить как можно точнее.
— Я понимаю настроения провинции. Возможно, клеветники и критики правы: моя галльская кровь заставляет меня чувствовать родство с этими островитянами, ощущать присущую им любовь к свободе. И хотя не может быть сомнения в том, что их подчинение Риму должно быть достаточно полным, оно не должно переходить в рабство. В прошлом было допущено много ошибок, которые оправдывались интересами Рима. Официальные власти, действующие только в своих интересах, творили несправедливые дела. Ошибки и несправедливости подстрекали к бунту. Возможно, мое заявление слишком самоуверенно, зато я делаю его от всего сердца. Я не буду повторять ошибки прошлого, а буду учиться на них. Я сделал достаточно, чтобы внушить страх, теперь испытаю эффективность милосердия. Я намерен показать британцам все преимущества римского мира, которого вследствие небрежности или произвола предыдущих наместников так же боятся, как войны. Я не получил ответа от короля ордовиков. Теперь я направляюсь в его горы с предложением мира, но готовый к войне. Клянусь честью, если эта провинция не выберет первое, она получит последнее. Я поставлю свои условия. Выбор за ним.
Гален свернул лист папируса, вложил его в футляр и отдал его обратно человеку, молча сидящему напротив него.
— Ты должен решать, война или мир. Если бы даже Маурик не угрожал перемирию, время ожидания и раздумий прошло. Агрикола идет за ответом.
— Иди к нему. Скажи, что я выслушаю его условия. С другого конца двора Рика увидела, как они встали и пожали друг другу руки. Потом обменялись несколькими словами. Церрикс кивнул, и они расстались.
Рика отвернулась. Шум в ушах от участившегося биения сердца почти заглушал звук шагов приближающегося Галена. И все же она слышала их и замерла при их приближении.
— Дафидд… — Она изобразила улыбку, стараясь говорить спокойно. — Не занесешь ли ты молоко внутрь, а я пока послежу за коровой.
— Но я хотел спросить Галена, почему Церрикс…
— Дафидд, будь любезен. Не спорь. Возьми молоко. Резкий тон показывал ее страх.
— Дафидд, сделай то, о чем тебя просит Рика. — Его голос прозвучал прямо у нее за спиной.
Мальчик молча подчинился. Она следила за ним взглядом. Дорожка расплескавшегося молока указывала его путь. Только когда он почти вошел в хижину, она наконец повернулась к стоящему позади человеку.
— Ты уходишь? — Собственно, это был не вопрос. Она знала, что это так.
— Да.
Внезапно пересохло во рту. Рика никак не могла глотнуть. На какой-то момент ей показалось, что сейчас она задохнется.
— Когда? — смогла наконец выдавить она.
— Как только прибудут воины Церрикса. Ее охватило холодное оцепенение, захотелось отвернуться, но его глаза не дали сделать это. Они впились и удерживали ее так крепко, как могли бы удерживать объятия. Она почувствовала, что кивает, как бы понимающе. Потом услышала свой голос.
— Мне нужно позаботиться о Дафидде. Чары разрушились, она сделала шаг назад. Он выбросил руку и, схватив ее за локоть, не дал уйти.
— Ты даже не хочешь узнать, почему? В его голосе ясно послышался гнев. Она смешалась, но избежала его взгляда. Яростно мигая, чтобы остановить подступающие слезы, она повторила его вопрос.
— Почему? Мне не важно, почему. — Голос звучал приглушенно и ровно, с подчеркнутой грубостью. — Но я догадываюсь. Ты достиг того, ради чего прибыл сюда. Теперь Церрикс отсылает тебя обратно к твоим Орлам.
— Да, Церрикс посылает меня назад, — резко возразил он, — но не потому, что удалось то, ради чего я послан сюда. Пожалуй, если я не пойду, дело провалится окончательно.
Слова были непонятны. Рика пожала плечами в знак своего замешательства. Но он, должно быть, принял это за безразличие или даже за нежелание понять, потому что схватил и вторую ее руку и впился в нее с такой силой, что у нее вырвался тихий крик, скорее от удивления, чем от боли.
Он выругался на своем языке, она не поняла и попробовала вырваться, испуганная яростью, которую ощущала в нем.
Хватка ослабела, но не настолько, чтобы можно было освободиться.
— Послушай меня, Рика. Этим утром один из моих людей пытался убить Церрикса. Он действовал не в качестве солдата Рима, а скорее, как убийца, нанятый Мауриком. Сейчас Маурик покинул крепость, уведя с собой около сорока воинов, которые либо ничего не знают о его измене, либо сами помогали ему в этом.
Ее замешательство усилилось.
— Я не понимаю. Какое отношение это имеет к тебе? Если даже тот, кто пытался убить Церрикса, — один из твоих солдат, зачем нужно отсылать тебя обратно в твою армию?
— По той же причине, по которой я покинул ее и появился три месяца назад в этой крепости. — Внезапно его голос стал тихим и усталым. Он вздохнул. — Рика, я послан сюда новым наместником Британии, человеком по имени Агрикола. С полного согласия и ведома Церрикса я должен стать его глазами и ушами, его послом, и попытаться установить мир между нашими народами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82