— Но если ты, как мой родственник, можешь пойти к Церриксу и потребовать, чтобы тот отменил свой приказ, то ради богов, сделай это. Я очень хочу избавиться от этого римлянина!
Рика увидела, как в сузившихся глазах Маурика появился гнев, и поняла причину. Хотя он и относился неодобрительно к королевскому приказу, но не имел силы и права требовать его отмены или пренебрегать им.
— Я все сказала.
Рика повернулась к нему спиной и зашагала к хижине. Краем глаза она увидела римлянина. Он прекратил работу и, очевидно, забыл о топоре в своей руке и о бревне, которое рубил, чтобы сделать новую перекладину для изгороди. Гален целиком сосредоточился на Маурике. Несмотря на расстояние, Рика чувствовала злость, с какой он смотрел на своего противника. Это было ясно видно по его позе, по линии плеч. Он был похож на волка, который готов укусить, но сдерживается, сдерживается, следит и изучает…
Маурик тоже смотрел на римлянина, оскалив зубы. Наконец римлянин оторвал свой взгляд от Маурика и возобновил свою работу равномерными, точными ударами топора. Рика сделала выдох и быстро перешагнула через порог в хижину. Услышав сзади шаги Маурика, она напряглась. Либо ее объяснение не удовлетворило его, либо визит преследовал другую цель. Рика поняла, что второе предположение было правильным, когда Маурик молча встал в дверях, прислонившись к косяку и скрестив руки на груди. Она съежилась от страха. Бежать было некуда, и нельзя помешать ему говорить.
— Что еще? — спросила она, стараясь казаться спокойной.
Страх возник не случайно — в глазах Маурика появилось какое-то странное выражение, а усмешка не предвещала ничего хорошего.
Взгляд Маурика опять остановился на ее животе.
— Тебе некого винить, кроме самой себя, — мед ленно произнес он, словно смакуя каждое слово. — Отказавшись избавиться от этого ублюдка, отказавшись присоединиться ко двору Церрикса… ты сама навлекла на себя стыд, который теперь несешь. Растущий страх сделал Рику отважной.
— Уходи из моего дома! Мы с тобой не родственники. Твои права на меня исчезли со смертью Кейра. Я не обязана оправдываться перед тобой за свои решения.
— Моему брату не понравилось бы твое поведение. Рика заметила гнев в его глазах, но не обратила на него внимания.
— Твоему брату? Откуда ты знаешь, что бы ему понравилось? Ты изгнал его из этой деревни, а теперь используешь его имя, чтобы оказать на меня давление. Ты использовал память о нем в племени, как священную причину для личной мести! Лицемер! Ты никогда не знал и не понимал его, и я не позволю тебе объявлять его посмертные желания.
Самодовольная усмешка Маурика стала жестокой.
— Я знаю достаточно. Знаю, что он не способен был стать мужем, и поэтому уверен, что плод в тебе не от него. И если он не мог дать тебе ребенка, он не мог и доставить тебе удовольствие. Все эти годы… без настоящей мужской ласки, без настоящего мужчины, о котором твоя плоть мечтала… Не потому ли, Рика, ты уступила его убийцам? Не с радостью ли ты взяла то, что они дали тебе?
— Вон отсюда! — закричала она, вея дрожа от неслыханных обвинений. В ее груди вспыхнуло пламя невыносимой боли, боли от отчаяния и ненависти.
Но вместо того чтобы уйти, Маурик бросился к ней, грубо, схватил за руку и толкнул к стене. Не обращая внимания на крик, он крепко держал ее одной рукой, засунув другую ей между ног.
— Покажи мне, — прорычал он, — покажи мне, как ты сопротивлялась. Как сильно ты отбивалась? И отбивалась ли вообще? Может быть, поэтому они оставили тебя в живых?
Слезы выступили у Рики на глазах и потекли по лицу. Когда он схватил ее, у нее пропал голос. Остолбенев, Рика не могла двинуться. Внезапно он убрал руку, но не отпустил ее.
— Я так и думал.
Сквозь шум в ушах Рика услышала треск. Слабея, она повернула голову и увидела в дверях мужскую фигуру.
— Оставь ее. — Голос помог ей очнуться от оцепенения.
Она рванулась, и Маурик выпустил ее, чтобы приготовиться к схватке.
— Балор был прав, римлянин, — усмехнулся он. — Тебя надо поставить на место.
Гален скривился в вызывающей усмешке.
— Тебе кажется, что ты сможешь это сделать, британец?
— Ничто не доставит мне большего удовольствия. Разве ты забыл, что уже ползал на коленях у моих ног? И теперь… ты встанешь на колени, раб. — Маурик положил руку на рукоять меча, висевшего на поясе. — На колени — или я заставлю тебя сделать это!
Выражение смуглого лица сначала не изменилось. Потом Гален приподнял бровь.
— Я разрешаю тебе попробовать. — Вызов прозвучал тихо, почти неслышно.
Римлянин принял оборонительную позу. То, что он безоружен, казалось, не волновало его.
— На этот раз перед тобой не мальчик, британец, и ты можешь рассчитывать только на свои силы. Посмотрим, хватит ли их.
Рика бросилась вперед, встав между мужчинами. Какая-то сила, неизвестно откуда веявшаяся, заставляла ее предотвратить эту схватку прежде, чем она начнется.
— Вон, — прошипела она, глядя прямо в глаза римлянина. — Уходи. Я приказываю тебе, раб!
Она не думала, подчинится он или нет, так же как не думала о причине своего вмешательства. Но каким-то непостижимым образом он действительно подчинился. Склонил свою темную голову перед ней с самым почтительным видом и отступил.
Вдруг она догадалась, прочитав у него в глазах так, как будто он высказал свои мысли вслух. Да он и высказал их, тогда, в тот день, когда рубил сухое дерево в лесу. Его покорность была не подчинением, а уступкой обстоятельствам — по его выбору. Сейчас он решил отступить, а ранее решил войти и заступиться за нее. И эта помощь была в некотором роде платой за то, что она помогла ему с Балором. Их долги друг другу должны быть уплачены.
Рика следила через открытую дверь, пока он не скрылся из вида. Потом повернулась к Маурику. Появление Галена дало ей время опомниться и собраться с силами. Больше она его не боялась. И все же нужно было усилие, чтобы встретиться с ним взглядом. Его глаза превратились в узкие щели, излучающие ярость и подозрение.
— Ты защитила его, — обвинил он. — Я желаю знать, почему?
— Защитила? Я ненавижу его. Никогда не забуду того, что со мной сделали, и каждое мгновение проклинаю его и его род.
Он взглянул на нее.
— Если я узнаю другое…
Зловещий вызов в ее глазах помешал ему завершить угрозу. Маурик направился к двери и, выходя, обернулся, чтобы бросить последнее слово:
— Пока я не поверил, что только нужда в его труде и женская бестолковость заставили тебя дважды глупо защищать его. Это не должно повториться. И… если твой раб осмелится еще хотя бы раз поднять глаза в моем присутствии, я позабочусь, чтобы от него было еще меньше пользы, чем от этого калеки, с которым ты нянчишься.
Будто приросшая к месту, Рика смотрела, как он покидает хижину и идет через двор к воротам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Рика увидела, как в сузившихся глазах Маурика появился гнев, и поняла причину. Хотя он и относился неодобрительно к королевскому приказу, но не имел силы и права требовать его отмены или пренебрегать им.
— Я все сказала.
Рика повернулась к нему спиной и зашагала к хижине. Краем глаза она увидела римлянина. Он прекратил работу и, очевидно, забыл о топоре в своей руке и о бревне, которое рубил, чтобы сделать новую перекладину для изгороди. Гален целиком сосредоточился на Маурике. Несмотря на расстояние, Рика чувствовала злость, с какой он смотрел на своего противника. Это было ясно видно по его позе, по линии плеч. Он был похож на волка, который готов укусить, но сдерживается, сдерживается, следит и изучает…
Маурик тоже смотрел на римлянина, оскалив зубы. Наконец римлянин оторвал свой взгляд от Маурика и возобновил свою работу равномерными, точными ударами топора. Рика сделала выдох и быстро перешагнула через порог в хижину. Услышав сзади шаги Маурика, она напряглась. Либо ее объяснение не удовлетворило его, либо визит преследовал другую цель. Рика поняла, что второе предположение было правильным, когда Маурик молча встал в дверях, прислонившись к косяку и скрестив руки на груди. Она съежилась от страха. Бежать было некуда, и нельзя помешать ему говорить.
— Что еще? — спросила она, стараясь казаться спокойной.
Страх возник не случайно — в глазах Маурика появилось какое-то странное выражение, а усмешка не предвещала ничего хорошего.
Взгляд Маурика опять остановился на ее животе.
— Тебе некого винить, кроме самой себя, — мед ленно произнес он, словно смакуя каждое слово. — Отказавшись избавиться от этого ублюдка, отказавшись присоединиться ко двору Церрикса… ты сама навлекла на себя стыд, который теперь несешь. Растущий страх сделал Рику отважной.
— Уходи из моего дома! Мы с тобой не родственники. Твои права на меня исчезли со смертью Кейра. Я не обязана оправдываться перед тобой за свои решения.
— Моему брату не понравилось бы твое поведение. Рика заметила гнев в его глазах, но не обратила на него внимания.
— Твоему брату? Откуда ты знаешь, что бы ему понравилось? Ты изгнал его из этой деревни, а теперь используешь его имя, чтобы оказать на меня давление. Ты использовал память о нем в племени, как священную причину для личной мести! Лицемер! Ты никогда не знал и не понимал его, и я не позволю тебе объявлять его посмертные желания.
Самодовольная усмешка Маурика стала жестокой.
— Я знаю достаточно. Знаю, что он не способен был стать мужем, и поэтому уверен, что плод в тебе не от него. И если он не мог дать тебе ребенка, он не мог и доставить тебе удовольствие. Все эти годы… без настоящей мужской ласки, без настоящего мужчины, о котором твоя плоть мечтала… Не потому ли, Рика, ты уступила его убийцам? Не с радостью ли ты взяла то, что они дали тебе?
— Вон отсюда! — закричала она, вея дрожа от неслыханных обвинений. В ее груди вспыхнуло пламя невыносимой боли, боли от отчаяния и ненависти.
Но вместо того чтобы уйти, Маурик бросился к ней, грубо, схватил за руку и толкнул к стене. Не обращая внимания на крик, он крепко держал ее одной рукой, засунув другую ей между ног.
— Покажи мне, — прорычал он, — покажи мне, как ты сопротивлялась. Как сильно ты отбивалась? И отбивалась ли вообще? Может быть, поэтому они оставили тебя в живых?
Слезы выступили у Рики на глазах и потекли по лицу. Когда он схватил ее, у нее пропал голос. Остолбенев, Рика не могла двинуться. Внезапно он убрал руку, но не отпустил ее.
— Я так и думал.
Сквозь шум в ушах Рика услышала треск. Слабея, она повернула голову и увидела в дверях мужскую фигуру.
— Оставь ее. — Голос помог ей очнуться от оцепенения.
Она рванулась, и Маурик выпустил ее, чтобы приготовиться к схватке.
— Балор был прав, римлянин, — усмехнулся он. — Тебя надо поставить на место.
Гален скривился в вызывающей усмешке.
— Тебе кажется, что ты сможешь это сделать, британец?
— Ничто не доставит мне большего удовольствия. Разве ты забыл, что уже ползал на коленях у моих ног? И теперь… ты встанешь на колени, раб. — Маурик положил руку на рукоять меча, висевшего на поясе. — На колени — или я заставлю тебя сделать это!
Выражение смуглого лица сначала не изменилось. Потом Гален приподнял бровь.
— Я разрешаю тебе попробовать. — Вызов прозвучал тихо, почти неслышно.
Римлянин принял оборонительную позу. То, что он безоружен, казалось, не волновало его.
— На этот раз перед тобой не мальчик, британец, и ты можешь рассчитывать только на свои силы. Посмотрим, хватит ли их.
Рика бросилась вперед, встав между мужчинами. Какая-то сила, неизвестно откуда веявшаяся, заставляла ее предотвратить эту схватку прежде, чем она начнется.
— Вон, — прошипела она, глядя прямо в глаза римлянина. — Уходи. Я приказываю тебе, раб!
Она не думала, подчинится он или нет, так же как не думала о причине своего вмешательства. Но каким-то непостижимым образом он действительно подчинился. Склонил свою темную голову перед ней с самым почтительным видом и отступил.
Вдруг она догадалась, прочитав у него в глазах так, как будто он высказал свои мысли вслух. Да он и высказал их, тогда, в тот день, когда рубил сухое дерево в лесу. Его покорность была не подчинением, а уступкой обстоятельствам — по его выбору. Сейчас он решил отступить, а ранее решил войти и заступиться за нее. И эта помощь была в некотором роде платой за то, что она помогла ему с Балором. Их долги друг другу должны быть уплачены.
Рика следила через открытую дверь, пока он не скрылся из вида. Потом повернулась к Маурику. Появление Галена дало ей время опомниться и собраться с силами. Больше она его не боялась. И все же нужно было усилие, чтобы встретиться с ним взглядом. Его глаза превратились в узкие щели, излучающие ярость и подозрение.
— Ты защитила его, — обвинил он. — Я желаю знать, почему?
— Защитила? Я ненавижу его. Никогда не забуду того, что со мной сделали, и каждое мгновение проклинаю его и его род.
Он взглянул на нее.
— Если я узнаю другое…
Зловещий вызов в ее глазах помешал ему завершить угрозу. Маурик направился к двери и, выходя, обернулся, чтобы бросить последнее слово:
— Пока я не поверил, что только нужда в его труде и женская бестолковость заставили тебя дважды глупо защищать его. Это не должно повториться. И… если твой раб осмелится еще хотя бы раз поднять глаза в моем присутствии, я позабочусь, чтобы от него было еще меньше пользы, чем от этого калеки, с которым ты нянчишься.
Будто приросшая к месту, Рика смотрела, как он покидает хижину и идет через двор к воротам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82