Катарина открыла глаза и увидела повитуху, склонившуюся над ней.
— Ваше величество плохо себя чувствует?
— У меня боли… здесь… будто… будто я истекаю кровью… — Катарина устремила на повитуху взгляд скорбный и молящий, как у щенка, выпрашивающего лакомство.
Миссис Таннер, стараясь скрыть испуг и удивление, начала снимать свои кольца и браслеты.
— Позвольте мне, ваше величество, осмотреть вас?
Катарина кивнула, и миссис Таннер дала сигнал опустить полог. Она тщательно покрыла руки специальным маслом. На мгновение раздался мучительный выкрик, потом — тихий стон. Все в комнате почувствовали сострадание к королеве. Наконец миссис Таннер раздвинула полог, опустила правую руку в таз с водой и прошептала рядом стоящей женщине:
— У ее величества случился выкидыш. Пошлите за королем.
Все присутствующие стали сразу же возбужденно переговариваться и обмениваться многозначительными взглядами.
Несколько минут спустя вбежал Карл и бросился к миссис Таннер, которая вытирала руки, а две служанки отмывали пол от пятен крови. Короля вызвали с теннисного корта, поэтому он явился только в рубашке с открытым воротом и бриджах. а на загорелом лице виднелись следы пота.
— Что случилось? Мне сказали, что ее величество заболела…
Миссис Таннер отвела взгляд:
— У ее величества выкидыш, сир.
По лицу короля пробежала гримаса ужаса. Он быстро раздвинул полог, встал на колени перед кроватью, вне видимости любопытных.
— Кэтрин! Кэтрин, дорогая! — в голосе короля звучала мольба и тревога. Королева лежала, закрыв глаза, и казалась неживой.
Наконец ресницы дрогнули, Катарина раскрыла глаза и взглянула на мужа. Секунду она будто не узнавала его, потом у нее потекли слезы, и, зарыдав, она отвернула голову.
— О Кэтрин, как мне жаль, как жаль! Вам дали лекарство, чтобы унять боль? — его лицо казалось усталым и измученным, как у жены, ибо больше всего на свете он мечтал иметь законного сына. Теперь из жалости он желал защитить ее.
— Дело не в боли, боль не страшна. Но я так сильно хотела подарить вам сына!
— Это еще впереди, дорогая, когда-нибудь вы еще родите мне сына, но не надо думать об этом сейчас. Не думайте ни о чем другом — только о том, чтобы поправиться.
— Но я не хочу поправляться! Что от меня толку на этой земле, если я не могу сделать того единственного, ради чего была рождена? О, мой дорогой… — ее голос стал таким тихим, что Карл был вынужден низко наклониться, чтобы услышать ее. Катарина глядела на мужа виноватыми глазами. — А вдруг это правда то, о чем говорят все, — будто я бесплодная…
Карлу стало жутко от этих слов, у него перехватило дыхание. Он не знал, что до жены дошли эти сплетни, хотя слух при дворе витал уже давно, с первого месяца их брака, а то и раньше.
— О Кэтрин, моя дорогая… — его длинные пальцы гладили волосы жены и ее бледные влажные щеки. — Это неверно, конечно же, неверно, пустая болтовня. Люди говорят так со зла, и так было всегда. А несчастья происходят, и довольно часто, но это еще ничего не значит. Вам надо просто отдохнуть, набраться сил — ради меня, — он нежно улыбнулся, наклонился и поцеловал ее.
— Ради вас? — Катарина доверчиво подняла глаза и наконец-то благодарно улыбнулась Карлу. — Как же вы добры, как хорошо относитесь ко мне. обещаю — в следующий раз такого со мной не случится.
— Конечно, не случится. А теперь спите, моя дорогая, отдыхайте, и скоро вы будете в полном порядке.
Карл еще долго стоял на коленях, не отходя от постели жены, пока ее дыхание не стало глубоким и ровным, а на лбу не разгладились морщины. Потом он поднялся, и, не говоря ни слова, вышел из комнаты.
На следующий день ей не стало лучше, наоборот, ее состояние ухудшалось с каждым днем. Для излечения Катарины делалось все возможное: ей пускали кровь, пока королева не стала бледной, как простыни, на которых лежала; разрезали голубей надвое и привязывали половинки к ее голым ступням, чтобы вытянуть болезнетворный яд; давали слабительные и нюхательные порошки, пилюли, жемчуга и хлорное золото. Священники находились рядом с больной неотступно. Они возносили молитвы во здравие, стонали и причитали. В комнате Катарины постоянно толпились люди. Короли не могут ни родиться, ни умереть в тишине и покое.
Карл подолгу сидел рядом с женой, тревожно следя за каждым ее движением. Преданность Карла и его горе удивляли многих. Если не считать случая с Каслмэйн, он всегда был добрым, но отнюдь не обожающим мужем.
Все придворные не сомневались, что Катарина умрет, большинство надеялось на это, и разговоры велись не столько об умирающей королеве, сколько о претендентке. На ком он теперь женится? Потому что по прошествии приличествующего траурного периода он, конечно же, должен жениться.
На роль будущей невесты Карла они выбрали Фрэнсис Стюарт. В ее жилах текло немного королевской крови, но достаточно для брака с королем, она отличалась незаурядной красотой и к тому же оставалась пока девственницей. Таково было мнение наиболее осведомленных людей при дворе, хотя его величество уже несколько месяцев уговаривал Фрэнсис занять место почетной фрейлины в свите королевы.
Фрэнсис не исполнилось еще и семнадцати, но она была стройной и высокой, как пламя свечи. Ее спокойная ровность неожиданно взрывалась радостным смехом, характерным для веселой, здоровой и счастливой юности. Красота и безукоризненное совершенство Фрэнсис восхищали, как идеально ограненный драгоценный камень, как блистающий на солнце лист тополя.
Увлеченный сперва красотой Фрэнсис, Карл обнаружил потом в ней скромность и застенчивость, которые совершенно поразили его, ибо были настоящими, не притворными, и тогда он начал целеустремленно и обдуманно атаковать неприступную девушку. Пока что он не имел успеха, но ее свежесть и юность влекли его столь сильно, что Карл стал даже тосковать по безвозвратно ушедшим годам, будто благодаря Фрэнсис он мог вернуть очарование далекой юности.
Последние четыре месяца, с тех пор, как стало известно о беременности ее величества, Карл, казалось, потерял интерес к Фрэнсис. Он оставался лишь холодно вежлив с ней, будто никогда и не испытывал к ней влечения, или же, наоборот, уже насытился ею.
Но теперь он вновь обратил на нее внимание, ища утешения в своих горестях. Придворные настолько утвердились во мнении, что Фрэнсис станет королевой Англии, что никто даже не держал пари по этому поводу. Фрэнсис и сама в это поверила.
Но сколь бы искренними ни были горечь и отчаяние короля, из всех скорбящих наиболее безутешной была леди Каслмэйн. Ее слуги непрерывно курсировали между ее апартаментами и покоями королевы, она сама часто приходила в комнаты Катарины, она даже молилась за здоровье королевы по пяти-шести раз в день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138