— спросила изумленная Арианна, не веря своим ушам. — Они так пьяны, что ни за что не смогут сесть в седло, не говоря уже о том, чтобы добраться верхом до Ллина и сразиться с Мерфином Хайвелом!
— Если я начну спорить, Оуэн отправится в набег из чистого упрямства. Уязвленная мужская гордость заставит его доказать перед нормандским гостем, что в семье Гуинедд носит штаны он, а не его леди. — Кристин окинула взглядом озабоченное лицо дочери и пожала плечами: — Не беспокойся, далеко они не уедут.
— Я думала, только подростки могут вести себя так глупо, — сказала Арианна, провожая мужчин взглядом.
— Время от времени так ведут себя все мужчины. Девочки растут и взрослеют, становятся женами и матерями, а мальчики навсегда остаются детьми, пусть даже только в душе своей. Мудрая жена быстро учится понимать, когда восставать против выходок мужа, а когда посмеиваться над ними.
Неожиданно Арианне бросился в глаза упрямо поднятый подбородок матери. Прежде она никогда не замечала этого... впрочем, она не помнила ни одного спора между родителями, из которого вышел бы победителем отец. Если дело доходило до несогласия, именно он, могущественный князь Оуэн Гуинедд, гроза врагов, мудрый политик и храбрый воин, всегда уступал жене. Арианна дала себе слово, что уедет из Дайнас Эмриса не раньше чем переговорит с матерью на этот счет и получит несколько уроков по укрощению Черного Дракона.
В наступившей тишине громко прозвучал всплеск снаружи, за которым последовала серия леденящих кровь проклятий на два голоса.
— Наказание Божье! — ахнула Арианна, заглушая ладонью рвущийся из горла смех. — Они свалились в ров!
Мать и дочь аккуратно отложили мотки пряжи и отправились спасать своих незадачливых мужей. Шли они не спеша, словно наслаждались прогулкой по дороге к полуденной мессе. К тому времени, когда они достигли рва, часть домочадцев уже собралась вокруг, готовясь бросить конец веревки в по-дернутую ряской воду. Кристин сделала им знак удалиться, приложив палец к губам.
Ночь выдалась темная, несколько тусклых звезд и тончайший серпик луны давали слишком мало света, чтобы рассеять мрак. Стояло безмолвие, сопровождающее поздние часы. Кристин, которая в полумраке выглядела совсем девчонкой, невысокой и стройной, проскользнула туда, где возвышался деревянный ворот с цепью,
поддерживающей подъемный мост. Перекинув веревку через туго натянутую железную цепь, она, однако, не поспешила сбросить ее в ров.
— Да что, черт возьми, происходит? — заревел Оуэн, не дождавшись помощи. — Куда подевались слуги? Где мои люди? Парень, мы с тобой точно промерзнем до костей! А вонь-то какая!
Одной рукой держась за цепь, другой подбирая повыше юбки, Кристин опустилась на край моста и начала покачивать ногами, как человек, присевший отдохнуть в час досуга. Едва удерживаясь от смеха, Арианна последовала ее примеру. Ото рва поднимался не самый приятный запах застоялой воды и разнообразной гнили. К счастью для двоих неудачников, барахтающихся в илистой жиже, из замка в ров не спускали нечистоты (для этой цели служил вырытый во дворе сток в подземный ручей).
— Оуэн, любовь моя! — окликнула Кристин, опершись на руки и заглядывая во тьму, где едва виднелись очертания двух фигур. — Как странно, что ты решил искупаться в такое позднее время. И потом, разве вы с Руддланом не собирались совершить набег на стадо Мерфина?
— Это ты, Кристин, душенька? Вели поскорее принести веревку и вызволи меня из этой зловонной ямы! Что? Ты смеешься? Не смей насмехаться над своим супругом и господином! И, ради Бога, прикрой ноги!
Та только подняла подол еще выше — так, что открылись подвязки чулок. Они были так тонки, что кожа коленей просвечивала, словно это были два невиданных белых апельсина.
— Что это, доченька? — обратилась она к Арианне в притворном удивлении. — Неужели два таких могучих и храбрых рыцаря нуждаются в помощи слабых женщин? Как по-твоему, они ее заслужили?
Арианна попробовала всмотреться во тьму, но, хотя изо рва доносился отчаянный плеск, ей не удалось разобрать, что происходит.
— О чем ты говоришь, мама? Такие могучие и храбрые рыцари, конечно, сумеют обойтись без нашей помощи.
— Арианна! — донесся голос Рейна из кромешной тьмы у ее ног. — Арианна, мой нежный вассал, вспомни, что не далее как сегодня ты клялась мне в верности!
Сегодня! Арианна прекрасно помнила «сегодня», на которое намекал ее муж. По правде сказать, у нее подкашивались ноги и мутилось в глазах, стоило только вспомнить, что было «сегодня»!
— Я вот что думаю, мама, — обратилась она к Кристин, повысив, однако, голос так, чтобы он перекрыл всплески и проклятия, — долгая, холодная и темная ночь, проведенная во рву, послужит нашим рыцарям уроком. Может быть, впредь они поостерегутся бросаться в набег из-за стола, когда не держат ноги и двоится в глазах.
— Арианна! — взревел Рейн даже громче Оуэна, переставая изображать из себя нежного влюбленного.
Князь, однако, был человеком бывалым. Он заговорил куда мягче прежнего, тоном, которого Арианна никогда не слышала от него прежде.
— Кристин, женушка моя дорогая, счастье жизни моей, свет очей моих! Я знаю, ты слишком добра, чтобы бросить меня на погибель в этой тухлой канаве. — Не получив ответа, он тут же сменил тактику, как это и свойственно опытному политику: — Вот что, женщина, я человек мягкий, но до поры до времени. Если ты не позовешь людей, я заставлю тебя пожалеть об этом.
Кристин замурлыкала песенку. Внизу наступила тишина, сменившаяся громким перешептыванием, похожим на хруст кукурузных стеблей, раздвигаемых рукой. Без сомнения, мужчины обговаривали дальнейший план действий. Арианна задалась вопросом: в какой форме последует обращение к ней, будут это угрозы или уговоры?
— Ты слышишь меня, Арианна? — грозно спросил голос Рейна.
— Слышу, и даже очень отчетливо, — откликнулась она, покачивая ногами. — Продолжай, иначе нам скоро станет скучно.
— Твой отец только что сообщил мне, что в списке также значится намеренное непослушание жены ее супругу и господину — непослушание, которое подвергает риску его жизнь или здоровье. Да-да, оно есть в списке, милая моя жена! Если ты будешь упорствовать в непослушании, то как муж я буду вынужден подвергнуть тебя примерному наказанию. Тебе ничего не останется, как подчиниться, потому что таков закон. Ну, что скажешь на это?
— О каком таком списке идет речь? — удивилась Кристин. — И о каком законе?
— Наверное, он еще не протрезвел. — пробормотала Арианна.
Она чувствовала, что заливается краской, и была благодарна покрову тьмы, скрывающему это от острых глаз матери. Она сделала вид, что разглядывает ногти, хотя и руки-то были едва видны.
— Твои угрозы — все равно что иглы, которые ребенок пытается всадить в туман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162
— Если я начну спорить, Оуэн отправится в набег из чистого упрямства. Уязвленная мужская гордость заставит его доказать перед нормандским гостем, что в семье Гуинедд носит штаны он, а не его леди. — Кристин окинула взглядом озабоченное лицо дочери и пожала плечами: — Не беспокойся, далеко они не уедут.
— Я думала, только подростки могут вести себя так глупо, — сказала Арианна, провожая мужчин взглядом.
— Время от времени так ведут себя все мужчины. Девочки растут и взрослеют, становятся женами и матерями, а мальчики навсегда остаются детьми, пусть даже только в душе своей. Мудрая жена быстро учится понимать, когда восставать против выходок мужа, а когда посмеиваться над ними.
Неожиданно Арианне бросился в глаза упрямо поднятый подбородок матери. Прежде она никогда не замечала этого... впрочем, она не помнила ни одного спора между родителями, из которого вышел бы победителем отец. Если дело доходило до несогласия, именно он, могущественный князь Оуэн Гуинедд, гроза врагов, мудрый политик и храбрый воин, всегда уступал жене. Арианна дала себе слово, что уедет из Дайнас Эмриса не раньше чем переговорит с матерью на этот счет и получит несколько уроков по укрощению Черного Дракона.
В наступившей тишине громко прозвучал всплеск снаружи, за которым последовала серия леденящих кровь проклятий на два голоса.
— Наказание Божье! — ахнула Арианна, заглушая ладонью рвущийся из горла смех. — Они свалились в ров!
Мать и дочь аккуратно отложили мотки пряжи и отправились спасать своих незадачливых мужей. Шли они не спеша, словно наслаждались прогулкой по дороге к полуденной мессе. К тому времени, когда они достигли рва, часть домочадцев уже собралась вокруг, готовясь бросить конец веревки в по-дернутую ряской воду. Кристин сделала им знак удалиться, приложив палец к губам.
Ночь выдалась темная, несколько тусклых звезд и тончайший серпик луны давали слишком мало света, чтобы рассеять мрак. Стояло безмолвие, сопровождающее поздние часы. Кристин, которая в полумраке выглядела совсем девчонкой, невысокой и стройной, проскользнула туда, где возвышался деревянный ворот с цепью,
поддерживающей подъемный мост. Перекинув веревку через туго натянутую железную цепь, она, однако, не поспешила сбросить ее в ров.
— Да что, черт возьми, происходит? — заревел Оуэн, не дождавшись помощи. — Куда подевались слуги? Где мои люди? Парень, мы с тобой точно промерзнем до костей! А вонь-то какая!
Одной рукой держась за цепь, другой подбирая повыше юбки, Кристин опустилась на край моста и начала покачивать ногами, как человек, присевший отдохнуть в час досуга. Едва удерживаясь от смеха, Арианна последовала ее примеру. Ото рва поднимался не самый приятный запах застоялой воды и разнообразной гнили. К счастью для двоих неудачников, барахтающихся в илистой жиже, из замка в ров не спускали нечистоты (для этой цели служил вырытый во дворе сток в подземный ручей).
— Оуэн, любовь моя! — окликнула Кристин, опершись на руки и заглядывая во тьму, где едва виднелись очертания двух фигур. — Как странно, что ты решил искупаться в такое позднее время. И потом, разве вы с Руддланом не собирались совершить набег на стадо Мерфина?
— Это ты, Кристин, душенька? Вели поскорее принести веревку и вызволи меня из этой зловонной ямы! Что? Ты смеешься? Не смей насмехаться над своим супругом и господином! И, ради Бога, прикрой ноги!
Та только подняла подол еще выше — так, что открылись подвязки чулок. Они были так тонки, что кожа коленей просвечивала, словно это были два невиданных белых апельсина.
— Что это, доченька? — обратилась она к Арианне в притворном удивлении. — Неужели два таких могучих и храбрых рыцаря нуждаются в помощи слабых женщин? Как по-твоему, они ее заслужили?
Арианна попробовала всмотреться во тьму, но, хотя изо рва доносился отчаянный плеск, ей не удалось разобрать, что происходит.
— О чем ты говоришь, мама? Такие могучие и храбрые рыцари, конечно, сумеют обойтись без нашей помощи.
— Арианна! — донесся голос Рейна из кромешной тьмы у ее ног. — Арианна, мой нежный вассал, вспомни, что не далее как сегодня ты клялась мне в верности!
Сегодня! Арианна прекрасно помнила «сегодня», на которое намекал ее муж. По правде сказать, у нее подкашивались ноги и мутилось в глазах, стоило только вспомнить, что было «сегодня»!
— Я вот что думаю, мама, — обратилась она к Кристин, повысив, однако, голос так, чтобы он перекрыл всплески и проклятия, — долгая, холодная и темная ночь, проведенная во рву, послужит нашим рыцарям уроком. Может быть, впредь они поостерегутся бросаться в набег из-за стола, когда не держат ноги и двоится в глазах.
— Арианна! — взревел Рейн даже громче Оуэна, переставая изображать из себя нежного влюбленного.
Князь, однако, был человеком бывалым. Он заговорил куда мягче прежнего, тоном, которого Арианна никогда не слышала от него прежде.
— Кристин, женушка моя дорогая, счастье жизни моей, свет очей моих! Я знаю, ты слишком добра, чтобы бросить меня на погибель в этой тухлой канаве. — Не получив ответа, он тут же сменил тактику, как это и свойственно опытному политику: — Вот что, женщина, я человек мягкий, но до поры до времени. Если ты не позовешь людей, я заставлю тебя пожалеть об этом.
Кристин замурлыкала песенку. Внизу наступила тишина, сменившаяся громким перешептыванием, похожим на хруст кукурузных стеблей, раздвигаемых рукой. Без сомнения, мужчины обговаривали дальнейший план действий. Арианна задалась вопросом: в какой форме последует обращение к ней, будут это угрозы или уговоры?
— Ты слышишь меня, Арианна? — грозно спросил голос Рейна.
— Слышу, и даже очень отчетливо, — откликнулась она, покачивая ногами. — Продолжай, иначе нам скоро станет скучно.
— Твой отец только что сообщил мне, что в списке также значится намеренное непослушание жены ее супругу и господину — непослушание, которое подвергает риску его жизнь или здоровье. Да-да, оно есть в списке, милая моя жена! Если ты будешь упорствовать в непослушании, то как муж я буду вынужден подвергнуть тебя примерному наказанию. Тебе ничего не останется, как подчиниться, потому что таков закон. Ну, что скажешь на это?
— О каком таком списке идет речь? — удивилась Кристин. — И о каком законе?
— Наверное, он еще не протрезвел. — пробормотала Арианна.
Она чувствовала, что заливается краской, и была благодарна покрову тьмы, скрывающему это от острых глаз матери. Она сделала вид, что разглядывает ногти, хотя и руки-то были едва видны.
— Твои угрозы — все равно что иглы, которые ребенок пытается всадить в туман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162